Поцелуй или смерть - Кин Дей - Страница 17

Менделл наморщил лоб.

– Эй! Дорогая, проснись! – тихо прошептал он.

Жаждал ли он ее? Нуждался ли он в ней? Барни больше не ощущал острой необходимости в Галь и безуспешно пытался проанализировать, что же он чувствует. Как можно анализировать любовь? Галь – это больше чем просто женщина, это его дорогая жена, это радуга, синяя птица, о которой они с Розмари читали в детстве. Она была Галь, была тем чудом, которое существовало наяву, о котором он мечтал всю свою жизнь...

Менделл снял пиджак, ослабил галстук, потом, чтобы почувствовать себя свободнее, сел на край кровати. В нем росло желание. Присутствие Галь прогнало едкий запах дешевых забегаловок и второразрядных клубов, в которых он обратился. Один маленький пальчик Галь стоил всех кулаков боксеров, которых он встретил в своей жизни. И вместе с тем, существовали эти проклятые деньги, которые Галь не удосужилась посылать его матери, хоть и обещала. И у нее была масса времени, чтобы навестить его, хоть бы раз навестить.

– Почему ты не приходила, дорогая? – спросил Менделл.

То был не упрек, только вопрос. Галь потянулась, как проснувшаяся кошечка. Ей стало жарко под простыней и, не открывая глаз, она стала скидывать ее, потягиваясь и переворачиваясь. Потом она совсем сбросила ее, оказавшись голой.

– Галь, дорогая... мое сокровище, – прикоснулся к ней Менделл.

Она села и вздохнула.

– Барни... – Галь на мгновение прижалась к нему телом, потом оттолкнула его. – Нет.

– Что нет, дорогая?

Розовые кончики грудей Галь торчали вперед, а руки собрали волосы на затылке и дали им упасть на спину. В ее глазах светилась печаль. Она выпятила вперед свою нижнюю губу и стала похожа на маленькую испорченную девчонку с телом женщины.

– Где ты был? Ты позвонил мне два часа назад и сказал, что едешь ко мне. – Галь снова собрала волосы на затылке.

– Да, – тихо сказал Менделл, – но... но, дорогая, если бы ты позволила объяснить тебе... – запротестовал Менделл.

Он снова обнял ее, но Галь начала кулачками отбиваться от него. Вырвавшись, она села поперек кровати, прислонившись спиной к стене, вытянув ноги и скрестив руки на коленях.

– Нет, не трогай меня, я не хочу!

– Но, дорогая...

– Я тебя больше не люблю! – Нижняя губа Галь задрожала, и она начала плакать. – Я прилетела с Бермуд, чтобы встретиться с тобой, и что же получается? Сначала ты влез в грязную историю с этой девушкой, потом ты меня обманываешь и оставляешь одну на несколько часов...

– Но, любовь моя... – попытался вставить слово Менделл.

Голые ноги Галь находились в нескольких сантиметрах от его рук. Он попытался погладить их, но она его оттолкнула.

– Не трогай меня, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь прикасался ко мне!

Менделл схватил ее за лодыжки одной рукой и потащил к себе через кровать.

– Боже мой! Ты будешь меня слушать?!

Галь попыталась повернуться лицом к стене.

– Нет!

Менделл шлепнул ее по ягодицам.

– Будешь!

– Ты делаешь мне больно!

– Я сделаю тебе еще больней, если ты будешь продолжать так вести себя.

– В таком случае я закричу!

– Кричи!

Глава 12

Вместо того чтобы кричать, Галь повернулась, чтобы лечь плашмя на живот, но он всем весом навалился на нее, придавливая к кровати.

– Галь, любимая моя, прошу тебя, – умолял он, – не делай так. Прошу тебя, не будем ссориться.

Галь дунула на прядь волос, упавшую ей на глаза.

– Тогда почему ты не пришел, когда я ждала тебя? Я прождала всю ночь.

– Я очень хотел поскорей с тобой встретиться.

– Как же так?

– Правда. Я вызвал такси сразу же после нашего с тобой разговора и...

– И что же с тобой случилось?

– Меня снова задержали.

– Почему?

– Потому что мистер Куртис умер, а помощник прокурора и инспектор Карлтон хотели поговорить со мной.

Из глаз Галь исчезло выражение, присущее избалованной девчонке, и ее напряженное тело расслабилось.

– Тебя снова задержали?

– Да, – Менделл поднял прядь волос, упавшую на глаза Галь, и заложил ей за ухо. – И если бы не твой отец, я бы и сейчас находился там.

– А кто этот Куртис?

