Зовите меня Апостол - Бэккер Р. Скотт - Страница 44

А главное, смогу ли я заниматься нормальной работой, сумею ли расследовать спокойно в такой обстановке?

Да уж вряд ли.

В любом случае, теперь слишком поздно. Каким я умником себя считал, хапая в один присест монету и сведения! Невинное мошенничество. Сладкий призрак Лас-Вегаса в голубых далях. А сейчас очень живо представляется заголовок:

Балда же я! О чем думал?

Не про Си-эн-эн, уж точно.

Отчаяние наползло неторопливо — рассудочный ужас, конечно, обгоняет нутряной, но ненамного. Если в ближайшее время что-нибудь сочное и жирное в тарелку не свалится, придется ноги в руки — и ходу.

Да, бля.

— Аманда? Это я, Апостол Мэннинг. К сожалению…

— Я знаю… В новостях, по телевизору…

Упс!

Бог меня ненавидит. Точно. Я не верю в Него, и потому Он меня ненавидит.

Аманда заплакала.

— Моя малышка. Моя…

— Аманда! — прервал я ее сурово. — Знаю, что время самое неподходящее для меркантильных дел, но мне нужны деньги. Я на мели.

Догадываюсь, что вы подумали. Дерьмо ты, Апостол. Несчастной матери только что сказали — твоя дочь мертва, пальцы ее валяются по заброшенным фабрикам. А некто мистер Мэннинг требует чек, хотя распух уже от мошеннически вытянутых денег.

Вы ошиблись. Чек я, конечно, подам к оплате, но дело вовсе не в желании урвать. Деньги возвращают на место вышибленных из колеи. Они как ушат холодной воды на головы разгоряченных либо разнервничавшихся клиентов. Деньги напоминают, зачем они, в конце-то концов, пришли к частному детективу.

Аманде Бонжур нужно принять серьезное решение. Я-то знал с самого начала, что взялся за расследование убийства, но миссис Бонжур наняла меня искать пропавшую дочь. Стало известно: Дженнифер мертва (по крайней мере, отдельными частями). Аманда должна решить, нужен я ей еще или нет. Спросить о деньгах — значит заставить ее рассудить здраво и ответственно. Решить, стоит ли дело запрошенной цены, а я заломил по крутейшему из своих прейскурантов.

И упоминание о деньгах сработало. Так что пошли вы все…

— Да, — сглотнула вязко, выговорила дрожащим голосом: — вы м-могли бы рассказать… рассказать про все?

И можете себе представить: я в самом деле рассказал все, за вычетом истории с мужем, подвалом, бутылкой бурбона и порнографией. А пока рассказывал, в памяти всплыло, как она завязывает шнурок на пороге моего офиса. Вижу как наяву: я говорю, а она слушает, возясь со шнурком, и по щекам катятся слезы. Не то чтобы не хотел или не мог солгать, но это было бы как плюнуть, разбить вдребезги и вытереть ноги, понимаете?

В правде не много достоинства, а то, что есть, происходит от человеческой боли. Без нее любая правда как сводка погоды.

Миссис Бонжур сказала: деньги ее не волнуют. Желает знать, что случилось с дочерью. Если мне захочется срочно удрать из города — пожалуйста, она не против. Она не желает повредить моему будущему. Но пока я в городе, не мог бы я продолжить?

— …Апостол?

— Да, я слушаю.

— Я бы хотела от вас… чтобы вы… Понимаете, если удастся отыскать убийцу, вы… вы могли бы?

— Аманда, не беспокойтесь об этом.

Всхлипнула яростно в трубку.

— Зовите меня Мэнди.

После я сидел в ватной тишине, пустой, будто дырявая покрышка. Ёш вашу мать, и что мне теперь делать? Выуживать у Баарса компромат на «третьих»? Выяснить насчет байкеров, приятелей Нилла, и, возможно, нанести им визит? Обойти жилые дома в окрестностях «Нашрона», проверить, не видел ли кто чего подозрительного? Пойти в полицию спросить, как дела у Нолена, представиться его заместителю Гамильтону и ударно начать неизбежное задолизание?

Но пошел я в «Случайную встречу», побежал вприпрыжку через дорогу за припрятанной в туалете травкой. Возвращаясь, чуть не попал под «лексус» — и где люди берут деньги на таких чудовищ? Сел к захламленному столику, свернул козью ножку, глядя в телевизор. Мне нужна была перспектива, широкофокусные психоделические линзы. Потискал кнопки — и вот оно, дерьмо во всей красе, неизбежное, как налоги.

«Мертвая Дженнифер» не просто попала в ящик, она сделалась темой для Си-эн-эн. У меня челюсть отвисла. Ничего себе, с какой скоростью покатилось! Это уж слишком, в особенности для хронического травокура вроде меня.

Вот же угораздило недотепу Нолена! Люди постоянно ошибаются, оценивая поведение других. Во-первых, ставят себя на их место, представляют, что бы они сделали. Поразительное самомнение. Люди смотрят на мир через замочную скважину, не понимают, не видят и не могут, но считают, будто учли всё и вся. Во-вторых, думают, будто действительно сделали бы то, что рисуют в своем воображении. Грустная правда жизни: наши дела и представления о них перекрываются до крайности мало. Мы предпочитаем жить в блаженном неведении, закрываем глаза, всячески избегаем неприятных воспоминаний и продолжаем тешиться самообманом. Мы не просто меряем других собой — мы используем для этого наши идеальные представления о себе, нашу сладкую самоутешительную фантазию.

Вы и меня так меряете.

— М-да. В общем, Нолен вышел в тираж. Единственное, что я и Молли можем для него сделать, — это составить компанию по пути в дерьмо. Раньше или позже Молли это поймет. И простит меня…

Думаю, случится это не позже восьми вечера. И вот передо мной главная проблема современности: найдется ли у нее минутка дать мне разочек или нет?

Травкой меня проняло крепче обычного. Сам напросился — пиво взял холодное как лед. Си-эн-эн каждые полчаса давал новости о Раддике, показывал фото Дженнифер с ее странички в «Facebook». Само собой, те, на которых она выглядела в особенности красивой и соблазнительной. Забавно, как сиэнэнщики скручивают первосортный репортаж из горсти доступных фактов. По всякому поводу и без повода вбивают в сознание: «молодая», «красивая», «отсеченные пальцы», «секта». Любопытно, у них в инструкции так прописано или гонят по вдохновению?

Профессионализм профессионализмом, а из пустоты много лапши не вытянешь. Повторение быстро надоедает. Я попытался вздрочнуть на плоскогрудую блондинку-ведущую. Кажется, ее звали Линда. Не получилось. Тогда выключил ящик, прямо в одежде растянулся на кровати и закрыл глаза.

Память немедленно выплеснула пикник на церковном дворе. Будто ждала минуты покоя, в засаде сидела.

— Апостол! — воскликнул преподобный. — Мне нравится это имя!

— Мои папа с мамой были нудистами, — пояснил я, вызвав общий смех, хотя я и не шутил.

Я лежал, а разум мой описывал круги, будто стервятник над прерией. Обычно память тянут за собой подозрения, осознанные или подспудные, когда я расслабляюсь и позволяю мыслям бродить самим по себе. Но иногда ярость и накал эмоций, отпечатавшиеся в памяти, заставляют воспоминания болтаться на поверхности. Чем громче крик, тем дольше эхо.

Я лежал, глядя на тонкую паутинку по углам, и слышал безумный рэп преподобного Нилла, видел его багровеющее лицо, глаза, похожие на клыкастую пасть. Бог ненавидит — а значит, ненавидеть угодно Богу.

— Вы что, преподобный, совсем съехали? Мать вашу, вы серьезно? Вас же дети слушают! Вы хуже педофила!

Молли из тех, кто не умеет и не считает нужным скрывать чувства за нейтрально-вежливой гримаской. У нее на лице все написано прямо и просто.

— Педофил? Совсем съехал? — процедил преподобный. — Ты знаешь, что бывает, когда Бог, когда сам Господь Всемогущий приходит в твой разум? Думаешь, можно остаться в здравом уме? Читай Библию, сука! Читай! Каждый сосуд Божий хрупок и недолговечен. Каждый!!!