Моряк сошел на берег - Кин Дей - Страница 11

Холодная как лед рука дотронулась до моей. Я вздрогнул. Это была Корлисс. Она тоже выключила фары, как я и надеялся. Ее машина стояла почти непосредственно позади "бьюика".

Хотя здесь никто не мог ее услышать, она заговорила шепотом, и ее уносимые ветром слова были едва слышны.

– Что ты собираешься делать, Швед?

– Ничего, – ответил я. – Но вот Волкович в эту ночь так здорово напился в твоем баре, что, ведя машину, слетел со скалы.

Корлисс порывисто поцеловала меня, и ногти ее впились в мою спину.

– А что мне делать, Швед?

– Держись просто подальше от скалы.

– Но я хочу тебе помочь, – запротестовала она.

– Тогда встань в нескольких ярдах от обрыва. Ты будешь для меня маяком. Как только я доеду до тебя на "бьюике", я выпрыгну из него.

Она сняла пальто и встала на то место, которое я ей указал. Потом я побрел обратно к "бьюику".

Голова Волковича все еще лежала на спинке сиденья. У меня вырвалось ругательство, когда я вытащил из кармана тряпку, завернутую в газету. Выбросив газету, я вытер тряпкой рулевое колесо. Когда я уже был уверен, что на руле не осталось моих отпечатков, я передвинул уже начинающее остывать тело на левую сторону, за руль, положив на него скрюченные пальцы.

Туман стал еще более плотным. Теперь он стоял между мной и обрывом, словно белая стена. Лишь бы вовремя заметить Корлисс, чтобы успеть спрыгнуть, подумал я. Удостоверившись, что в машине все в порядке, я отпустил тормоз, включил зажигание и нажал на педаль.

Мотор работал на холостом ходу отлично. Но когда я хотел отрегулировать подачу бензина, я обнаружил, что рычаг регулировки находится в другом месте. Я разрешил проблему, нажав с такой силой на правую ногу Волковича, что он, как только я надавил на его левое плечо, сам должен был нажать на педаль.

Спина болела, когда я все это проделал. Мне очень хотелось курить, и мне очень хотелось быть не здесь, а где-нибудь в другом месте. Но я тем не менее должен был довести дело до конца.

Я открыл левую дверцу так, что она держалась теперь на одном крючке. После этого я поставил левую ногу на подножку, а правой нажал на сцепление. Я включил фары и вторую скорость.

Машина рванулась вперед, как испуганный дельфин, завидев акулу. Я поддерживал Волковича своей левой рукой, а как только завидел Корлисс, оттолкнулся от машины и все равно чуть не свалился в пропасть.

Какое-то мгновенье я катился по земле, тщетно пытаясь остановиться, а потом почувствовал, как меня схватили чьи-то руки. В ту же минуту машина взвилась над пропастью, сверкнув над морем своими фарами, и полетела вместе с Волковичем в белые буруны.

Я лежал в полном изнеможении на самом краю пропасти и тяжело дышал. Корлисс лежала почти рядом. Когда она пыталась удержать меня от падения со скалы, платье соскользнуло с одного из ее плеч, и, когда я взглянул на нее, она как раз была занята тем, чтобы поправить платье. В этот момент она выглядела приблизительно такой же, как в момент, когда она появилась в моем бунгало после того, как ее изнасиловал Волкович.

Она схватила меня за руку.

– Сними с меня платье, Швед, – попросила она, – помоги мне, пожалуйста.

Ее платье снималось без малейшего труда, а остатки одежды она быстро скинула сама, без моей помощи. После этого ее руки начали лихорадочно стаскивать с меня рубашку и галстук. В следующий момент тела наши уже сплелись в свете луны, губы жадно искали мои. Тело ее пылало.

Она взяла мою голову обеими руками.

– Они его никогда не найдут, не правда ли, Швед?

Я поцеловал ее в глаза.

– Надеюсь, что нет...

Она еще теснее прильнула ко мне.

– Они не должны его найти... не должны. Во всяком случае – в ближайшее время. Это было так несправедливо... – При этом она гладила мои плечи и спину. – С тобой я могу чувствовать себя уверенной, не так ли, Швед?

Я покрыл ее щеки, волосы и губы жгучими поцелуями.

– Конечно, дорогая...

– Ты меня любишь?

Я немного приподнял голову, чтобы мог видеть ее глаза.

– Очень...

Глаза Корлисс словно буравили меня.

– Я тоже тебя люблю, Швед. Скажи мне, что ты меня любишь...

– Я люблю тебя...

– Тогда докажи это... – тяжело дыша, сказала она. – Докажи, что ты меня любишь.

Я уже давно желал овладеть этим прекрасным и страстным телом, которое так волновало меня, и я не заставил себя просить. Я овладел ею страстно и исступленно, прямо на твердой скалистой земле, чувствуя во всем теле такое блаженство, какое еще не испытывал никогда в жизни...

Когда я наконец кончил и приподнялся на локтях, жадно ловя ртом воздух, Корлисс все еще неподвижно лежала, освещенная лунным светом. Волосы были разбросаны и были похожи на золотистую подушку, а туман парил над ней, словно прозрачное покрывало. Будущая миссис Нельсон, подумал я, и в этот миг мне захотелось, чтобы она не была так бесстыдно раздета.

Ветер с моря внезапно посвежел. Я почувствовал боль на своих губах, а шум волн оттуда, где на дне покоился "бьюик", казался глухим и таинственным, словно исходил из мрачного темного туннеля.

Мне словно что-то сдавило горло. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что меня только что изнасиловали.

8

На обратном пути к мотелю мы оба молчали. Я подвел зеленый "кадиллак" к площадке для машин перед ее бунгало. Мы оставались сидеть в темноте – все еще не сказав друг другу ни слова. А потом она очутилась в моих объятиях.

– Я так люблю тебя, Швед, – прошептала она.

– Я тебя – тоже, Корлисс.

Она поцеловала меня – без всякой страсти.

– И все остается так, как мы и решили? Мы сегодня поженимся?

– Да, сегодня днем, – подтвердил я.

– А где?

– В Лос-Анджелесе или Сан-Диего. Где тебе больше понравится.

Она на мгновение задумалась.

– Думаю, что лучше в Лос-Анджелесе.

– Ничего не имею против.

Она вынула ключи из сумочки и открыла дверцу машины.

– До этого все будет в порядке? – озабоченно спросил я.

– Да... Думаю, что да.

Она повернулась и поцеловала меня еще раз, на этот раз более страстно.

– Большое спасибо, Швед, – сказала она просто. Потом запахнула пальто, чтобы спрятать под ним свое разорванное платье, открыла дверь своего бунгало и мягко закрыла ее за собой.

Я выждал, пока в ее бунгало не вспыхнул свет, а потом прошел рядом в третий номер. Заснул я уже тогда, когда начало рассветать.

Но спал я недолго. Где-то часов в семь меня уже разбудил шум голосов и стук дверей бунгало и гаража.

Я бы с удовольствием поспал бы еще немного. Во рту у меня был кисловатый привкус, кроме того, мне очень хотелось выпить кофе. В ресторанной кухне горел свет, но сам ресторан и бар были темными.

Чтобы убить время, я побрился и принял душ. Удар в дверь заставил меня вздрогнуть. Мои нервы еще не пришли в норму, и я чуть не порезался при бритье.

Отложив бритву в сторону, я посмотрел в окно. Судя по всему, в суточную оплату за бунгало, составлявшую восемь долларов, входила и утренняя газета. Какой-то странный тип в голубых джинсах и сером пуловере разносил "Лос-Анджелес Таймс".

Я прижал свой номер газеты к стенке и пробежал глазами первую страницу, заканчивая бритье. Одна из известных кинозвезд с бархатными глазами возвещала о своем намерении затащить на алтарь и, предположительно, также и в кровать своего пятого супруга. Был отменен также новый закон о налогах. Первую страницу украшал также какой-то богатый мальчик, о котором я уже читал в первый вечер моей пьянки. Это была какая-то до дикости авантюрная история. Судя по всему, этот эксцентричный богатый 35-й сынок одной из уважаемых чикагских семейств намеревался сам себя посадить в лужу. Его последней выходкой была женитьба на какой-то потаскушке из Южного Чикаго по имени Софья Паланка. Он тайком предпринял с ней длительную поездку по Европе. Счастливая супружеская чета прислала телеграммы из Лондона, Парижа, а потом и из Бухареста. Но это было последнее, что слышали о Филипе Е.Пальмере Третьем.