– Человек из финансового ведомства, это он внес залог за меня.

– О, Барни! Прошу тебя! – Галь болезненно поморщилась.

– Что такое?

– Ты делаешь больно моей груди.

Менделл немного приподнялся и оперся о ноги Галь.

– А так?

– Так лучше.

– Ты хочешь, чтобы я встал?

– Нет. Мне больно не от твоей тяжести, а от пуговицы твоей рубашки. – Галь улеглась поудобнее. – Вот так нормально.

– Теперь все хорошо?

– Вполне приятно и удобно, – честно призналась Галь и погладила его по лицу. – У меня нет желания ссориться с тобой.

– У меня тоже. – Менделл поцеловал ее.

– Я не думала, что говорила. Я люблю тебя, Барни, я действительно люблю тебя.

Менделл снова поцеловал жену. Губы Галь были так же нежны, как и его воспоминания о ней.

– Я люблю тебя... моя любимая, – пробормотал он.

– Ты можешь сделать мне больно, если захочешь.

– Но я не хочу делать тебе больно.

– Это все потому, что все так запуталось. Во-первых, запоздало твое письмо, во-вторых, я нервничала во время полета, а когда приехала сюда, все тоже полетело кувырком.

Менделл поцеловал влажные руки, потом щеки Галь, а она снова взяла в руки его лицо.

– Барни, скажи, ты не убивал эту девушку?

– Нет.

– Поклянись.

– Клянусь! – Менделл поднял правую руку.

– А другие... неприятности? – Галь ловила его взгляд.

– Все в порядке.

– С ними покончено? Это больше не повторится?

– Врачи вынесли заключение, что я здоров.

– Я очень рада.

– Ты бы могла приехать проведать меня, дорогая...

Галь прижала свои губы к губам Менделла.

– Я хотела приехать, ты не представляешь, как мне хотелось приехать. Но доктор Гаррис сказал, что это неблагоразумно, поскольку сексуальный вопрос играл большую роль в твоем заболевании, и тот факт, что ты увидишь меня, не имея возможности переспать со мной, еще больше ухудшит твое состояние.

Менделл зарылся лицом в душистые волосы Галь. Он всегда знал, что если бы ему удалось побеседовать с ней, она бы все объяснила. Его письмо, в котором он извещал о времени выписки из больницы, опоздало, поэтому-то она и не приехала его встречать. И Галь собиралась приехать к нему в больницу. Барни хотел спросить ее, что же случилось с деньгами, которые он дал ей для своей матери, но прежде чем успел задать вопрос, Галь подняла лицо и посмотрела ему в глаза.

– Ты говоришь мне правду, Барни?

– Ты о чем?

– Ты знаешь о своем состоянии, и у меня есть веские причины быть в курсе всего. Болезнь больше не повторится?

– Врачи сказали, что нет, если я расстанусь с боксом.

– Итак, ты уходишь из бокса. Знаешь почему?

– Я не хочу больше расставаться с тобой.

– И поэтому, и по другой причине.

– По какой?

Галь полуоткрыла губы, ее тело прижалось к телу Менделла, и дыхание ее стало прерывистым.

– Я хочу ребенка, Барни. Я хочу, чтобы ты сделал мне ребенка. Я прошу тебя, сделай мне ребенка.

Менделл откинулся на бок и посмотрел на нее.

– Ты действительно хочешь?

– Иначе я не стала бы говорить тебе об этом.

Он потянулся к ней, но Галь остановила его.

– Нет, не в одежде, Барни.

Толстые пальцы Менделла стали неловко расстегивать пуговицы на рубашке. Галь села, отстранила руки мужа и толкнула его на спину.

– Нет, дай мне это сделать, Барни. Прошу тебя.

Она развязала галстук и бросила его на пол. Ее пальцы, как две белые мышки, бегали по его груди.

– Я плохая девушка, да, Барни? – простонала Галь.

– Ты моя жена, – дрожащим голосом ответил Менделл.

Он услышал, как его ботинки упали на пол. Потом он оказался таким же голым, как и она. Галь села рядом, нагнувшись к нему, и ее длинные волосы падали ему на грудь. У Менделла шумело в ушах, голове стало легко. Запах ее духов заставлял его задыхаться. Перед глазами у Барни вдруг появились бедная умершая блондинка, Куртис, сидящий спиной к письменному столу, а потом пытавшийся удержать жизнь в груди руками и силящийся что-то сказать, да так и не сказавший ни слова, насмешки Пата – "Потому что ты был болваном, у тебя не хватило мозгов понять, что твоя жена тебя обманывала!".