Освобождение шпиона - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 23

— Хорошо работают, — сказал он.

Карлик-инопланетянин покивал головой, произнес с уважением:

— Это Султан...

Губы Бруно опять вытянулись в тонкую ниточку. Карлик с хлыстом, стоявший в центре арены, все до­бавлял и добавлял темп, так что музыка больше не поспевала за летящими по кругу пони, и кто-то в конце концов выключил магнитофон. Потом один пони чуть споткнулся, заплел ногами, хлыстовой сра­зу крикнул:

— Всё, баста! Уходим!

И больше не подгонял пони, и те стали бежать мед­леннее, а потом наездники ловили их за уздечки, сдер­живали, ласково оглаживая хмурые морды.

— Сколько вам здесь платят за выход? - спросил Бруно у «инопланетянина».

Тот повернул к нему голову в дурацком шлеме, уты­канном антеннами.

— Твое какое дело?

— Я Бруно Аллегро, Человек-Ядро. Я работал здесь.

На «инопланетянина» его имя не произвело никако­го впечатления.

— И что? Хочешь попроситься обратно?

Бруно зло оскалился.

— Нет, — сказал он. — То есть... Теперь уже точно нет.

— Зачем тебе тогда знать?

— Чтобы потом никогда не жалеть.

«Инопланетянин» расхохотался. На них стали огля­дываться. Девушка в фиолетовом подняла на Бруно круглые, как у кошки, глаза, которые тоже, как ни странно, оказались фиолетовыми.

— Вот уж не знаю, поможет тебе это или нет!

«Инопланетянин» кивнул в сторону арены.

— Султану обычно отстегивают по тридцатнику за вечер и пятнадцать за утреннее выступление. У него, ес­ли хочешь знать, часы «Сейко», машина «форд», и пьет он «Чинзано», а не какую-нибудь бормотуху, как неко­торые... Знаешь хоть, что такое «Чинзано», парень?

— Тридцатник - чего? Тысяч? — мотнул головой Бру­но. Он и в самом деле как-то обеспокоился. — Тридцать тысяч, что ли?

— Тридцать долларов, ты что. Тридцать за вечер, - сказал «инопланетянин» испуганно. - Для маленького человека очень немаленькие деньги...

Бруно презрительно фыркнул.

— И великий Султан каждый вечер раздвигает ноги за тридцать долларов? Я просто ху...ю, старик!

Он набрал в грудь воздух и громко, на весь цирк по­вторил:

— Вы даже не представляете, как я хуею от всего это­го!!!

Он решительно повернулся и, провожаемый недо­уменными взглядами, направился прочь.

— Кто это? Откуда он взялся?

— Бруно какой-то... Аллигатор, что ли...

На выходе Бруно остановился, повернулся, отыскал глазами девушку в фиолетовой пачке. Она тоже смотре­ла на него, слегка наклонив голову и скрестив по-балериньи ноги. Глаза ее на расстоянии уже не казались фи­олетовыми, да и... скорее всего, это просто цветные линзы, Бруно хотел сказать еще что-то, даже рот рас­крыл. Но так ничего и не сказал.

...Он пешком шел до ближайшей станции метро, а там проскочил под турникетом, игнорируя крики де­журной и стараясь как можно быстрее затеряться в тол­пе. Идти он больше не мог, а денег не было ни копейки. Последние сутки Бруно натурально голодал. Не столь­ко из-за того, что у него в самом деле не было ну совсем никакой возможности стащить, отнять, урвать, подо­брать в дешевой забегаловке какой-нибудь недоеден­ный беляш. Он просто не хотел доедать чей-то беляш, как не хотел больше работать за копейки. Из гордости. А может, он недостаточно долго голодал.

Однако сейчас ему надо было хоть что-то съесть. Бруно двигался без определенной цели, перебирая в уме разные варианты действий и то и дело сбиваясь на мысли о жратве. Поезд метро вез его по направлению к центру города. Там скопище ресторанов, кафе, шаш­лычных, теплых уютных кабинок, солонок с коксом...

Увы, после неудачного похода с Амиром Бруно ока­зался отрезан от всех источников довольствия, у него не осталось могущественных друзей, его некому угостить даже чашкой чая. Эльза и Инга во время последнего те­лефонного разговора дали понять, что его визиты слишком часто выходят им боком, поэтому они бы ра­ды, конечно, и все такое... но только шел бы он лесом, короче. Вот куклы картонные.

