Иллюзия игры - Михалкова Елена Ивановна - Страница 18

– Вот пожила – и будет, – сухо сказала мать, сверкнув на него черными глазами. Посмотрела на девушку, и голос ее смягчился: – Ирин, я виновата. Ну прости! Возвращайся, не вороти нос от родного человека. А то уже и между соседями пошли сплетни, и тетя Света спрашивает, куда ты пропала… Не по-людски получается.

– А как же… – голос девушки дрогнул, – а как же дядя Вова? Хочешь, чтобы мы с ним помирились?

– Я его выгнала. Нету его больше и никогда не будет. Пойдем, Ирин…

Валентина не смотрела на старика, но он кожей ощущал исходящую от нее враждебность. «До чего красивая баба, – против воли подумал Гройс. – Заберет ведь у меня девчонку, стерва…»

Михаил Степанович внезапно почувствовал, что ему необходимо опереться о палку. Он представил, что девочка сейчас согласится, повернется к нему, и взгляд у нее будет извиняющийся, а он понимающе кивнет и еще скажет что-нибудь шутливое напоследок. Она, конечно, будет заходить каждый день… поначалу… а потом реже, потом еще реже…

Он не мог ее отпустить. Он слишком много вложил в нее, черт возьми! Кажется, совсем немного времени прошло с тех пор, как он подобрал хнычущего оборвыша, а сегодня на нее уже оборачивались мужчины в бильярдном клубе! Она поумнела, повзрослела, она даже двигаться стала иначе! Он все в ней изменил, все! Она не смеет его оставлять.

Ирка наконец посмотрела на него. Взгляд у нее был не извиняющийся, а затравленный.

«Бедная девочка! Что же я на нее взваливаю…»

– Ириша, – мягко сказал Михаил Степанович Гройс. – Ты иди. Забежишь завтра, искупаем Прохора. Иди, дружочек.

Она стояла, и он подтолкнул ее к матери.

– Иди, – повторил он. – Вещички свои потом заберешь.

Ирка обернулась к старику, снова посмотрела на мать.

– Вещички мы сейчас заберем, – поправила Валентина. – Так оно всем спокойнее будет. Правильно, Ир?

Она не хотела ничего оставлять в квартире Гройса, ни одной тряпочки, ни одной шмотки, за которой дочь потом могла бы вернуться. Будь ее воля, она и самого старика отправила бы куда-нибудь подальше… Старая сволочь, гнида! Едва не украл у нее ребенка!

– Извини, мам, – сказала Ирка, отступая на шаг назад. – Я… я не могу. Ты иди, а я останусь.

– Где останешься? – глупо спросила мать.

– Здесь. С дедушкой.

– С дедушкой? – переспросила Валентина, не сразу понимая. И тут до нее дошло, о ком говорит ее дочь. – Ах, с дедушкой! – зловеще повторила она.

Ее мирный всепрощенческий настрой мигом испарился. Она унизилась, пошла к дочери, которая за все это время ни разу не соизволила позвонить, настроилась привести ее домой как заблудшую овечку… И что же? Вместо того чтобы припасть к матери и расплакаться, Ирка заявляет ей, что останется! Стоит перед ней, сама на себя не похожая, – морда бледная, глаза темные, – и упрямится.

Валентину охватила злость, тем более сильная, что она отлично представляла себе последствия невозвращения Ирки. По дому и так ходят слухи, а одна из соседок, грубая старуха, при встрече прямо спросила Валентину, куда пропала ее дочь. Куда-куда… Не их дело! Валька врала, что Ирка поехала погостить к родственнику, но вранье это работало до поры до времени – всем понятно, что по году у родственников, даже самых любимых, не гостят.

Конечно, на сплетни можно было бы наплевать… Но Валентина относилась к людям, которые принимают мнение окружающих близко к сердцу. К тому же после побега Ирки ей пришлось взвалить на себя домашние дела, а Валя чистосердечно полагала, что это неправильно: негоже ей, работающей женщине, ползать по дому с тряпкой при наличии почти взрослой дочери. Был у нее и еще один тайный расчет. После расставания с Владимиром у Валентины начались не самые лучшие времена. Денег не хватало. Доходы дочери могли стать палочкой-выручалочкой, а по слухам, Ирка зарабатывала неплохо. Правда, Валя не знала, как именно, но ее это не слишком интересовало.

