Волшебный дневник - Ахерн Сесилия - Страница 31

Из маминой комнаты послышался шум, будто передвинули кресло.

Сестра Игнатиус посмотрела на потолок:

– Что это?

– Ничего. А вы, верно, готовитесь к сбору меда. Пойдемте в кухню, пойдемте-пойдемте.

Розалин попыталась схватить сестру Игнатиус за руку и увести ее из холла.

– Если погода позволит, то буду собирать мед в среду.

– Дай Бог, дай Бог.

– Сколько банок вам принести? В маминой спальне что-то упало. Сестра Игнатиус сразу же остановилась, но Розалин потащила ее за собой, не переставая говорить-говорить-говорить. Лишь бы не молчать – не молчать – не молчать. Кто-то умер. Кто-то заболел. Мэвис из города сбил дублинский автомобиль, когда она отправилась за подарком на тридцатый день рождения своему племяннику Джону. Она умерла. Но подарок купила. Очень печально, особенно если вспомнить, что ее брат умер год назад от рака кишечника и теперь здесь никого не осталось из всей семьи. Есть, правда, еще отец, но ему придется жить в приюте. Он тяжело заболел, когда она умерла. Очень испортилось зрение, а ведь он был лучшим игроком в дартс. И поминки были очень грустные, потому что все вспоминали Мэвис. Не молчать – не молчать – не молчать. Сколько раз мы с мамой это обсуждали. И здесь тоже слон.

Когда сестра Игнатиус ушла, Розалин прижалась лбом к двери и тяжело вздохнула. Потом выпрямилась и поглядела наверх. Я отпрянула. Когда я вновь осмелилась выглянуть, то оказалось, что дверь в спальню Розалин открыта настежь. Мимо проскользнула тень.

У меня не было сил, чтобы выдержать завтрак в компании с Розалин и Артуром. Я хотела быть где угодно, но только не в кухне. Доносившиеся оттуда запахи вызывали у меня тошноту. Тогда меня осенило, и я отправилась к маме.

– Мама, пожалуйста, пойдем со мной. Я ласково взяла ее за руку и постаралась повести за собой. Но мама была как скала.

– Пожалуйста. Выйдем на свежий воздух. Погуляем под деревьями, сходим к озеру, посмотрим на лебедей. Держу пари, ты никогда здесь не гуляла. Пойдем. Тут есть красивый замок и много чудесных тропинок. Есть даже огороженный стенами сад.

Мама внимательно поглядела на меня. Я видела, как у нее расширились зрачки.

– Тайный сад, – произнесла она и улыбнулась.

– Мама, да. Ты была там?

– Розы.

– Ну да, там много роз.

– Мм-м-м. Красивые, – произнесла она с нежностью, а потом опять ушла в себя, словно умчалась на север Англии, и произнесла несколько слов: – Красивее розы. – Сказав это, она выглянула в окно, потом поглядела на меня и пальцем обвела мое лицо. – Красивее розы.

Я улыбнулась.

– Спасибо.

– Мама бывала тут раньше. Правда, бывала? – вырвалось у меня, когда я вбежала в кухню, испугав своим напором Розалин.

Она прижала палец к губам. Артур разговаривал по телефону, по очень старомодному телефону, висевшему на стене.

– Розалин, – прошептала я, – она заговорила.

Розалин перестала раскатывать тесто и повернулась ко мне:

– Что она сказала?

– Она сказала, что сад за стеной был тайным садом и что я красивая, как роза. – Я сияла от счастья. – Или красивее розы.

Розалин как будто помертвела.

– Это хорошо, детка.

– Что – хорошо? Что значит это чертово «хорошо»?

Розалин и Артур попытались утихомирить меня.

– Да. Это Тамара, – произнес Артур.

– С кем вы говорите?

– С Барбарой, – ответила Розалин. На лицо ей упали пряди волос, обычно тщательно заколотые сзади и, когда она стала вновь раскатывать тесто, повлажневшие.

– Можно мне поговорить с ней? – спросила я. Артур кивнул.

– Хорошо. Хорошо. Нам удалось прийти к соглашению. Да. Хорошо. Конечно. Хорошо. До свидания.

И он повесил трубку.

– Я же сказала, что хочу поговорить с ней.

– Барбара куда-то спешила, так она сказала.

– Наверно, ей не терпится переспать со своим чистильщиком бассейна. Все заняты, заняты, – с недоброй усмешкой произнесла я. Понятия не имею, почему мне пришло в голову спросить: – И зачем она звонила?

