Дневник порнографа - Кинг Дэнни - Страница 39

– Ага, не то слово...

Констебль Кенсингтон торжествующе улыбнулась.

– Скажи мне, пожалуйста... Где вы находите девушек, которые идут на такое? У меня бы духу не хватило! Где вы находите людей, соглашающихся раздеться перед вами?

Я чувствовал, что она расставила мне ловушку, но пока не видел какую. Я отвечал очень осторожно, взвешивая каждое слово и стараясь ни во что не вляпаться.

– Девушки делают это добровольно. Они читают журнал, посылают свои фотографии, и тогда мы можем предложить им встретиться с нами.

– И вы их фотографируете?

– Да.

Куда она клонит? Я не хотел упоминать никого из фотографов. Вдруг она пытается добраться до Джона? Я сказал ей, что делаю фотографии сам. Этим я надеялся убедить ее в том, что сегодня утром съемок не было: ведь я не взял с собой камеру.

– Многих девушек тебе приходилось фотографировать? – спросила она.

– О да, сотни! – сказал я. – Только без подробностей, потому что, как я уже сказал, многие девушки не хотят себя афишировать, и я должен уважать их желания.

Сбросил я ее с хвоста или нет?

– Отлично! Ладно, теперь я должна закрыть дверь, вот только... Слушай, никому не говори, совсем никому. А насчет того списка я бы не беспокоилась – вряд ли он тебе грозит. Вина не та. И еще раз: не рассказывай ни одной живой душе. Договорились?

– Договорились, – ответил я и, когда она закрыла за собой дверь, с облегчением вздохнул.

И зачем она все этого говорила? В чем ее игра? Господи, женщины такие коварные твари! Я решил, что с констеблем Кенсингтон надо вести себя еще осторожнее, чем с ее приятелем, констеблем Батлером. Возможно, он та еще сволочь, однако при разговоре с ним земля у меня из-под ног не уходила.

17. Мой закат

Прошло еще пять часов, прежде чем нас освободили. Констебль Батлер и констебль Кенсингтон сделали еще одну попытку меня расколоть, но я ни на дюйм не отступил от своей версии. Девушки, должно быть, сделали то же самое, потому что около шести вечера всем троим были предъявлены обвинения, и нас отпустили под залог. До суда было две недели.

Обвинения – "непристойное поведение" и "нарушение общественного порядка". Не так уж плохо, в худшем случае штраф. Нас всех отправили по домам. Тане и Синди дали одежду, поэтому о том, чтобы затащить их обеих к себе, пришлось забыть и удовольствоваться прощальным поцелуем в метро. Ну и денек!

Когда я приперся к себе, на автоответчике меня ждала дюжина сообщений от Стюарта, на которые я и не подумал отвечать.

На следующее утро, едва я коснулся задницей стула, Стюарт вызвал меня к себе в офис и принялся мучить расспросами про вчерашнее. Я все рассказал (за исключением минета) и поинтересовался у него, зачем они нас бросили. Стюарт все свалил на Джона. В конце концов, машина была его, и за рулем сидел он, а Стюарт пытался Джона остановить.

– Я даже угрожал ему, но тот меня не послушал, – уверял он.

– Девушки очень на тебя злы, – ответил я.

– Мне до этого нет никакого дела. Что ты рассказал в полиции? "Блинг" не упоминал?

– Не упоминал.

Я подробно рассказал ему обо всем, что происходило в участке, и о предъявленных обвинениях. После этого Стюарт отправился говорить с Питером, а я был предоставлен самому себе.

– О чем все эти разговоры? – заинтересовался Пэдди.

Я повторил свой рассказ, только на этот раз место мученичества и праведного гнева заняли веселые преувеличения и комедийные подробности.

– Балбес хренов! – покатывался со смеху Хассим.

Пока я трепался, Роджер взял трубку моего телефона, послушал и сказал, что Питер ждет меня в офисе. Немедленно.

Что там еще?

– Возможно, он хочет поговорить с тобой насчет повышения жалованья, – предположил Мэтт.

Я постучался к Питеру. Стюарт был уже там. Я сел и попытался принять самый невинный и безобидный вид, какой только возможно.

– Что ж, Годфри... Почему ты не рассказал мне о вчерашнем?

И я повторил еще раз. В начале и в конце каждой фразы я добавлял: "... и Стюарт сказал", "... Стюарт мне посоветовал", "... я сомневался, но Стюарт рассудил именно так" и тому подобное. Когда я закончил, меня оставили в покое и больше не трогали. В тот день я Стюарта так и не увидел. Они с Питером куда-то ушли и не вернулись. А я, как и всегда, отправился в паб.

В понедельник, едва я пришел в контору, как меня опять вызвали к Питеру. Помимо него там сидели Стюарт и юрист Питера. Я подумал было, что меня хотят проинструктировать перед судом. А на самом деле меня выгоняли с работы.

– Что?!

– Я сожалею, но компания не может подвергать себя судебному преследованию, – объяснил мне Питер. – На нас вышла полиция, на нас вышли родители тех двух подростков... Если мы будем действовать иначе, ответственность автоматически ляжет на нас.

– Да, эти родители обдерут нас как липку, – добавил юрист Питера. – В отношении вас должны быть предприняты дисциплинарные меры, компания должна разорвать с вами всякие отношения...

– Но это была его идея! Я показал на Стюарта.

– Моей идеей были сами съемки, а не эта публичность, когда все вокруг оказались в курсе наших дел. Вот если бы ты снял частный корт... Я предупреждал тебя насчет ответственности, и ты согласился.

– Да, только я не знал, что сначала попаду в участок, а потом еще и работу потеряю!

– А в чем, по-твоему, заключается ответственность? В том, наверное, чтобы ни от чего не отпираться и принимать все как есть.

Стюарт был совершенно серьезен.

– Ах вы суки... – начал я.

– Не заводись, – не дал мне разогнаться Питер. – Полагаю, ты должен сначала выслушать наши предложения, а потом уж говорить. Найджел?

Все взгляды обратились к адвокату в деловом костюме. Для пущей важности тот помолчал, как это делают всякие "великие" юристы в телесериалах, и наконец повернулся в мою сторону. Так сказать, снизошел до меня, хотя мы и сидели примерно на одной высоте. При общении с некоторыми людьми вам каждый раз кажется, что те могут посмотреть вам глаза только откуда-то сверху. Именно так разговаривал со мной этот Найджел, и мне страшно захотелось увидеть его запертым в полыхающем автобусе.

– События последних дней вызывают у нас вполне естественное сожаление. Мы не можем принять на себя никакой ответственности, однако у нас приготовлены кое-какие предложения...

– Хотите от меня откупиться?

– Что вы, вовсе нет...

– Слушайте, ничего страшного, хватит ходить вокруг да около. Я продаюсь. О каких деньгах идет речь?

Найджел взглянул на Питера, и тот кивнул ему, чтобы продолжал.

– Что ж... Принимая во внимание вашу зарплату, сегодняшнюю обстановку на рынке вакансий, ваш возраст и...

Тут я сделал нетерпеливый жест, и Найджел оставил свою рекламную волынку.

– Шесть тысяч. Подумав секунду, я сказал:

– Двадцать.

Все рассмеялись, потом лицо Питера опять посерьезнело.

– Нет, – сказал он.

– Тогда десять.

– Шесть.

– Ладно, ладно, давайте посередке! Восемь!

– Шесть.

– Ну, чего вы... Накиньте тысячу за готовность к сотрудничеству, не обеднеете, чтоб вам...

Питер задумался.

– Шесть тысяч, – сказал он. – Можешь взять их или оставить. Мы вообще не обязаны что-либо тебе давать.

– Хорошо, шесть тысяч, – сдался я. – Только пусть они будут чистыми, уже за вычетом налогов.

Питер и Найджел обменялись влюбленными взглядами, услышав наконец что-то здравое.

– Теперь перейдем к вашему процессу. У вас есть юрист? – спросил Найджел.

– Нет, я буду защищать себя сам. Всем опять стало очень весело.

– Не обижайся, – сказал Питер, вытирая слезы. – О господи... Хорошо, ладно. Мы дадим тебе юриста и возьмем на себя все траты. Он никак не связан с нашей компанией, но квалификация у него самая высокая. Ты рад?

– Э... Да, хорошо. А девушки? У Тани и Си иди тоже будут юристы?