Жребий брошен - Быкова Мария Алексеевна - Страница 46

Быстро одевшись, я сняла с полки «Справочник» и раскрыла его наугад. Разумеется, мудрая книга тут же показала схему плетения заклинания-приманки; я тщательно размяла пальцы и начала выплетать чару.

На кровати напротив завозилась Полин. Через пару секунд она открыла глаза и повела по комнате мутным взглядом. Я сделала ручкой, не отрываясь от работы; алхимичка сонно пробормотала: «А-а, Яльга… понятненько…» — сладко зевнула, отвернулась к стене и засопела снова.

Я вздохнула, подавляя в себе низменную зависть, и вновь склонилась над книгой.

Дело в том, что на нежить предполагалось охотиться именно утром, пока еще не успело основательно рассвести. Нападать на нечисть ночью может только самоубийца, ну или уж ежели совсем припрет. Днем же колдовать на улицах было… нет, не запрещено. Просто каждый маг, не входящий в КОВЕН и все же выполняющий в столице чей-то заказ, обязан был заплатить в казну подоходный налог, размером едва ли не в половину гонорара. Сообразную денежку выплачивал и заказчик; потолковав с гномом, мы убедились, что ни одному из нас не хочется зазря тратить деньги. Кроме того, на рассвете боевые заклинания особенно сильны, а в темноте я ориентируюсь немногим хуже нечисти.

Все бы ничего, но на рассвете мне хочется спать. Спать, а вовсе не сплетать заклинание-приманку… особенно с учетом того, что второй парой у нас стоит алхимия, а по ней давно уже ожидается зачет. Эльвира не Эльвира, если она не вытянет из нас все жилы…

Вздохнув еще раз, я взглядом перелистнула страницу. Ладно уж, зато деньги будут…

А про ценный опыт и говорить незачем.

Минут через десять я доплела приманку и придала ей компактный вид. Спать хотелось уже меньше; стараясь не смотреть на все еще теплую постель со сбившимся одеялом, я быстро переплела волосы, покосилась за окно и надела куртку. После чего, проверив, все ли захватила талисманы, бодрым шагом вышла из комнаты.

Элементаль бдительно посапывала в двери. Я ухмыльнулась, поправила сбившийся амулет и быстрым шагом направилась к лестнице.

Тупичок, столь милый гномьему сердцу, располагался совсем недалеко от Академии. Пока я шла по спящему Межинграду, вокруг меня, как мотыльки у свечи, вились бесчисленные нечистики. Лично я заметила трех ночниц, одного уводну, пуста с пустодомкой и штук шесть уж вовсе мелких, не поддающихся мгновенной классификации. Однако ближе к тупичку все они отстали; дольше прочих продержался пуст, но наконец и он улетел в соседний переулок.

У входа в место моей работы стоял покореженный фонарный столб. Естественно, фонарь не горел, зато на самом столбе трепетал обрывок объявления. «Ищем мага…» — мельком прочла я и решительно шагнула навстречу заказу.

И немедленно окунулась в густую, точно чернильную темноту. Нет, это была не Тьма — именно темнота, сильно смахивающая на обыкновенный ночной полумрак. Правда, гораздо менее прозрачный; для проверки вытянув перед собой руку, я не смогла рассмотреть растопыренных пальцев.

Ладно, плевать, всякий видали сумрак! Я сделала шаг, потом еще один; прежде чем поставить ногу, я быстро ощупывала носком сапога мостовую перед собой. Еще не хватало поскользнуться на какой-нибудь дынной корке!

Шаг. Шаг. Еще шаг. Нервы были натянуты — куда там гитарным струнам у эльфийки Гудрун! Что бы ни говорил Рихтер, лично мне никогда не удавалось оставаться абсолютно спокойной в преддверии схватки, даже учебной драки с Ривендейлом. Какое уж тут спокойствие — я судорожно вспоминала, все ли захватила талисманы, сколько знаю заклятий на этот случай и хорошо ли сумею их применить. Да; много; хорошо. Фэйриведение не было моим любимым предметом, но учила я его исправно.

Как и общую магию. Потому сразу среагировала на маленькое, практически незаметное для неопытного чародея изменение магического поля. Здесь кто-то был; точнее сказать, этот «кто-то» здесь уже был, легко купившись на заранее выставленный мной манок.

«Еще бы не купился!» — злорадно подумала я и навскидку ударила пульсаром. Но из темноты уже летел другой пульсар, ничуть не меньше моего; спохватившись, я торопливо выставила Щит, ударившись о который огненный шарик рассыпался на множество мелких искр.

Судя по ругательствам, донесшимся с той стороны, мерзость никак не ожидала от меня такой прыти. Сама она, видно, тоже успела выставить защиту — покойники не ругаются, разве только рядом отыщется практикующий некромант.

