Дудочка крысолова - Михалкова Елена Ивановна - Страница 21

Рядом не такая высокая, но куда более основательная, громоздилась ратуша – мрачное каменное здание, больше похожее на тюрьму. Вокруг – опустевшие лавки, оставленные деревянные лотки, под которыми все вычищено так, словно торговцы, уходя, вылизали площадь языками.

– Где нынче торгуют? – спросил Крысолов у ближайшего мальчишки, поймав того за ухо, чтобы не вывернулся. Он видел подводы крестьян, видел, что в Хамельн привозят провизию, но рынок, перед которым они стояли, был заброшен.

– Нигде! – Мальчишка попытался вырваться, но ухо его стиснули железные пальцы. – Теперь торговцы развозят товар прямиком по бюргерским домам!

– Почему так?

– Потому что крысы! Крысы, добрый господин! Добрый господин, отпусти мое ухо!

– Оторву его и скормлю крысам, если ты соврал, – пригрозил Крысолов. – Отчего же я не вижу ни одной черной твари? Где они все?

В глазах мальчишки мелькнул страх. Он покосился на собор и проблеял:

– Там… Они все там…

– Где – там?!

Но прохвост рванулся изо всех сил, и Крысолов отпустил его. Все равно по глупой роже было видно, что толку от него не добьешься.

Двери ратуши распахнулись, и на ступеньках показалось несколько человек. Крысолов сунул уже ненужную дудочку в карман – свою роль она исполнила, как и его яркий наряд, как и шест, на верхушку которого он еще на подходе к площади предусмотрительно набросил ярко-красный платок, длинные концы которого свисали до середины шеста. К следующему звону колоколов весь Хамельн будет знать, кто появился в его стенах.

Неспешными шагами он направился к поджидавшим его людям, на ходу раздумывая о том, почему же все-таки не видно крыс.

Навстречу ему выдвинулся широкоплечий человек с окладистой черной бородой, едва ли не первый из увиденных Крысоловом, у кого сохранилась растительность на лице. Блестящие, глубоко посаженные глаза смотрели на пришельца угрюмо, но без страха. Пальцы перебирали разноцветные нити на конце расшитого пояса.

– Зачем ты пришел? – зычным голосом спросил он, легко перекрыв шум людей за спиной Крысолова. Те притихли.

– Избавить вас от напасти! – дерзко ответил Крысолов, делая еще шаг ему навстречу и прикидывая расстояние, оставшееся до чернобородого. Это могло оказаться важным.

– Где ты видишь напасть? Или ты встретил по дороге хоть одну крысу? – с притворным удивлением осведомился бородатый, и сзади послышались смешки.

– Мне не нужно их видеть. Я их чувствую, – сказал Крысолов, что было истинной правдой. Он не сомневался, что крысы в городе есть. – Или ты думаешь, что я шарлатан?

– Ну что ты! Конечно, нет! – с нескрываемой издевкой возразили ему. – Разве может быть у шарлатана диплом, в котором говорится на одном понятном всем и двух не понятных никому языках, что он – первый во всей стране уничтожитель крыс. Разве могут быть у него письма от почтеннейших людей города Кельна, в которых описаны его подвиги? Разве, спрошу я тебя, может быть у шарлатана грамота от них же, в которой они благодарят его за чудесное избавление?

«Да, кто-то допустил промашку, попытавшись надуть славных местных жителей, – подумал Крысолов, глядя на высокомерные лица. – Скудоумные лгуны, рассчитывавшие на звонкую монету и не удосужившиеся изобрести ничего правдоподобнее, чем письма и бумажки с печатями – само собой, подложные. Такие трюки проходят только в деревнях, где нет ни одного жителя, разумеющего грамоту. Но в Хамельне?!»

– У меня нет ни дипломов, ни писем, ни грамоты, – громко сказал он, дождавшись, когда утихомирится толпа, снова заворчавшая после слов чернобородого, будто пес, не получивший вожделенную кость. – Мне они не нужны. Крысам ни к чему грамоты, им нужно Слово, которое изгонит их из города, и я его знаю. Если же ты все-таки считаешь, что перед тобой – мошенник… – он повысил голос и приготовился, – тогда пускай ЭТО убедит тебя в обратном!

В следующий миг он исполнил один из своих коронных фокусов, срабатывавших всегда и со всеми: уронил навстречу чернобородому шест, в последний миг встряхнув его так, что платок слетел и опустился на каменные ступени ратуши.

