Жребий брошен - Быкова Мария Алексеевна - Страница 15

Мрыс с тобой, золотая рыбка! Честное слово, у меня было слишком хорошее настроение, чтобы препираться с кем бы то ни было дольше чем полторы минуты подряд.

Занятия сегодня были сокращенными — мало того, их было только два, и боевая магия соответственно оказывалась последней. Надо сказать, что со стороны директора это было крайне мудрое решение — больше никто бы все едино слушать ничего не стал, и многоуважаемому Буковцу явно не захотелось отмечать Беллетэйн массовыми прогулами. А ими бы дело и кончилось, ибо даже мне, студентке в иных отношениях почти что примерной, не терпелось поскорее закончить с лекциями. Праздник же ведь сегодня, верно? И, главное, какой!

День рождения одной конкретной Яльги Ясицы — это одно, а вот Беллетэйн — это совсем-совсем другое. Беллетэйн есть штука массовая, красочная и очень веселая, особенно если меня вновь посетит озарение и я изобрету штуку похлеще мгымбра.

Так что когда прозвенел звонок, я быстро скинула все амулеты обратно в сумку, сумку забросила на плечо и быстро направилась к выходу, но на пороге меня догнал голос Рихтера:

— Студентка Ясица! Останьтесь на пару слов.

Дело было привычное. Я прикинула, что придется забежать в комнату и оставить там книги — не идти же в город вместе с колдовскими инкунабулами! А это значит, снова придется накладывать на комнату противопожарные чары, потому что магические книги суть существа непредсказуемые, особенно когда в одном месте их собирается достаточно много.

К слову, понятие «много» для магических книг начинается уже с двух.

Народ быстро покинул аудиторию — он тоже жаждал развлечений. Я сидела на первой парте, болтала ногами и прикидывала, в какой угол лучше запихать полученную давеча у Зирака монографию о бестиологической классификации. Все знали — Рихтер с Марцеллом друг друга не шибко любят, и существовал определенный риск, что эти же чувства распространяются и на книги.

— Как у вас дела с защитными заклинаниями? — словно прочтя мою мысль, спросил Эгмонт.

— Вы про те, которые накладываются на предметы?.. Неплохо. — Я пожала плечами и улыбнулась, вспомнив забавный случай двухнедельной давности. Тогда я только-только начинала работать с этими чарами и немножко перестаралась: заклинание, наложенное на сумку, оказалось настолько крепким, что она никак не хотела даваться мне в руки и угрожающе рычала на каждое мое движение. — У меня, кажется, был вопрос… а, конечно! Скажите, магистр Рихтер, а можно заклясть предмет на определенное слово? Вроде пароля? Чтобы взять мог не только тот, который чаровал, но и…

— Но и тот, которому сказан пароль? — закончил Эгмонт. — Можно. Так заклинают клады… есть два способа, студентка Ясица. Один на крови, вам о нем расскажет магистр Дэнн курсе, если не ошибаюсь, на шестом. А если просто изменить заклинание, то попробуйте поработать с объектным уровнем. Там, где вы завязываете чары на себя, смените свой образ на образ-пароль…

— Я пробовала. Там отдача, и цепь распадается…

— Значит, образ нечеткий. Придумайте что-нибудь, что вызывает у вас сильные эмоции. Можно, кстати, и отрицательные, только учтите, что тот, которому вы передадите ключ, должен будет испытывать по поводу пароля те же чувства, что и вы.

— Понятно, — кивнула я. — Вопросов больше нет.

— Ну это ненадолго… — хмыкнул Рихтер. — Собственно, студентка Ясица, я рад видеть такую преданность профессии, но я просил вас задержаться не для этого.

— А для чего же?

Вместо ответа он, щелкнув пальцами, легко вытащил из воздуха небольшую деревянную шкатулку и отдал ее мне.

Я недоуменно приняла и повертела даденное в пальцах. Ну да, шкатулка. Деревянная, легкая, но все-таки не пустая: изнутри отчетливо пахло заклинанием, правда, запах скорее угадывался, нежели чувствовался. Очевидно, там стояла защита, ограничивающая распространение чар во внешний мир.

— И что это такое, магистр Рихтер?

Он пожал плечами:

— Подарок. Если не ошибаюсь, у вас сегодня день рождения?

— Кгхм, — сказала я, чтобы хоть что-то сказать.

Пальцы сами нашли нужную выемку; я приподняла крышку и присвистнула, увидев, что изнутри шкатулка выложена шелком. Значит, и впрямь защита… я чуть наклонила шкатулку, пуская внутрь солнечный луч, и по характерному блеску, о котором рассказывал Фенгиаруленгеддир, мигом опознала шелк эльфийский. Да. Слабые амулеты этим не защищают.

Впрочем, то, что лежало в шкатулке, было отнюдь не амулетом.

Это был талисман, причем и в самом деле мощный — как минимум его должно было хватить на пару-тройку серьезных боевых заклинаний. Мне сложно было оценить всю его емкость, не проводя специального опыта, но, сдается, штука и впрямь была профессиональная.

Вот только выполнена была профессиональная штука отнюдь не в традиционном ключе. Вместо полагающейся металлической пластинки с парой-тройкой загадочных рун и непременным оттиском ковенской печати на обороте в шкатулке лежали серьги, кованные из черненого серебра в виде миниатюрных березовых листиков. Стиль работы я определила как гномский, стиль зачаровывания — как скорее уж эльфийский, так что, очевидно, две великие расы сумели-таки найти общий язык.

Вот интересно, а сколько это стоит?..

— Мрыс дерр гаст… — с тяжким вздохом пробормотала я. — Магистр Рихтер, а талисманов подешевле в той лавке не было?

— Студентка Ясица, — с образцовым ехидством ответствовал маг, — на собственной жизни не экономят. Эти серьги — самый мощный защитный талисман, о котором я когда-либо слышал. А вы — самый лучший собиратель приключений на свою голову, которого я когда-либо встречал. Честное слово, вас необходимо совместить хотя бы из чувства самосохранения. У меня обширные планы на жизнь, студентка, и я отнюдь не собираюсь помирать в расцвете сил, вытаскивая вас из какой-нибудь очередной передряги. Мне с лихвой хватило вашего участия на некромантической олимпиаде.

Я хмыкнула. Если чье-то чувство самосохранения и было тогда задето, то уж всяко не Эгмонта. Пожаловаться могли бы, наверно, магистр-некромант, старший в жюри, и та дикая тварь из дикого леса, которую я использовала в качестве экспоната.

Вообще-то талисман мне нравился. И в профессиональном, и в эстетическом смысле; пожалуй, я бы даже предпочла, чтобы в эстетическом он мне нравился немножко меньше. Наставник, дарящий любимой ученице талисман, есть дело понятное и не подлежащее объяснению. Он же, выбирающий в качестве подарка гномские сережки, уже начинает вызывать некоторые подозрения.

Я опасливо покосилась на Рихтера. Но тот, естественно, не выказывал никакого патологического яльголюбия, и я слегка устыдилась, поняв, что испытала на себе чрезмерное влияние Полин. Мрыс дерр гаст, еще не хватало, чтобы мне везде начали чудиться любовные намеки! Этак я и до влюбленного Ривендейла доберусь…

В конце концов, нашептывало мне что-то меркантильное, он же ведь тебе не венчальные браслеты дарит, так? Вот и не мрыс высматривать невесть что! Где тебе еще удастся получить такой обалденный талисман? Они, чай, на дороге не валяются!

Вот именно, не валяются, стучали кулачком зачатки воспитания. Где это видано, чтобы приличные… хм… адептки принимали в подарок такие дорогие артефакты?

Но тут я вновь покосилась на Эгмонта и поняла, что, если я откажусь принимать талисман, магистр пожмет плечами и заберет его обратно, не испытав ни малейших угрызений совести. Дух противоречия оскорбленно возопил, присоединив свой глас к обрадованной меркантильности; втроем мы зажали хорошее воспитание в угол, и я бодро сказала, запихивая шкатулку в карман:

— Ну тогда спасибо, магистр Рихтер! И вообще, это… с праздником вас!

— И вас аналогично, — усмехнулся он. — Я вас больше не задерживаю, студентка…

Настроение у меня было отличное. Я вышла из кабинета, бодро помахивая непривычно легкой сумкой и напевая под нос романс про белый шиповник. В коридоре было солнечно и тепло; я блаженно зажмурилась, встряхнулась и бодро свернула за угол, тут же нос в нос столкнувшись с Полин. Разумеется, алхимичка уже успела переодеться, накраситься еще слоя на полтора и надеть с полкилограмма новых висюлек. Посмотрев на все это, я с облегчением поняла, что до нее мне еще кашлять и кашлять.