Золушка и Дракон - Михалкова Елена Ивановна - Страница 35

Кусты зашевелились, и совсем рядом со мной прошел мой муж, бросив напоследок:

– Берегите себя. И меня тоже.

Человек, с которым он пришел, потоптался на месте и вдруг начал насвистывать. В тихом мокром лесу его свист звучал как пение только что проснувшейся птицы, немного огорченной тем, что ее гнездо промокло под дождем. Человек насвистывал довольно беззаботно, и это больше всего испугало меня.

Больше, чем их встреча рядом с моим укрытием. Больше, чем слова моего мужа, из которых явственно следовало, что он шантажирует его. Даже больше, чем намек на возможное убийство.

Ибо в этой беззаботности таился приговор. Что бы ни придумал мой муж, чем бы ни хотел он устрашить этого человека, у него ничего не получилось. Егоужепереиграли.

Продолжая небрежно посвистывать, человек в испачканных грязью ботинках направился следом за ушедшим Олегом. Больше всего мне хотелось выскочить, как чертик из табакерки, чтобы узнать, кто же он такой, но мне было страшно. Вдруг он обернется и заметит меня? Поэтому я сидела в малиннике, дрожа и чувствуя, как за шиворот мне стекают капли, и рискнула вылезти лишь несколько минут спустя. Конечно, к тому времени было слишком поздно: человек уже скрылся в лесу.

Возвратившись в шалаш, я принялась бессмысленно перекладывать вещи с места на место и опомнилась только тогда, когда осознала, что зачем-то пытаюсь вырвать из земли пучок травы, чтобы запихать его в рюкзак. Подслушанный разговор не шел у меня из головы. Что предпринять? Поговорить с Олегом? Муж ничего не скажет мне. Попытаться самой узнать, с кем он встречался? Но как?!

Раздумывая над всем этим, я прижала несчастный, почти вырванный кустик к земле и вдруг ощутила под пальцами холод металла. В первую секунду я в страхе отдернула руку и чуть не вскрикнула: почему-то (должно быть, под влиянием услышанного) мне тотчас пришло в голову, что я наткнулась на пистолет. Немного успокоившись, я заставила себя рассуждать логически. Что плохого может причинить мне оружие, долгие годы провалявшееся в земле? Да и вряд ли охотник, построивший шалаш, случайно обронил здесь свое ружье – наверняка это просто ржавая железяка, в которой уже и не опознаешь, чем она была при жизни.

Ладонью я аккуратно расчистила землю, и открылась крышка железной коробки с выпуклыми буквами. Она и впрямь проржавела, краска давно слезла с нее, а в углу ржавчина разъела металл почти до дырки, но это была целая коробка, в которой много лет назад хранили печенье или, может быть, чай.

Опасаясь, что коробка развалится под нажимом, я приступила к раскопкам. Многострадальный кустик все же пришлось вырвать, иначе она никак не хотела выниматься из земли, но скоро старое ржавое сокровище оказалось в моих руках.

Крышка крепко пристала к основанию, но я счистила ножом рыжий слой, похожий на коричневую накипь, и смогла острием поддеть ее. Крышка, треснув, приоткрылась, и я увидела сокровища, которые она хранила.

Два тюбика вишневой помады, источавшей довольно гадкий запах, старая тушь в коробочке, напоминающая ваксу (точно такая же стояла на полке перед зеркалом у моей бабушки), помутневшее зеркальце, расческа, вырезки из старых журналов с фотографиями Алена Делона и неизвестного мне красавца со сросшимися бровями… И свернутый вчетверо листок из школьной тетради, лежащий у стенки.

Я бережно развернула его, опасаясь, что он рассыплется в прах у меня в пальцах, но бумага лишь чуть пожелтела сверху да покрылась чем-то бурым, как обгоревшая, с той стороны, где соприкасалась с коробкой. Листок был исписан крупным полудетским почерком с ровным наклоном:

В последней строчке буквы уезжали вверх, и «О» получилось радостное, как вырвавшийся на свободу воздушный шарик. Не знаю, что со мной случилось, но я чуть не расплакалась над этим посланием. Господи, какое же дитя писало его? За ошибками, за нескладными фразами я видела трогательную доверчивость и прямодушие, робость и бесстрашие, которым могут похвастаться только любящие.«Я просто буду любить тебя даже когда ты уедешь навсегда».Меня поразило, что ни в одной строчке она не просила любви, только правды. Быть может, это была уловка, к которой неосознанно прибегают девушки, но мне хотелось верить в искренность ее слов.

Выходит, вовсе не охотник приходил в шалаш, а влюбленная девочка! Она написала откровенное письмо, но отчего-то не передала своему избраннику. Застеснялась? Не осмелилась? Или передала, но получила обратно с жестокими и равнодушными словами? А может быть, решила признаться вслух, не на бумаге? Пускай будет так. Правды мне все равно не узнать, так лучше предполагать самое лучшее. Они жили долго и счастливо и умерли в один день.

Прикосновение к чужой влюбленности, пусть детской и далекой, заставило меня на время забыть обо всем, что случилось. Я спрятала письмо в карман, собрала рюкзак и выбралась на то место, откуда меньше часа назад разошлись Олег со своим врагом. Следы вели в одном направлении, но ближе к озеру терялись в траве. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти домой и покорно принять наказание от Клары Ивановны за длительную отлучку.

Но, к моему удивлению, скандала не случилось. Никто даже не вышел мне навстречу: все сидели по своим комнатам, как будто дождь, предвестник близкой осени, распугал их. Постояв у входа, я поняла, что не в состоянии сейчас видеть мужа, и снова вышла на крыльцо.

Вокруг озера прогуливался наш старенький доктор, что-то выискивая в воде возле берега. Я подумала, не поделиться ли с ним подслушанной тайной, но покачала головой: нет, Леонид Сергеевич не годился на роль наперсника. Доктор далеко не так прост и чудаковат, как хочет казаться, и, похоже, у него у самого за пазухой мешочек с секретами.

Лидия? Григорий? Нет, только не они! Лидия раскудахчется, ничего не поняв, а Григорий широко улыбнется и скажет извиняющимся тоном, что это не его дело. И будет совершенно прав.

О том, чтобы поговорить с матерью или тетей, не могло быть и речи. Они мне попросту не поверят! И обязательно передадут наш разговор Олегу, присовокупив, что ему нужно хорошенько присматривать за мной.

За домом послышались шаги, и из-за угла вышла Клара Ивановна в дождевике, сжимая в руках длинные стебли вырванной с корнем мяты.

– Что вы тут стоите? – отрывисто спросила она, явно недовольная встречей. – Что, дома мало дел? Ступайте, ступайте!

Мне с большим трудом удалось сдвинуть себя с места. Я зашла в дом, будто зачарованная, ничего не видя, потому что перед глазами у меня стояли забрызганные до колен джинсы Клары Ивановны и ее грязные черные ботинки.

Точно такая же грязь была на кроссовках Олега.

Глава 5

Сергей Бабкин загодя отрепетировал разговор с родственником поселкового учителя и по дороге к дому Гейдмана гадал, кто же из двоих виденных им мужчин – Олег Чайка: чернобородый или же тот, второй, незаметный, появившийся позже и вызвавший гнев их маленькой властительницы в зеленом платье?

Он вышел из леса и замедлил шаг, настороженно разглядывая дом. Сергею показалось, что из-за белой шторы на первом этаже кто-то наблюдает за ним, но стоило ему остановить взгляд на окне, как штора тут же перестала колыхаться и замерла, будто схваченная чьей-то рукой.