Артур взглянул на Розалин.

– К сожалению, им пришлось продать то место, где хранились вещи из вашего дома, поэтому их надо забрать.

– У нас тоже нет места, – мгновенно отозвалась Розалин, отворачиваясь к столу и посыпая доску мукой.

Ничего нового.

– А в гараже? – спросила я, начиная понимать смысл записи в дневнике.

– Там тоже нет места.

– Не бойся, найдем мы место, – желая угодить мне, произнес Артур.

– Не найдем, потому что его нет.

Розалин подхватила следующий шар из теста и, бросив его на стол, принялась изо всех сил бить его, крутить, оглаживать, придавая ему нужную форму.

– В гараже хватит места, – настойчиво повторил Артур. Розалин оставила тесто, но не обернулась.

– Не хватит.

Я переводила взгляд с Артура на Розалин, сразу же заинтересовавшись этой первой размолвкой, случившейся в моем присутствии.

– А что там такое? – спросила я.

Розалин вернулась к тесту.

– Придется освободить место, Розалин, – твердо произнес Артур и, словно ожидая возражений, повысил голос: – Больше негде.

На этом все закончилось.

У меня же появилось отвратительное чувство, что в принципе они были едины насчет меня и мамы, ворвавшихся в их жизнь, хотя и не сходились в некоторых деталях.

Ни Розалин, ни Артур не стали возражать, когда я вынесла в сад одеяло и, поставив на него тарелку с фруктами, уселась под деревом. Из-за пролившегося грибного дождя трава была еще мокрая, но я не собиралась уходить с облюбованного места. В воздухе стояла прохлада, но солнце упорно пробивалось сквозь облака. Со своего места я хорошо видела маму, глядевшую в окно. Мне очень хотелось, чтобы она вышла в сад, и не только ради нее самой, но также ради моего душевного равновесия. Увы, и в этом не было ничего удивительного, она не желала присоединиться ко мне.

Розалин возилась в кухне. Артур сидел за столом, слушал радио, включенное на всю мощь, и читал газету. Потом Розалин взяла поднос и вышла из кухни, а буквально через минуту я увидела, как она входит в мамину комнату. В ее поведении не было ничего необычного. Вот она подошла к окну, потом к столу, накрыла его скатертью, разложила еду.

Оставив поднос на столе, Розалин долго стояла неподвижно и смотрела на маму. Я выпрямилась.

Что бы это ни было, вела она себя необычно. Потом Розалин открыла и закрыла рот, словно что-то сказала маме.

Тогда мама подняла голову, проговорила что-то в ответ и опять отвернулась.

Не совсем соображая, что делаю, и не сводя взгляда с обеих женщин, я поднялась с одеяла.

Потом помчалась в дом, едва не наткнулась на Артура и бросилась вверх по лестнице. Когда я распахнула мамину дверь, то услышала крик и звон посуды, потому что ударила дверью Розалин и выбила у нее из рук поднос. Тарелки посыпались на пол.

– О Господи!

Розалин в ужасе присела на корточки и стала собирать осколки. У нее задралась юбка, открыв на удивление молодые ноги. Мама обернулась, посмотрела на меня, улыбнулась и вновь стала глядеть в окно. Я бросилась помочь Розалин, но она отвергла мою помощь, да еще попыталась прогнать меня прочь, старательно подбирая именно те осколки, к которым тянулась моя рука. Потом я шла следом за ней по лестнице, словно щенок, буквально наступая ей на пятки.

– Что она сказала? Я старалась говорить тихо, чтобы мама не услышала, как мы говорим о ней.

Не в силах унять дрожь, побледневшая Розалин никак не могла прийти в себя после случившегося. Ее шатало, и все же она упорно шагала в кухню, не выпуская из рук большой поднос.

– Ну же? – не отставала я от Розалин.

– Что «ну же»?

– Что у вас там был за шум? – спросил Артур.

– Что она сказала? – спросила я.

Округлившимися ярко-зелеными глазами, в которых полыхал огонь, Розалин посмотрела на Артура, потом на меня. Зрачки у нее стали совсем крошечными.

– Упал поднос, – ответила она Артуру и обернулась ко мне: – Ничего.

– Зачем вы лжете?

Розалин изменилась в лице. Оно вдруг стало таким злым, что мне сразу же захотелось взять свои слова обратно; виновато мое воображение, это я виновата, требовала внимания… не знаю. Я совсем запуталась.