Ну, и ладно. В конце концов он Бруно Аллегро, Че­ловек-Ядро, Человек-Звезда, чемпион по армрестлингу и кокаину, почетный диггер, покоритель московских теплаков и этих, как их, ракоходов... Он не бомж какой-нибудь, не гастарбайтер, у него своя гордость есть, на коленях никого просить не станет!

Кстати, насчет диггеров. Бруно вспомнил одно заве­дение, где есть ценители хороших подземных баек. По крайней мере были. По крайней мере когда-то хоро­ший рассказчик мог рассчитывать там на обед и кружку пива от благодарных слушателей. А рассказчиком Бру­но был не просто хорошим, он был король всех рассказ­чиков, сказителей, запевал, заливал, этих... байкеров... баянов, что ли... Ну, которые байки травят. Байки про­сто перли из него наружу, ему достаточно было только открыть рот. Правда, во время последнего своего визи­та в «Козерог» Бруно не видел ни одного диггера, там были только люди Амира и бабы. Но это был банкет в его честь, закрытое мероприятие, и естественно, что чу­жих туда не пускали...

В общем, у Бруно нарисовался план. Расталкивая пассажиров локтями и головой, он пробился к стене, где висела карта метрополитена, встал ногами на сиде­нье, чтобы лучше видеть, наступив при этом на чей-то плащ. Не обращая внимания на возгласы возмущения, он дернул за рукав какого-то мужчину и гаркнул ему в ухо:

— Слышь, дылда, как тут на Новинский бульвар про­ехать?

г. Москва, поверхность. Кафе «Козерог»

Паи Запальский смотрел на улицу через стеклян­ную дверь кафе. На улице было темно и светло одно­временно. Темно оттого, что вечер, светло оттого, что много огней. В «Козероге» час пик. Зал за спиной па­на Запальского был забит под завязку, в воздухе сто­ял ровный гул, состоящий из мирного людского го­вора, стука приборов и стекла, шарканья ног по плитке и пульсирующей музыки. Никаких воплей, громких тостов, хруста челюстей, и музыка, кстати, вполне приличная - стандартный готический амбиент, кажется... хотя пан Запальский мог и ошибаться, он не очень силен в готических стилях. Ну да, мрач­новато. Даже депрессивно местами. Зато никаких «Учкудуков», никакой цыганщины, чеченщины и прочей кавказщины.

Пан Запальский хищным пружинистым шагом про­шелся перед дверью, как полагается сотруднику охра­ны. Постоял. Незаметно почесал в паху. От нечего де­лать прочел на стеклянной двери: ГОРЕЗОК. Это КО­ЗЕРОГ наоборот. Да, пожалуй, пора выпить.

Он подошел к барной стойке.

— Вот так вот, Миша, — сказал он бармену, словно ставя точку в каком-то давнем разговоре. - Сделай мне как обычно.

Бармен налил ему бренди в пузатый бокал, поставил на салфетку. Пан Запальский зацепил бокал кончиками растопыренных пальцев, легонько взболтал, со вкусом отпил. Окинул взглядом зал и сказал:

— Хорошо.

Бармен тоже посмотрел в зал, согласился:

— Нормально.

С другого конца стойки бармена позвали. Группка молодых людей, прикинутых в стиле «я Дракула, ты чё», мрачно смотрели в опустевшие стаканы. Бармен смешал им хорошую порцию «иаду», разлил и, тя­жело ступая большими ногами, вернулся к пану Запальскому.

— Не, Миш. Без «черных» как-то спокойнее, - ска­зал пан Запальский, будто с ним кто-то спорил.

Миша кивнул в том смысле, что да, как-то в самом деле спокойнее.

— Он же меня натурально валить хотел, урод. - Пан Запальский бережно пригладил светлые усики. - Я по глазам видел. Стволом вот так передо мной машет, ска­чет: «На пол, - орет. - На пол!» А я ему спокойно так в глаза смотрю, и думаю: да-а... Даже расстроился как-то.

— Да, ты выглядел немного расстроенным, - вспом­нил Миша. .

— Не люблю вообще этих дел. Разборки, оскорбле­ния, мат-перемат. Проще всего было бы вырубить его, конечно. Хрящик в мозг, и готово. Вот здесь такой хря­щик есть, знаешь?

Пан Запальский приблизил лицо к Мише и показал на свой породистый нос в тонких красных прожилках, где, видно, и находился тот самый хрящик.

— Кто-то менее опытный, наверное, так и поступил бы на моем месте. Хрящик в мозг, «скорая», прокурату­ра, экспертиза, то-сё. Я предпочитаю воздействовать психически. Это сложнее. Убить человека просто, Ми­ша.