Исчезнувшая пожарная машина (Человек по имени Как-его-там) - Вале Пер - Страница 2

— Рольф не собирается после окончания школы поступить в полицию?

— Не думаю. К тому же ему еще нет и тринадцати. О таких вещах еще рановато беспокоиться.

— Если он захочет, ты обязан остановить его, — сказала она. — Я никогда не понимала, почему ты с таким упрямством хотел стать полицейским. А сейчас это еще более ужасная профессия, чем тогда, когда ты только начинал. Кстати, Мартин, почему ты стал полицейским?

Мартин Бек с изумлением уставился на нее. Он знал, что она была против его выбора профессии двадцать четыре года назад, но его удивило, что она снова затронула эту тему. Примерно год назад он стал старшим инспектором отдела расследования убийств, и теперь условия, в которых он работал, совершенно отличались от тех, когда он был молодым патрульным.

Он подался вперед и положил ладонь на ее руку.

— У меня все хорошо, мама, — сказал он. — Сейчас я в основном сижу за письменным столом. Впрочем, я сам часто задаю себе этот вопрос.

Это была правда. Он часто сам спрашивал себя, почему он стал полицейским.

Конечно, он мог ответить, что в то время, в военные годы, это был хороший способ избежать службы в армии. После двухлетней отсрочки, вызванной плохими легкими, его признали годным и больше не дали освобождения, так что причина у него была достаточно веской, ведь просто отказников в 1944 году не слишком жаловали. Многие из тех, кто так же, как и он, избежали службы в армии, давно сменили профессию, а он дослужился до звания старшего инспектора. Очевидно, данный факт должен был означать, что он хороший полицейский, хотя сам он не был в этом уверен. Он даже не был уверен в том, хочется ли ему быть хорошим полицейским, если это означает быть пунктуальным человеком, который никогда ни на йоту не отклоняется от инструкций. Он помнил то, что однажды сказал Леннарт Колльберг:

— Есть много хороших полицейских. Тупые парни всегда хорошие полицейские. Бесчувственные, ограниченные, грубые, самодовольные типы тоже хорошие полицейские. Однако было бы намного лучше, если бы среди полицейских было просто побольше хороших парней.

Вместе с матерью они вышли в парк и немного погуляли. Было слякотно, ледяной ветер раскачивал голые ветви деревьев. Через десять минут Мартин Бек проводил мать до крыльца и поцеловал ее в щеку. Спускаясь с холма, он обернулся и увидел, что она все еще стоит на крыльце, чуть покачиваясь от ветра. Маленькая, морщинистая и седая.

Он сел в метро и поехал в южное управление на Вестберга-алле.

По пути в свой кабинет он заглянул в комнату Колльберга. Инспектор Колльберг был помощником и лучшим другом Мартина Бека. Кабинет Колльберга оказался пустым. Мартин Бек посмотрел на наручные часы. Четверг, половина второго. Сообразить, где в данный момент находится Колльберг, можно было без особых усилий. На какое-то мгновение Мартин Бек даже задумался над тем, не присоединиться ли к Колльбергу, поедающему в столовой гороховый суп, но вспомнил о своем желудке и отказался от этого намерения. Он неважно себя чувствовал после нескольких чашек кофе, выпитых у матери.

На его письменном столе лежал короткий рапорт о человеке, который этим утром совершил самоубийство.

Звали его Эрнст Сигурд Карлсон, ему было сорок шесть лет. Он был холост, его ближайшая родственница, старая тетка, жила в Буросе. Он работал в страховой компании, на работе с понедельника отсутствовал. Грипп. Коллеги сообщили, что он одинок и, насколько им известно, близких друзей у него не было. Соседи сказали, что он был тихим и безобидным, приходил и уходил точно в определенное время и редко принимал гостей. Исследование образцов его почерка показало, что именно он написал имя Мартина Бека в телефонном блокноте. Не подлежало никакому сомнению, что он совершил самоубийство.

Расследовать здесь было нечего. Эрнст Сигурд Карлсон покончил свои собственные счеты с жизнью, а самоубийство не является преступлением в Швеции, так что у полиции здесь работы было не слишком много. Ответы на все вопросы были получены. За исключением одного. Тот, кто составлял рапорт, тоже задал себе этот вопрос: «Был ли знаком старший инспектор Мартин Бек с самоубийцей и не мог бы он что-нибудь добавить?»