В тупичке, как назло, было хоть глаз выколи. Темноту при желании можно было резать ножом; это давало мерзости некоторые преимущества (нежить отлично видит в темноте) и лишало таковых меня.

А, ладно, я и вслепую как-нибудь справлюсь! Знакомое заклинание легко слетело с пальцев: сигнальный круг не поможет мне отбить чужую атаку, только подаст голос, если нежить приблизится ближе чем на шаг. Зато и сил он отнимает немного меньше… а силы мне сегодня еще пригодятся.

Мне потом к Эльвире идти, и, между прочим, на зачет.

Мерзость невежливо прервала мои мысли, ударив Волной — невысоко, приблизительно на уровне коленей. Тю-у, такое мы уже проходили! Я прыгнула, пропуская заклинание под собой; столь наглая нежить, вовсю пользующаяся магией, попадалась мне в первый раз и оттого начинала меня злить. Опять-таки выбор чары. Она меня что, живой взять хочет, что ли? Как трофей, ага?

Ага. Нежить-таксидермист — это из серии ужастиковых лубков.

Я отмахнулась «одуванчиком», но, кажется, чара прошла мимо — я услышала, как заклятие звучно ударилось об стену. На мостовую посыпалась кирпичная крошка; мерзость ругнулась еще раз, невнятно и знакомо. Хотя… «мрыс эт веллер» — ругательство всеобщее, им даже упыри пользуются.

Иногда. Если некромант толковый попадется и с чувством юмора.

Поспешно сменив позицию — чтобы заказанная вражина не ударила туда, откуда только что прилетела, я выплела другое заклятие. Но в ход пустить его не успела; благородная мерзость вовсю навязывала мне правила этакой помеси дуэли с хольмгангом. Типа: развлеклась — дай развлечься другим. Схема «удар — защита» нравилась мне гораздо меньше, чем «удар — еще один удар — последний удар — совсем последний, чтобы наверняка». Но мерзость определенно имела на жизнь другие взгляды. На этот раз была ее очередь, так что уже мне пришлось тихо шипеть сквозь зубы нечто интернациональное.

Тут, похоже, злая нежить решилась действовать открыто. Нагло сократив расстояние в полтупичка, она попыталась меня схватить; мы с защитным кругом взвыли в унисон, через секунду к нам присоединилась и мерзость. Не знаю, отчего она вопила, от боли или от восторга — все зависит от того, промахнулась я или нет, — но я немедленно пополнила свой личный словарик Крайне Нехороших Гномьих Ругательств.

В следующий момент я заорала уже соло: сволочная нежить атаковала меня повторно, на этот раз нечестно подставив мне подножку. До того она сражалась так благородно, что я заорала скорее уж от возмущения такой непоследовательностью. Мерзость повалила меня на грязную мостовую, заломила руки, точно стражник, и надежно уселась на мои же ноги, прочно прижав меня к земле.

Я дернулась, ругнулась, пообещала нежити много всего хорошего, но она не вняла. Вместо этого в темноте над моим лицом сверкнули клыки. Сколь ни была я деморализована, я не смогла не отметить, какой просто нечеловеческой чистоплотностью отличался сей монстр: клыки были не просто белые — они были белоснежные, а из распахнутой пасти на меня дохнуло не гнилью и даже не перегаром, а дорогущим освежителем для полости рта «Мятный ветерок». М-да. Из всей Академии денег на такое хватало только у Генри Ривендейла; я представила, как сражаюсь с неуспокоенным духом нашего аристократического вампира, и нервно хихикнула прямо в разверстую во мраке пасть.

Пасть сделала движение, чтобы захлопнуться, но сдержала эмоции и сурово двинулась ко мне. Этого времени мне хватило, чтобы опамятоваться и вспомнить анатомию; где пасть, там и до носа недалеко, верно?

Извернувшись, я цопнула наугад — но, как оказалось, очень точно. Нежить взвыла, отпуская меня передними конечностями и — в темноте не видно, но я бы поступила именно так! — хватаясь ими за нос. Обрадовавшись перемене дислокации, я сложила обе ладони в кулаки и от души добавила мерзости еще и ими, на всякий случай укрепив надежным заклинанием. Нежить взвыла уж вовсе жалобно; воодушевленная победой, я рванулась из-под нее, как… как не знаю кто, но с большим азартом. Нежить возмущенно хрюкнула, но я уже вышла на тропу войны. Свалив ее на уже родную мостовую, я уселась ей — нежити, не мостовой! — на ноги, скрутила руки знакомым стражническим захватом и только собиралась оттяпать чего-нибудь на память (в порядке морального удовлетворения), как темнота окрест разразилась дружным хохотом.