Он любил эту забаву. Так просто и так впечатляюще. Перед лицами стоящих на крыльце оказались оскаленные морды крыс: все пятнадцать, искусно сшитых вместе, так что казалось, будто из одного толстого тельца вырастают головы – пятнадцать голов, торчащих в разные стороны, словно жутковатый цветок, распускающийся из серого стебля.

Люди вскрикнули и отшатнулись. Конечно же, они не боялись чучел! Но внезапность есть внезапность – ни один из них не успел скрыть своих чувств.

– Я убил его семь дней назад, – презрительно бросил Крысолов, зная, что все равно ни один из них не будет проверять. – Если тебе нужны еще какие-то доказательства, обратись к другому ловцу.

Он вздернул шест, отчего крысы на нем затряслись, повернулся спиной и сделал несколько шагов в сторону городских ворот.

– Э-э, постой! Стой, крысолов!

Что ж, сразу несколько голосов. Это хорошо…

Он нехотя обернулся. Толпа отпрянула назад.

– Похоже, ты в самом деле тот, за кого себя выдаешь, – мрачно сказал чернобородый, поглядывая на шест. – Слишком уж много в последнее время развелось желающих заработать на несчастьях нашего бедного города.

«Бедного города? – хмыкнул про себя Крысолов, слушавший эту тираду с непроницаемым лицом. – Как бы не так!»

Но вслух сказал совсем другое:

– Я хочу поговорить с бургомистром.

– Проходи.

Оказавшись в ратуше, Крысолов позволил себе осмотреться, уже не скрывая интереса. Просторный, хоть и очень темный зал, в который его ввели, был заполнен людьми, сидевшими на длинных скамьях вдоль стены и толпившихся неподалеку от входа. Судя по одежде, здесь ожидали торговцы. От грубых булыжных стен тянуло сыростью и холодом. Он и его провожатые миновали этот зал и очутились во втором, более светлом, потому что здесь горели свечи в канделябрах на столах, за которыми сидели писари в мантиях и смешных шапках, похожих на ночные колпаки – прежде он таких не видел. Перед некоторыми столами стояли просители, а писари скрипели перьями, уткнувшись в бумаги, будто не в состоянии оторвать от них взгляда. На Крысолова они все же взглянули со сдержанным любопытством и снова углубились в свои занятия.

Перед третьим залом в коридоре стояла охрана – два мордастых стражника с алебардами. Один из них потянулся было к мешку за спиной Крысолова, но тот взглянул на него так, что бедняга живо отдернул руку – видно, опасался, что в силах крысиного ловца откусить ее. Только шест Крысолов прислонил к стене, уверенный в том, что в его отсутствие никто не прикоснется к чучелу.

После этого двери перед ним распахнулись, и он прошел в залу, где принимал посетителей бургомистр Хамельна.

Вытянутая комната с двумя окнами, в которые узкими брусьями падает солнечный свет. В темном углу, куда не проникает солнце, несколько человек – не разглядеть, чем занимаются возле сундуков и лавок. На возвышении у дальней стены – простое деревянное кресло с высоченной спинкой. В кресле – бургомистр в окружении советников. Крысолова осторожно подтолкнули вперед, и он сделал несколько шагов навстречу тому, от кого зависело его пребывание в этом городе.

Бургомистр смотрел на него, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица. Но природа выдала ему такое лицо, которое сложно было сохранить непроницаемым, и потому получалось у бургомистра плохо. Оно было пухлое и словно набитое изнутри комочками ваты, бугорками выпиравшими из крыльев короткого носа, из щек… а подбородок и вовсе был ватный, мягкий – казалось, ткни – и палец утонет. И кожа у бургомистра была розовая-розовая, словно солнце этого лета, прохладного, но щедрого на светлые безоблачные дни, не обжигало ее вовсе.

При том он был высок и держался, как подобает важному человеку, – выкатив вперед объемистый живот, с которого ниспадали складки бархатного красно-лилового платья. Во всем его облике было что-то неуловимо нелепое, и Крысолов внезапно поймал себя на ощущении, будто сидящий в неудобном кресле человек прекрасно осведомлен об этом и сам прилагает старания к тому, чтобы казаться смешным. Это ощущение ему не понравилось. Да и взгляд у бургомистра был испытующий.