– Пойдем! – Она ухватила Ирку под локоть. Черт с ними, с вещами, потом сама приедет и заберет их.

Но девушка, к изумлению Вали, вырвалась:

– Мама, я не пойду!

Валентина уставилась на нее, не веря своим глазам. Но Ирка вскинула подбородок, крепко сжала губы, и стало ясно, что утащить ее от Гройса будет невозможно – ни уговорами, ни силой.

– Вот оно как… – протянула Валька. – Нашла, значит, себе родственничка! Решила вольной жизнью пожить, так? Школу закончила, в институт не поступила – и гуляй душа! Раз матери нет, значит, все можно?

Пронзительный ее голос уже разносился по подъезду.

– Бросила мать, продала? Нечего, нечего глаза отводить! Продала – за деньги, за свободу, за пьянки-гулянки!

Ирка хотела возразить, потому что дед молчал, только почему-то прислонился к стене, когда она сказала про дедушку, но Валентина не дала ей вставить ни слова:

– Ты хоть знаешь, дура, с кем связалась? Я жалела тебя, молчала! Но теперь-то все скажу. Ты, «дедушка», – издевательски обратилась она к Гройсу, – наверное, внученьке не рассказал о том, за что под следствием ходил. Так расскажи, сделай милость! Пусть знает, с кем живет!

Девушка пожала плечами, но мать не обратила на это внимания.

– Расскажи, расскажи, – настаивала она. – Пусть знает, что ты человека убил!

– Что?! – вырвалось у Ирки.

– Не знала? Как же так? Ай-яй-яй… Не боишься, что он и тебя прирежет ночью?

– А ну хватит! – Гройс шагнул вперед, и Валентина осеклась. Женщина она была храбрая, наглая и не боялась в жизни ни одного мужчины. Но во взгляде старика было что-то такое, что заставило ее замолчать.

– Пойдем, Ириша, – сказал Михаил Степанович.

Валентина посторонилась, и старик неторопливо отпер дверь. Пока он возился с ключами, никто не проронил ни слова. Они вошли, и Гройс закрыл дверь на засов, как делал всегда.

– Что-то мне ужинать хочется, – сказал он, разуваясь. – Давай-ка, дружочек, на кухню.

Ирка поставила на стол тарелку каши и уселась с чашкой чая напротив Михаила Степановича. Тот неторопливо ел, со стариковской методичностью выкладывая на край тарелки кусочки тыквы – Ирка прекрасно варила пшенную кашу с тыквой, и он любил съедать ее в самом конце, оставляя «на вкусненькое».

– Дед, – спросила Ирка, – за что ты его убил?

Старик хмыкнул.

– Почему же сразу «его»? Может, я укокошил жену?

Девушка поразмыслила немного и неуверенно сказала:

– Ты не был женат.

– Причина, – согласился Гройс.

И принялся молча доедать кашу. Ирка сидела, болтала ложкой в чашке, где не было сахара, но вопросов больше не задавала. Старик доел, но вставать из-за стола не торопился.

– Права ты, Ириша, – сказал он наконец. – Мужика я убил. На бабу рука бы не поднялась. Уже больше пятнадцати лет прошло.

Ирка встала, заварила сладкий чай в стакане и поставила перед Гройсом.

– У меня тогда был удачный год, несколько неплохих дел… Я был, если со стороны посмотреть, богатый человек с деньгами. Куда я с ними пошел? Конечно же в катран. Так раньше называли все подпольные казино. Мой катран находился на одной известной квартире. Известной среди знающих людей, обычных-то человечков там и не бывало. Проигрался я, понятное дело, в пух и прах – мне в азартных играх отродясь не везло. Но дело не в этом.

Со мной вместе за одним столом играли двое, и чем больше я на них смотрел, тем больше мне казалось, что игра у них идет не простая. Делали вид, будто только что за столом познакомились, но вот что-то мне в их беседе не нравилось. Показалось, что они друг друга знают куда лучше, чем хотят показать. И повадки у них были непонятные: то ли опытные игроки, косящие под блатных, то ли в самом деле блатные. Я тогда счел за лучшее уйти от греха подальше, нюху доверился. До сих пор не знаю, правильно сделал или нет. Но перед тем как уйти, шепнул пару слов хозяину квартирки – настоящему хозяину, который вел всю игру. Мы с Гришей не приятельствовали, но он меня пару раз выручал, и я не мог уйти просто так, ничего ему не сказав. Ну он и раскатал этих двоих…