Мартин Бек не мог.

Он никогда раньше не слышал о человеке по имени Эрнст Сигурд Карлсон.

II

Когда Гюнвальд Ларссон вышел из своего кабинета в управлении полиции на Кунгсхольмсгатан, была половина одиннадцатого вечера, и в его планы вовсе не входило стать героем, конечно, если не считать подвигом поездку домой, в Булмору, где ему предстояло принять душ, облачиться и пижаму и лечь в постель. Гюнвальд Ларссон с удовольствием подумал о своей пижаме. Он только сегодня ее купил, и большинство его коллег не поверили бы, узнай они, сколько она стоит. По дороге домой ему предстояло выполнить одно маленькое служебное дело, которое вряд ли задержит его больше чем на пять минут, а возможно, и того меньше. Все еще думая о своей пижаме, он надел болгарскую дубленку, выключил свет и захлопнул дверь. Дряхлый лифт, как обычно, не работал, и Ларссону пришлось дважды ударить ногой в пол для того, чтобы уговорить его двинуться. Гюнвальд Ларссон был крупным мужчиной, ростом более 190 см и весом около 100 кг, так что топал ногой он внушительно.

На улице было холодно, порывы ветра бросали в лицо сухой, колючий снег, но Ларссону нужно было пройти всего лишь несколько шагов до своего автомобиля, и поэтому плохая погода его не волновала.

Глядя налево, Гюнвальд Ларссон проехал по Вестерброн. Он видел городскую ратушу с тремя подсвеченными желтым светом золотыми коронами на шпиле над башней и тысячи других огней. Он поехал прямо до Хорнсплан, свернул влево на Хорнсгатан, а потом направо у станции метро «Цинкенсдамм». Проехав еще около 500 метров в южном направлении по Рингвеген, он притормозил и остановился.

Несмотря на близость этого района к центру Стокгольма, многоэтажных домов здесь не было. К западу от улицы простирался парк Тантолунден, с противоположной стороны возвышался каменистый холм, у подножья которого находилась автостоянка и заправочная станция. Улица называлась Шёльдгатан, но в действительности была вовсе не улицей, а скорее частью обычной дороги, оставленной здесь по совершенно необъяснимым причинам архитекторами, которые буквально опустошили весь этот район города, впрочем так же, как и большинство других районов, лишив их собственного лица и уюта.

Шёльдгатан была длиной менее 300 метров и соединяла Рингвеген и Розенлундсгатан; ездили по ней в основном лишь такси и редкие полицейские автомобили. Летом здесь был своеобразный зеленый оазис, и, несмотря на оживленное движение по Рингвеген и поезда метро, грохочущие всего в 50 метрах отсюда, подростки со всего района, запасшись вином, сосисками и засаленными колодами карт, собирались в кустах и знали, что никто их не станет беспокоить. Однако зимой здесь вряд ли можно было найти человека, который явился бы сюда по собственной воле.

Однако именно в этот вечер, седьмого марта 1968 года, в кустах к югу от дороги терпеливо стоял и мерз человек. Он смотрел, хотя и недостаточно внимательно, на жилой дом, деревянное двухэтажное здание старой постройки. Еще несколько минут назад в двух окнах на втором этаже горел свет, оттуда доносились музыка, веселые голоса и взрывы смеха, но теперь все огни в доме были погашены, и стоящий в кустах человек слышал лишь завывания ветра и приглушенный шум уличного движения. Человек стоял в кустах не по собственной воле. Он был полицейским, звали его Цакриссон, и больше всего на свете ему хотелось оказаться в любом другом месте.

Гюнвальд Ларссон вышел из машины, поднял воротник и натянул меховую шапку на уши. Он пересек широкое шоссе, прошел мимо заправочной станции и зашагал по грязному размокшему снегу. Дорожная служба наверняка не хотела тратить свои запасы соли на этот неиспользуемый участок шоссе. Дом стоял в 75 метрах дальше, чуть выше уровня дороги и под острым углом к ней. Ларссон остановился, огляделся вокруг и тихо позвал: