Сын архидемона - Рудазов Александр - Страница 30

Правда, тогда неприятности были бы уже у Гадюкина — ему ведь пришлось бы объяснять, куда подевались его гости. Довольно странно, если четыре человека вошли и ни одного не вышло.

Ладно, свинтим так. Небось не запалимся.

И тут заговорила система внутренней связи. Напряженный голос скороговоркой сообщил, что в связи с биологической угрозой на базе объявляется карантин. Всех просят немедленно проследовать в специальные убежища. Код опасности — красный. Повторяем: код опасности — красный. Через три минуты все входы и выходы будут заблокированы. Производится активация защитных систем.

Меня это немного обидело. Не настолько я опасный, чтобы эвакуировать всех почем зря.

— Странно, — задумчиво произнес Гадюкин.

— Что странно?

— Да так…

Мы вышли в совершенно пустой коридор. Гробовая тишина и ни души кругом. База словно вымерла.

— А про нас все забыли, что ли? — задал риторический вопрос Святогневнев.

Я пощупал вокруг Направлением. Что-то не то. Выше и ниже люди есть, но на этом этаже — хоть шаром покати. Тут и раньше было немноголюдно, но теперь исчезли все до единого. Исчезли даже… погодите! Два оглушенных мною охранника тоже исчезли! Я поискал их Направлением и обнаружил тринадцатью этажами ниже — живыми, здоровыми и в полном сознании. Более того, я обнаружил еще какую-то непонятную хрень — совсем близко, буквально в двух шагах…

— Вы посидите пока здесь, а я сбегаю на разведку, — попросил я. — Если не вернусь, считайте меня коммунистом.

— А вы шо, до сих пор не коммунист?! — вскинулся Щученко. — Я разочарован в вас, товарищ Бритва! Глубоко разочарован!

На разведку я пошел по потолку. Подпрыгнул, зацепился всеми восемью и пополз со скоростью велогонщика. Поначалу все шло неплохо, но заползя за угол, я немножко охренел. Прохода дальше не было. Путь к лифтам перекрывало… нечто. Весь коридор заполняла мерзкого вида блевотно-сизая масса. Она пульсировала, пузырилась и медленно, но неотвратимо увеличивалась в размерах. А поскольку ни вверх, ни вниз, ни вбок это «тесто» расти не могло, оно росло вперед.

От увиденного мне слегка поплохело. Понятия не имею, что это за дерьмо, но на шоколадное мороженое оно похоже мало. Не ждал я от работников «Геи» такой подляны, совсем не ждал…

Не дожидаясь, пока эта погань доползет до меня, я спрыгнул и во весь дух помчался обратно.

— Ко мне, упыри! — позвал я на ходу. — Ко мне, вурдалаки!

— Шо вы опять вопите, товарищ Бритва? — откликнулся главный вурдалак.

Я в двух словах обрисовал положение. Щученко и Святогневнев недоуменно переглянулись, а вот Гадюкин ощутимо спал с лица. Он провел рукой по переносице и недоверчиво выдавил:

— Они там что, рехнулись?.. Они в самом деле решили задействовать проект номер шестнадцать?..

— Проект номер шестнадцать?.. — переспросил я, пытаясь вспомнить, где я уже про него слышал. — Это что за хрень такая?..

— Не что, а кто… Проект номер шестнадцать — это клон. Клон загадочного существа. Образцы тканей были найдены на Чернобыльской АЭС… мы так и не выяснили, кому они принадлежали…

Я повернулся к уже показавшемуся из-за угла «тесту» и наконец-то сообразил, что оно мне напоминает.

— Итит твою!.. — в ужасе прохрипел я. — Эти гребаные яйцеголовые клонировали Нъярлатхотепа!!!

Глава 14

Клон Нъярлатхотепа подползал все ближе. Или не подползал, а просто расширялся. Выглядел он не совсем так, как настоящий Нъярлатхотеп — никаких рук, ног, голов, органов. Просто бесформенная склизкая масса, на которой, однако, уже начали проклевываться щупальца. Нечто вроде примитивного, но гигантского шоггота. Судя по тому, каких размеров он уже достиг, голодом его на этой базе не морили.

Полковник Щученко сразу взял на себя командование. Решительной рукой отстранив меня в сторону, он натянул противогаз и приглушенно заявил:

— Предлагаю маневр номер одиннадцать!

— Чего?.. — не понял я.

— Вы глухой или, значить, дурачок? — рассердился полковник. — Я кажу — маневр номер одиннадцать!

— А что это за хрень такая?

— Да подзорвем его к едрене фене и всего делов.

У полковника Щученко слова с делом никогда не расходились. Похожий в этом противогазе на толстого муравьеда, он извлек из-за пазухи гранату и без лишних сомнений швырнул ее в мерзкое месиво.

Прогремел взрыв. Профессор Гадюкин вздрогнул, зажимая уши руками. Стены и потолок тоже вздрогнули, покрылись трещинами, но выдержали — базу строили на совесть. Да и клон Нъярлатхотепа выдержал, хотя и обзавелся зияющей дырищей в передней части.

Сизую массу буквально расплескало по всему коридору. Однако клон, пусть и замерший на несколько секунд, очень быстро оправился и даже принялся собирать ошметки себя, всасывая их десятками тонких щупальцев-хоботков.

— А чой-то он не весь подзорвался? — озадаченно спросил Щученко.

— Потому что он охренеть какой здоровенный… — вздохнул я. — Давайте-ка назад — тут работа для яцхена…

Там, где сражаются чудовища, людям делать нечего. Я с разгону прыгнул прямо в объятия жуткой твари — и сразу же отсек два щупальца. Еще тринадцать мгновенно сомкнулись вокруг меня — и я завертелся волчком, шинкуя все, что попадалось под руку. Из пасти полилась кислота — я харкал и харкал, пока полностью не иссяк. Во все стороны летели сизые клочья, брызгала жирная слизь и шлепались целые ломти зловонной плоти.

Однако все мои старания пропадали втуне. Да, клон Нъярлатхотепа в подметки не годится оригиналу — у него нет демонических сил, он не способен увеличиваться бесконечно, мгновенно возрождаться из ничего. Тем не менее собственные утраченные части он удивительно сноровисто подбирает и впитывает. С тем же успехом можно резать жидкую грязь — тут рассек, в другом месте рассек… а в первом уже срослось.

Вообще, эта тварь настолько же слабее Нъярлатхотепа, насколько я слабее Лаларту. Но Нъярлатхотеп круче Лаларту раз этак в несколько. Соответственно и это чудовище раз этак в несколько круче обычного яцхена.

Минуты три я без особого успеха орудовал когтями. На клоне Нъярлатхотепа это почти не сказалось. Он продолжал увеличиваться, вынуждая нас отступать все дальше по коридору. Дверь в кабинет Гадюкина уже погребена под грудой сизой плоти.

Впрочем, там бы мы все равно не спрятались — только загнали бы сами себя в тупик. Даже самую крепкую дверь эта тварь рано или поздно выдавит — а потом просто задушит нас в объятиях. Бежать некуда — мы в сотне метров под землей.

Новые щупальца вырастают с той же скоростью, с которой я их отсекаю. Зрение стало практически бесполезным — я вижу только беспорядочную мешанину. Ориентируюсь с помощью Направления — режу, рублю и кромсаю, надеясь, что клон Нъярлатхотепа выдохнется первым.

Но он не выдыхается. Зато начинаю выдыхаться я.

Вот сейчас мне бы как раз здорово пригодился тот всплеск ярости, из-за которого погиб доктор Игошин. Но его что-то не видно и не слышно. Наверное, из-за того, что мне глубоко безразлична эта бурлящая мерзость. Я не злюсь на нее, не ненавижу и даже убивать особо не стремлюсь. Это не Пазузу, не эль Кориано, не вампир-душегуб и даже не бесящий меня сид. Это просто тупая бессловесная зверюга, слепое орудие разрушения. С тем же успехом можно ненавидеть снежную лавину или лесной пожар.

Так что из меня ничего не исходит. Я пытаюсь себя как-то растормошить, разозлиться, но покамест без толку. Был бы это настоящий Нъярлатхотеп… правда, и здесь я не особо уверен. В отличие от других демонов, с Нъярлатхотепом мы неплохо ладили.

Хотя на самом деле он, конечно, сволочь та еще…

Угловым зрением я заметил зомби Погонщика Рабов. Повинуясь приказу Святогневнева, этот урод сорвал с пожарного щита топорик и тоже ввязался в мясорубку.

Зря он это сделал. Зомби, даже Погонщика Рабов — существа медлительные и тормознутые. Обычно это компенсируется их громадной силой и выносливостью, но не в данном случае. Что проку от мертвецкой силищи, если сражаешься с лавиной плоти? Здесь пригодился бы огнемет, да где ж его взять…