Любовь в полдень - Клейпас Лиза - Страница 20

Кристофер кивнул.

 — Через несколько дней поеду в Лондон, чтобы официально оформить необходимые документы.

 — О! — Она снова замолчала, а потом едва слышно предположила: — Должно быть, встретитесь с Пруденс?..

Вместо ответа Кристофер издал невнятный звук. В кармане пряталась затертая, изрядно помятая записка, которую он повсюду носил с собой.

«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете...

Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».

Да, он обязательно ее найдет и выяснит, что означают эти странные, щемящие слова. А потом он женится на той, которая их написала.

 — Теперь, когда брата не стало, вам придется учиться управлять Ривертоном.

 — Среди прочих дел, — лаконично отозвался Фелан.

 — Поместье включает значительную часть Арденского леса.

 — Я в курсе.

Нотки сарказма она, кажется, не заметила.

 — Некоторые землевладельцы злоупотребляют вырубкой в интересах местного производства. Надеюсь, вам удастся избежать непростительной ошибки.

Кристофер промолчал в надежде, что томительный разговор сойдет на нет.

 — Хотите вступить в наследство? — неожиданно спросила Беатрикс.

 — В данном случае мое мнение никого не интересует. Я следующий по родственной линии, и этим все сказано.

 — Но личное отношение очень важно, — не сдавалась Беатрикс, — потому я и спросила.

Кристофер потерял терпение.

 — Отвечаю: нет, я не хочу наследовать Ривертон. Поместье всегда предназначалось Джону, и я чувствую себя наглым самозванцем и узурпатором.

После столь эмоционального ответа любой другой собеседник прекратил бы расспросы, но только не Беатрикс.

 — А что бы вы сделали, если бы брат остался в живых? Все равно ушли бы с военной службы?

 — Да. Армии с меня достаточно.

 — А потом? Чем бы занялись в мирной жизни?

 — Не знаю.

 — Что подсказывают ваши склонности? Способности? Таланты?

Они подошли к лесу и замедлили шаг. Способности, таланты... он умел хорошо выпить и при этом сохранить трезвый вид, отлично играл в бильярд и в карты, без труда покорял женские сердца и не знал отказа в ласках. А еще он считался лучшим стрелком, бесстрашным наездником.

И вспомнилась та сторона жизни, которая принесла шумную славу, дождь наград... Он забрал у Беатрикс поводок, заглянул в круглые синие глаза и заключил:

 — У меня один талант — талант убивать.

Не добавив ни слова, он ушел и оставил ее на краю леса в полном одиночестве.

Глава 9

Уже через неделю после возвращения Кристофера в Гемпшир разлад с матерью проявился с такой непримиримой остротой, что самые близкие на свете люди с трудом могли находиться в одной комнате дольше нескольких минут. Бедная Одри изо всех сил старалась поддерживать в семье хотя бы худой мир, однако это ей плохо давалось.

Леди Фелан без конца жаловалась и упрекала. Она не могла пройти по комнате, не засыпав окружающих ворчливыми замечаниями и необоснованными претензиями — подобно цветочнице на свадьбе, горстями разбрасывающей лепестки. Нервы страдалицы не выдерживали даже малейшего напряжения, вынуждая изо дня в день лежать в комнате с плотно задернутыми шторами. Причудливый набор недомоганий не позволял принять участие в домашнем хозяйстве, а в результате все делалось не так, как она считала нужным и правильным.

И все же, даже оставаясь в своей комнате, леди Фелан бурно реагировала на любое проявление жизни. Стук посуды на кухне воспринимался подобно удару ножа в сердце. Звук голосов или приглушенные шаги в коридоре терзали измученную душу. Все в доме старались не издавать ни звука, чтобы не потревожить покой госпожи.

 — Люди теряли руки и ноги, но жаловались гораздо меньше мамы, — заметил Кристофер, и Одри грустно улыбнулась.

 — В последнее время она особенно сосредоточилась на траурных ритуалах... кажется, искренне верит, что точное исполнение обрядов поможет каким-то образом удержать рядом Джона. Хорошо, что завтра за ней приедет твой дядя: мрачный образ жизни необходимо срочно менять.

Не реже четырех раз в неделю леди Фелан отправлялась на кладбище и проводила утро у могилы любимого сына. Поскольку ездить одной не хотелось, она приглашала в провожатые Одри, однако вчера почему-то решила взять с собой Кристофера. Он провел целый час в мрачном молчании, пока матушка стояла на коленях возле могильного камня и роняла скупые слезы.

Когда же наконец скорбящая знаком показала, что желает подняться и сын подошел, чтобы помочь, она приказала опуститься на колени рядом и помолиться вместе с ней.

Этого капитан не мог сделать даже ради матери.

 — Я совершу собственный поминальный ритуал, — возразил он, — тогда, когда сочту нужным.

 — Но это неприлично! — взорвалась леди Фелан. — Откровенное неуважение! Твой брат заслуживает траура — или хотя бы внешнего подобия — со стороны того, кому его смерть принесла выгоду.

Кристофер с трудом поверил собственным ушам.

 — Я получил выгоду? — недоверчиво переспросил он. — Тебе отлично известно, что мысль о Ривертоне никогда даже в голову мне не приходила. Я с готовностью отдал бы все, что имею, лишь бы вернуть брата. А если бы я мог пожертвовать жизнью ради его здоровья, сделал бы это не задумываясь.

 — Была бы рада такой возможности! — последовал ядовитый ответ.

Домой ехали в полном молчании.

Кристофер не мог не думать, сколько часов мать провела у могилы, мечтая, чтобы на месте старшего сына оказался младший.

Джон всегда был безупречен, надежен и исполнен несокрушимой ответственности. Кристофер отличался своенравием, упрямством, а порой и откровенным безрассудством, во всем напоминая отца.

Всякий раз, когда глава семьи оказывался в центре очередного скандала, нередко связанного с чужой женой, леди Фелан проявляла по отношению к младшему сыну подчеркнутую холодность, словно видела в мальчике копию неверного супруга. Когда же Уильям скончался в результате несчастного случая — его сбросила лошадь, — в лондонских гостиных удивлялись, что неугомонного соблазнителя не застрелил муж или отец какой-нибудь из опозоренных дам.

В ту пору Кристоферу едва исполнилось двенадцать. Со временем, повзрослев, он постепенно приобрел привычки отчаянного повесы, в полной мере оправдав всеобщие ожидания. Радости блестящей жизни доставляли удовольствие, хотя и казались мимолетными и поверхностными. Офицерская служба как нельзя лучше соответствовала склонностям и интересам молодого ловеласа; трудно было представить что-нибудь более подходящее... до тех пор, пока не началась настоящая война.

В бою капитан Фелан проявил качества, о которых не подозревал и сам, не говоря об окружающих. Но чем успешнее он убивал других, тем чернее и мертвее становилась собственная душа.

И все же где-то существовала Пруденс. Та часть его существа, где таилась любовь, оставалась живой, светлой, доброй. Мысль о возвращении, о долгожданной встрече придавала силы и желание жить.

Он все еще плохо спал по ночам, нередко вскакивал, кричал, не в силах справиться с кошмарными сновидениями. И даже днем случались моменты, когда при внезапном шуме рука сама тянулась к оружию, которого рядом не было. Но он верил, что со временем станет легче. Иначе как же жить дальше?