Гости незваные - Величко Андрей Феликсович - Страница 26

На этом наша беседа была прервана сообщением о прибытии его величества. Гоша, как воспитанный сын, сначала зашел к матери, тем более зная, что и я нахожусь тут. И минут пятнадцать рассказывал ей о Вовочке и Костике, пока она не сжалилась:

– Да ладно, идите, по лицу вижу, случилось что-то.

-Действительно, случилось, – подтвердил император, когда мы оказались у меня в кабинете. – Даже как-то неудобно, но я сейчас совершенно не в настроении обсуждать твои научные достижения. Вот, почитай, это лично мне пришло из народного контроля.

Я взял бумагу и по мере прочтения все больше убеждался – дело серьезное.

Сразу после войны в наших руках оказался сбежавший было в Париж Путилов – бывший председатель совета директоров одноименного завода. Естественно, его тут же посадили. Дали немного, всего пять лет, из соображений потом добавить, если понадобится. И действительно понадобилось, потому как часть его капиталов все-таки оказалась в Штатах, и появление не то что там, а вообще на свободе еще и их владельца было нежелательно. Понятно, что все делалось в строгом соответствии с законом, на внесудебную процедуру вновь вскрывшиеся обстоятельства, по которым сидельцу собирались добавить срок, не тянули. Курировалось же это дело императорским комиссариатом. Так вот, в поданном мне императором документе доказательно утверждалось, что приговор был зачитан судьей по бумажке, пришедшей именно оттуда.

То есть случай и в самом деле был вопиющий. Ведь как все это должно происходить? Разумеется, приговоры по делам государственной важности действительно пишутся в соответствующих конторах, это и ежу понятно. Причем такое происходит далеко не только у нас. Но потом-то все должно идти совсем не так! Судья обязан выучить свой приговор если и не наизусть, то близко к тексту. Потом курирующий комиссар проведет как минимум одну репетицию, а мои так меньше чем двумя не обходились никогда. Одновременно производится предварительное ориентирование прессы. И только тогда, когда придраться уже абсолютно не к чему, начинается открытый процесс в лучших традициях независимого судопроизводства. А тут? Сплошная халтура, все подряд шито белыми нитками так, что даже противно смотреть.

– И что будем делать? – поинтересовался император.

– Ты со скорбной мордой на лице сообщишь, что твои комиссары действительно допустили противозаконные деяния, что нехорошо. А потом этим делом займусь я и наглядно объясню, чего именно тут было не так и как надо на самом деле. С соблюдением как законности, так и гласности. Чтобы ни у кого и тени сомнения не осталось, за что именно этих деятелей прессуют. Охренеть, до чего у тебя в комиссариате народ обленился! Уж куда там репетиции проводить – на место съездить и то в лом, бумажки шлют. И это в то время, когда у нас на Колыме треть золотых приисков простаивают из-за нехватки рабочей силы. Кстати, начну я именно с директора, сразу предупреждаю.

– Да я понимаю, – грустно сказал Гоша, – что иначе нельзя, рыба гниет с головы. В твоем комиссариате тоже что-то подобное было в восьмом году. Но можно к тебе обратиться с просьбой? Если будет возможность, ограничься в отношении директора сроком. Пусть живет.

– А это уже исключительно от него будет зависеть. Сможет доказательно наговорить про себя на червонец – пусть сидит на здоровье, я не против. А если не сможет, то чего это я за него буду отдуваться, искать, где там он согрешил и в чем именно? За государственный счет, между прочим. Нет уж, инфаркт обойдется не в пример дешевле.

– Вот-вот, мне почему-то так и подумалось. А если я материально компенсирую усилия твоих сотрудников по сбору доказательств? Из своих личных средств и в двойном размере. Ведь это именно с моей подачи он сел в свое кресло!

Я подошел к сейфу, достал бутылку фишмановки и две стопки, а потом сходил к холодильнику за плавленым сырком. Разлил водку, порезал сырок пополам и пояснил в изумлении взирающему на мои действия величеству:

– Сейчас произойдет знаменательное событие, которое нельзя не отметить. Впервые за одиннадцать лет службы канцлер возьмет взятку! Причем не от кого-нибудь, а сразу от императора, я такой. Так что пей и не волнуйся, найдут мои орлы, за что посадить твоего директора.

– И вот еще что, – сказал я, когда мы выпили и закусили. – Помнишь, я предлагал тебе официально вменить нашим комиссариатам в обязанность присматривать друг за другом? Как-то ты тогда не очень проникся, а зря. Сейчас по этому направлению работает собственная безопасность, но одна она может и что-то пропустить. Как вот тут взяла и пропустила, например. А народный контроль в силу своих особенностей реагирует только на уже свершившиеся факты! Что не есть идеально, возьмем хотя бы рассматриваемый случай. Тут не в скандале дело, хрен с ним, не первый и не последний. А если бы у Путилова срок кончался? Пришлось бы выпускать. Хорошо, конечно, что у нас есть время для подготовки нового процесса, однако там никакого запаса уже не будет. Кроме того, нельзя не учитывать и такой аспект. Разумеется, в процессе расследования моим комиссарам придется основательно вникнуть в работу твоих. И такое может показаться дискриминацией тем сотрудникам, которые и близко тут замешаны не были, а это нехорошо. В предлагаемом же мной варианте никаких дискриминационных моментов нет. Государственные комиссары шерстят императорских? Это пункт такой-то их служебной инструкции, аналогичный есть и в уложении об императорских комиссарах.

– Да, – отставил пустую стопку Гоша, – получается совсем как у твоих любимых классиков: «слепая вера в непогрешимость законов, беспрекословное оным повиновение, а также неусыпное наблюдение каждого за всеми».

– Ага, – подтвердил я, – мне тоже одно время казалось, что это рабочая формула государственного устройства. Но потом, вникнув поглубже, понял – все три пункта недостижимы. Кроме того, первый вреден, второй не нужен, а третий избыточен. Хоть сколько-нибудь полная реализация первого пункта приведет к невозможности совершенствования законодательной базы. Потом – если даже и предположить, что в какой-то отрезок времени не будет происходить абсолютно никаких нарушений, это всего лишь спровоцирует остановку прогресса – ну не бывает его без выхода за рамки или флажки. Наконец, кому и на кой хрен надо, чтобы стуком и слежкой занимались все подряд? Да и через одного тоже ни к чему. Для этого, между прочим, способности нужны, а в идеале даже талант. Поэтому вполне достаточно того, что это будут делать люди, которым подобное вменено в обязанность служебной инструкцией или наказом избирателей. А стучать в свободное от основной работы время можно и просто из любви к искусству, для этого никакие специальные постановления не требуются. Но зато в информбюро уже пишется что-то вроде краткого руководства для любителей данного дела. Вот только пока неясно, куда этот опус приткнуть. В серию «популярно о профессиях» не годится, весь смысл стука в том, что он идет на чистом энтузиазме. Пока остановились на «домашние увлечения и хобби», но что-то меня гложут сомнения.

– И правильно, – усмехнулся император, – потому как подобный труд надо выпускать в серии брошюр о гражданской обороне. Как там она у тебя называется?

– «Это должен знать каждый», – машинально ответил я и добавил, чуть подумав:

– Надо же, кажется, в твоей идее действительно что-то есть. Видишь, хоть какая-то польза от всей этой истории появилась, и то хлеб. Улучшилось твое настроение или как? Ну, а раз «да», то могу наконец рассказать, чего мы с ребятами сегодня добились на объекте «Заря».