Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович - Страница 35

– Получилось! – воскликнул Элкон. – Командир, вы…

– Не гений, но что-то близкое, – скромно сказал Сварог. – Получилось… Что вы хотите, все-таки шесть лет… Но снова Гартвейн. Сплошные от него сюрпризы…

– Я могу войти в сеть восьмого департамента. Снова воспользоваться их наблюдательными системами.

– Я крепко подозреваю, они поставили защиту. Коли уж Гаудин прекрасно знает, что мы пользовались его системами, но не может ничего доказать…

– Конечно, поставили, – пожал плечами Элкон. – Я их обойду в два счета. Их компьютерщики, полное впечатление, пользуются замшелыми наработками столетней давности. Примитивный народец, ни капли фантазии и творчества… Все получится.

– Ну, попробуйте, – сказал Сварог. – Для очистки совести. Я абсолютно уверен, что вы увидите самую обычную деревню и ее жителей, занятых обычными крестьянскими делами. Уж если у них хватило мозгов неведомо как смастерить компьютер, он, несомненно, под открытым небом не стоит. Да и Бетта вряд ли забавляется во дворе или посреди улицы… Ну ладно, для очистки совести…

– Я мог бы туда отправиться…

– Я вас туда не пущу, – сказал Сварог. – В деревне, особенно захолустной и уж тем более такой, к любому чужаку относятся если не с подозрением, то самое малое настороженно. Вы не сможете убедительно изображать крестьянского парня… как и я не смогу прикинуться крестьянином так, чтобы поверили. Тут нужны совершенно другие люди…

Глава VIII

Король посреди будней

– Они спят, все до единого, – предупредительно сообщил министр двора, неотступной тенью следовавший по пятам. – Я не стал распоряжаться, чтобы их будили, чуть ли не двое суток трудились без отдыха…

– И правильно, – сказал Сварог. – Пусть отдохнут…

– В статуе ни малейшего изъяна, все проверили тщательнейшим образом…

– Рад слышать, – сказал Сварог отстраненно.

И медленно принялся обходить кругом бронзовую конную статую в полтора человеческих роста высотой, поблескивающую свежим литьем, еще, казалось, источавшую жар плавильной печи.

Точная копия маленькой бронзовой статуэтки, одобренной им модели. Ни капли помпезности, все просто и строго – конь выгнул шею, грациозно приподнял правую переднюю ногу, едва касаясь копытом земли, Делия сидит в седле спокойно, непринужденно, с безмятежным лицом глядя вдаль, одетая в точности, как в тот последний день. Сварог остановился, глядя в ее бронзовое лицо, обрамленное рассыпавшимися из-под шляпы кудрями. Тем, кто становится монументами, это, в сущности, все равно, как и тем, кто удостоен не более чем убогой безымянной могилы… Ему вдруг показалось, что с того страшного дня на Морской площади минули десятки лет, и все стало невообразимо далеким прошлым, стершимся в памяти всех, кроме него. Перед глазами у него стояла дымная полоса, протянувшаяся высоко над головами толпы, а в ушах – бряцанье расстроенного дагараса и голос Шедариса, певшего одну из любимых баллад Вольных Топоров:

Он стоял с сухими глазами, стиснув зубы, словно наяву видел высокое пламя, пожиравшее неведомые города, распространявшееся вширь и вдаль, лизавшее каменные своды исполинской пещеры, о которой он по-прежнему ничего не знал – кроме ее незавидного будущего…

– Что, – встрепенулся он, опомнившись.

– Что-то не в порядке, ваше величество, – тревожно прошептал министр двора.

– С чего вы взяли, – холодно сказал Сварог. – Все в полном порядке, мое величество довольны…

Он ненадолго призадумался, рассуждая, как наградить Гая[5] – чтобы и скупердяем не показаться, и не просыпать милостей чрезмерно: парень только начинает, негоже, чтобы занесся и почивал на лаврах. В конце концов, награждать живых гораздо проще, чем мстить за мертвых…

Не глядя на министра, прекрасно зная, что ни одно его словечко не пропадет даром, он сказал негромко:

– Мое благоволение передать устно. Гаю Скалигеру – орден Серебряной Совы и тысячу ауреев золотом. Мастерам – по сто золотых и по медали… какая там уместна для данного случая. Подмастерьям – по десятку золотых и сокращение оставшегося срока вдвое[6]. Если у кого-то есть нужды, просьбы, долги, хлопоты – помочь и решить…

– Будет исполнено, ваше величество…

– Пьедестал?

– Соблаговолите пройти…

Сварог направился в дальний угол помещения – там, на высокой консоли, стояла та самая бронзовая модель, только теперь на прямоугольной каменной плитке светло-шоколадного цвета с красивыми черными прожилками.

– Мрамор из Ноллара, – прошелестел министр двора. – В полном соответствии с волей вашего величества. Вы приказали не устраивать высокого вычурного постамента… Точное подобие пьедестала. Плита уже отполирована, осталось приделать крепления и установить статую на Морской площади… У вашего величества будут замечания?

– Одно-единственное уточнение, – сказал Сварог, коснулся пальцем торца плитки. – Вот здесь пусть выбьют на постаменте: «В ожидании». Предупредите, что надпись не должна быть особенно глубокой. Что со временем придется ее сбить с торца, – его лицо на миг исказила злая гримаса. – Надеюсь, это случится уже скоро…

– Будет сделано, ваше величество…

Холодно кивнув, Сварог направился к выходу, распахнул скрипучую низкую дверь, вышел во дворик, где там и сям лежали груды угля, штабеля поленьев, угловатые мешки с бронзовыми слитками. Попахивало гарью из плавильной печи. Замурзанный сторож кинулся открывать ворота, Барута подвел Сварогу высокого рыжего коня, трое ратагайцев взлетели в седла.

Небольшая кавалькада крупной рысью выехала за ворота, оказавшись на широкой грязной улице, всадники подхлестнули коней и коротким галопом помчались посередине улицы. Небогато одетые прохожие, заслышав стук копыт, привычно шарахались в стороны. Никто и внимания не обращал на одетого довольно скромно короля королей и его немногочисленных спутников – чему Сварог был только рад.

Эта окраина Латераны не только роскошью, но и намеком на достаток не блистала – именно в таких и устраивают немилосердно дымящие плавильные печи, не допуская их в более респектабельные кварталы. Возле накрытого четырехугольной крышей, обложенного диким камнем колодца всадники свернули налево и, не меняя аллюра, двинулись той же окраиной – мимо невзрачных лавчонок, домиков с прохудившимися кровлями, третьеразрядных трактиров, лежавших у хилых заборчиков коров…

Через четверть часа они оказались перед высоченным глухим забором со столь же внушительными воротами, украшенными облупившейся вывеской «Медной гильдии кровельных дел мастер Бачалар с племянниками». Подъехав вплотную, Барута загрохотал в ворота сапогом, и они почти тут же распахнулись, а вскоре гулко захлопнулись за въехавшими.

В небольшом дворе не обнаружилось ровным счетом ничего, свидетельствовавшего бы, что здесь обитают кровельных дел мастера. Двор был пуст, если не считать двух дюжих молодцов с оттопыренными полами гильдейских кафтанов, примостившихся под навесами и вроде бы сонно подремывавших – однако, завидев Сварога, оба шустро вскочили и поклонились. Бросив поводья Баруте, Сварог направился к крыльцу добротного каменного домика, взбежал по выщербленным ступенькам. В крохотной прихожей обнаружился еще один малый с оружием под не застегнутым кафтаном. Он не кланялся, а замер по стойке «смирно». Почтительно доложил: