Единственная революция - Кришнамурти Джидду - Страница 18

Человек веры и догмы, что бы он ни делал, не может вступить в область медитации. Чтобы медитировать, необходима свобода. Это не медитация сначала, а свобода потом; свобода – тотальное отрицание социальной морали и ценностей – есть первое движение медитации. Это не общественное мероприятие, где многие могут сообща возносить молитвы. Медитация стоит одиноко, она всегда вне границ социального поведения. Ибо истина – не в предметах мысли, не в том, что мысль составила и назвала истиной. Полное отрицание всей этой структуры мысли в целом – вот несомненная реальность медитации.

Море в то утро было очень спокойное; оно было очень синее, почти как озеро, и небо было ясным. У края водной поверхности летали чайки и пеликаны – в своём медленном полёте пеликаны почти касались воды тяжёлыми крыльями. Небо – очень голубое; далёкие холмы, выжженные солнцем, за исключением нескольких кустов. С этих холмов слетел бурый орёл, пролетел над лощиной и скрылся среди деревьев.

Свет в этой части мира обладает особенным качеством глубокого проникновения и блеска, который не слепит глаза. Чувствовался запах сумаха, апельсинов и эвкалиптов. Дождей не было уже много месяцев, и трещины рассекали обожжённую высохшую землю. Иногда на холмах вы замечали оленя, а однажды, взбираясь на холм, выдели медведя, пыльного и всклокоченного. По тропе часто проползали гремучие змеи; изредка можно было видеть рогатую жабу. На той тропе вы вряд ли встретите кого-либо. Тропа была пыльной, каменистой и чрезвычайно тихой.

Прямо перед вами появилась перепёлка со своими птенцами. Их было больше дюжины, и все они не двигались, претворяясь, что не существуют. Чем выше в гору вы поднимались, тем более диким казалось место, так как оно было совершенно необитаемым, поскольку здесь не было воды. Не было также видно птиц, и почти совсем не было деревьев. Солнце палило сильно; его жар как будто вгрызался в вас.

На этой большой высоте, неожиданно, очень близко от вас появилась гремучая змея; чтобы вас предостеречь, она издала хвостом пронзительный треск. Вы отскочили. Она была там, эта гремучая змея со своей треугольной головой, нацеленной на вас, свернувшаяся спиралью и с гремящими кольцами хвоста в центре. Вы глядели на неё, а она не спускала с вас своих немигающих глаз. Некоторое время вы следили за ней, за её полным и гибким туловищем, за её угрозой; страха не было. Затем, видя, что вы продолжаете наблюдать, змея распрямилась, перестала направлять на вас голову и хвост и начала отползать. Когда вы шагнули к ней, она снова свернулась, поместив хвост в середину, вновь готовая к прыжку. Вы играли в эту игру некоторое время, пока змея не устала; оставив её, вы спустились к морю.

Это был прелестный дом с окнами на лужайку, выбеленный внутри, хороших пропорций. В холодные ночи зажигали камин. Было так приятно наблюдать за пламенем с тысячью язычков и множеством теней. Не было слышно никакого шума, кроме неумолкающего рокота моря.

В комнате собралась небольшая группа из двух-трёх человек; шёл разговор на общие темы, о современной молодёжи, о кино и о прочем. Затем один из присутствующих сказал: «Можно задать вопрос?» И как будто стало жалко тревожить синее небо и холмы. «Мы хотим спросить, что для вас означает время. Нам более или менее известно, что говорят об этом учёные и авторы научно-фантастических книг. Мне кажется, что человек всегда был захвачен этой проблемой времени, этими бесконечными "вчера" и "завтра". С самой глубокой древности до сегодняшнего дня время занимало ум человека. О нём размышляли философы, религии давали ему собственные объяснения. Нельзя ли нам поговорить об этом?»

– Будем ли мы рассматривать этот вопрос достаточно глубоко или вы хотите коснуться его лишь поверхностно и на этом кончить дело? Если мы собираемся говорить об этом серьёзно, тогда нам необходимо забыть, что говорят религии, что говорят философы и все прочие, так как в действительности вы не можете доверять никому из них. Не доверяем мы им не просто в силу чёрствого безразличия или высокомерия, мы только видим: чтобы выяснить нечто, нужно отставить в сторону все авторитеты. Если мы готовы к этому, тогда, пожалуй, мы можем войти в это очень просто.

Существует ли вообще время, помимо времени по часам? Мы принимаем на веру столь многое; в нас настолько внедрено повиновение, что приятие кажется естественным. Но существует ли вообще время вне этого множества вчерашних дней? Обладает ли оно протяжённостью в виде "вчера", "сегодня" и "завтра" – и существует ли время без вчерашнего дня? Что даёт продолжение тысяче вчерашних дней?

Причина приносит свой результат – а этот результат в свою очередь становится причиной; между ними нет разделения, это одно движение. Это движение мы называем временем – и через это движение в наших глазах и в наших сердцах, мы видим всё. Мы видим глазами времени, и мы переводим настоящее на язык прошлого; и вот такой перевод встречает завтрашний день. Такова цепь времени.

Мысль, захваченная этим процессом, задаёт вопрос: что такое время? Сам этот вопрос – от механизма времени. Так что он не имеет смысла, ведь мысль есть время. Вчерашний день произвёл мысль, и поэтому мысль делит пространство на "вчера", "сегодня" и "завтра". Или мысль говорит: "Есть только настоящее", – забывая, что и само это настоящее есть результат вчерашнего дня.

Наше сознание сделано из этой цепи времени; и находясь в его границах, мы спрашиваем: "Что такое время? И если времени нет, что происходит со вчерашним днём?" Подобные вопросы – внутри поля времени, и на вопрос о времени, заданный мыслью, никакого ответа нет.

Или нет ни завтрашнего дня, ни вчерашнего, но есть только настоящий момент, только теперь? Этот вопрос задан не мыслью. Он задан, когда видна структура и природа времени, – но видна глазами мысли.

Действительно ли существует "завтра"? Конечно, существует, если мне нужно поспеть на поезд; но внутренне – существует ли завтрашний день страдания, удовольствия, достижения? Или существует только "теперь", не связанное со вчерашним днём? Время останавливается только тогда, когда останавливается мысль. Вот в это мгновение остановки существует "теперь". Это "теперь" не является идеей, оно – действительный факт, но только тогда, когда весь механизм мысли пришёл к концу. Ощущение "теперь" полностью отличается от слова, которое принадлежит времени. Поэтому не будем захвачены словами "вчера", "сегодня" и "завтра". Осознание данного момента существует только в свободе, а свобода – не культивирование мысли.

Тогда возникает вопрос: "Что такое действие настоящего момента?" Мы знаем лишь действие, которое от времени и памяти, – и промежуток между "вчера" и "сейчас". В этом промежутке, или в пространстве, начинается вся путаница, начинается конфликт. В действительности мы задаём вопрос: "Если вообще нет никакого промежутка – что такое действие?" Сознательный ум может сказать "Я сделал что-то спонтанно", – однако в действительности это не так; не существует такого явления, как спонтанность, поскольку ум обусловлен. Действительность – единственный факт, действительность – "теперь". И поскольку мысль не способна его встретить, она строит его образы. Промежуток между образом и тем, что есть, – это несчастье, которое создала мысль.

Видеть то, что есть без вчерашнего дня – это и есть "теперь". "Теперь" – это молчание вчерашнего дня.

-2-

Медитация – движение, которое никогда не кончается. Вы никогда не можете сказать, что вы медитируете или что вы отвели какой-то период времени для медитации. Это не в вашей власти. Её благословление не приходит к вам потому, что вы живёте упорядоченной жизнью или следуете особому распорядку или морали. Медитация приходит лишь тогда, когда ваше сердце по-настоящему открыто – открыто не ключом мысли, не застраховано от опасности при помощи интеллекта, а когда оно так же открыто, как открыто безоблачное небо; и тогда медитация приходит без вашего ведома, без вашего призыва. Но вы никогда не в состоянии удержать её, сохранить её или поклоняться ей. Если вы попытаетесь, она никогда не вернётся; что бы вы ни делали, она будет избегать вас. В медитации вы не важны, вам в ней нет места; её красота не в вас, а в ней самой. К этому вы ничего не можете прибавить. Не глядите из окна в надежде застать её врасплох, не сидите в затемнённой комнате, ожидая её; она приходит только тогда, когда вас совсем нет, и её блаженство не имеет продолжения.