Доставь его мертвым - Кин Дей - Страница 22

— А что говорит Ольга?

— Ничего. Вообще ничего, так, произнесла несколько ничего не значащих слов. Правда, у меня сложилось впечатление, что у нее на родине, по крайней мере в тех кругах, в которых она вращалась, прежде чем стать твоей женой, обсуждать отношения между супругами вообще не принято.

— Что-то вроде этого. Да и я этого, признаться, не люблю. Могу сказать только одно: когда я вышел из дому, то был полностью удовлетворен. И мне не было никакой нужды кидаться на Риту.

Муллен высказался по этому поводу еще категоричнее, чем шериф Белуш:

— Тогда пусть Джин Эверт вызовет твою жену как свидетеля и заставит ее все это подтвердить! И если они поверят ей, то признают тебя невиновным в ту же минуту! Господи ты Боже мой, имея в постели такую красотку, надо быть полным идиотом, чтобы заглядываться на кого-то еще! — Высказавшись, Муллен повернулся к выходу. — Ладно, пока. Завтра постараюсь заглянуть!

— Почему завтра?

— Собираюсь смотаться в Пончатулу.

— Зачем?

— Хочу полюбопытствовать, что за репутация была у этой дамочки, пока она еще не стала миссис Лакостой. Пока что у меня нет ни малейшего понятия, с чего бы ей вздумалось с таким усердием подталкивать тебя к электрическому стулу. Но когда имеешь дело с женщиной, всякое возможно, сам знаешь.

— Ты едешь один?

— Нет, Джек вызвался съездить со мной. Так мы вернемся куда быстрее. Идея, честно говоря, Джина Эверта, но мне она пришлась по душе.

На лице Латура отразилось неподдельное изумление.

— Знаешь, а не слишком ли ты усердствуешь, особенно для человека, который еще сам не решил, во что ему верить?

Сняв шляпу, Муллен утер вспотевший лоб.

— Может, ты и прав, — признался он. — Я ведь в общем-то не стыдливая лилия, сам знаешь. Но в одном могу поклясться — упрятать за решетку невинного человека никогда еще не старался. Если это ты прикончил Лакосту и позабавился с его бабенкой, то я первый буду рад, когда тебя посадят на электрический стул. Даже предложу свои услуги, если понадобится включить рубильник. Но сейчас, даже несмотря на показания миссис Лакосты, а к ним вроде бы не придерешься, все равно сдается мне, что-то тут нечисто. Ну и поскольку, вероятнее всего, это последнее дело, над которым нам со стариком придется работать вместе, мы решили во что бы то ни стало докопаться до истины.

— А с чего ты взял, Муллен, что это — ваше последнее дело?

— Эх, парень, да ведь сейчас на улице Лаффит больше репортеров, чем пьяниц. И с каждой минутой их становится все больше. Приехали даже телевизионщики из Си-би-эс, что из Нового Орлеана воткнули свою камеру прямо напротив заведения Эми, представляешь?! Я-то сам не видел, но только что звонила жена Тодда Келли, она и рассказала. Похоже, бабенка все утро проторчала у телевизора — заявила, что просто не понимает, что это за город, в котором она прожила всю жизнь! А потом объяснила, что парень, который вел репортаж, назвал нас новым Финиксом из Луизианы да еще подтвердил это фотографиями! Забавная штука жизнь, верно? Когда мы с ног сбиваемся, чтобы обелить невиновного, в нас тычут пальцами все, кому не лень!

— Интересно, как это скажется на ребятах из Батон-Руж?

Муллен снова нахлобучил шляпу на голову.

— Сам знаешь. К тому времени как мы с Джеком вернемся из Пончатулы, в кабинете старика станут орудовать люди из конторы окружного прокурора. Ну что ж, зато можно порадоваться хотя бы тому, что мы за последние годы нарушили столько всяких законов, что ему предстоит изрядно попотеть, прежде чем решить, что на нас повесить. Ладно, будь что будет! До завтра, Энди.

Муллен зашагал по коридору. Минутой позже по цементному полу звонко процокали женские каблучки. И с той же самой корзиной в руках появилась Ольга в сопровождении Де ла Ронды. Ухватившись за решетку, она с тревогой вглядывалась в лицо мужа.

— Ваша супруга решила принести вам ленч, — объявил помощник шерифа, отпирая дверь. — Шериф сказал, чтобы я ее впустил. Только вот с какой стати? — недовольно проворчал он.

Передав корзинку Латуру, Ольга осторожно присела на самый краешек топчана.

— Спасибо. — И улыбнулась Де ла Ронде сияющей улыбкой. — Вы были так добры.

Пожав плечами, помощник шерифа удалился. Ольга повернулась к Латуру:

— На этот раз завтрак поплотнее. Времени было немного больше.

Латур уселся возле нее и приподнял с корзины крышку. Здесь были горячие, только что испеченные бисквиты, посыпанные сахарной пудрой, и жареный цыпленок с аппетитно хрустящей корочкой. Латур вдруг почувствовал зверский голод. Ему со вчерашнего дня не удавалось поесть по-человечески. И он принялся уписывать за обе щеки принесенное Ольгой, даже не замечая, что заедает куриную ножку или грудку пирожками со сладким картофелем.

— Тебе вовсе не обязательно таскать мне еду, милая. В нашей стране заключенным не дадут умереть с голоду, кормят.

— Но ведь не такой же вкуснятиной?

— Конечно! Ничего похожего!

Латур продолжал поглощать все, что она принесла. А про себя думал: нет худа без добра. По крайней мере, есть во всем этом хоть что-то хорошее: наконец-то они с Ольгой стали ближе. Ближе, чем когда-либо за те два года, которые прожили вместе. И разговаривать стало куда легче.

— Как тебе понравилось предварительное слушание? — спросил он.

— Впечатляюще, — отозвалась она честно. — Особенно когда этот человек стал читать, как девушка описывала все, что ты с ней делал.

— Прости. Мне очень жаль, что тебе все это пришлось выслушать.

— Мне было так стыдно.

— Но она просто ошиблась! Я не делал этого. Поверь!

Но Ольга все еще колебалась:

— Так ты и раньше мне говорил. Но если ты не виновен, почему тебя не выпустили?

— Потому что меня еще будут судить.

— За что?! За убийство старика? Или за то, что ты якобы сделал с этой бедняжкой?

— За все вместе. Ничего не поделаешь — таков закон.

— Но почему мистер Эверт не убедил их, что ты тут ни при чем?

Латур попытался объяснить:

— Адвокат сделал, что мог. Заявил о том, что я не виновен.

Ольга упрямо покачала головой:

— Не понимаю. Мистер Эверт — он ведь твой защитник, так? И имеет право обращаться к судье, верно?

— Да.

— Тогда почему он утром не заявил, что ты не мог сделать ничего подобного?!

— Он прямо так и сказал;

— Вовсе нет. Все, что он сделал, — это сказал речь, после которой люди возненавидели тебя еще больше. Я сидела в зале. Я чувствовала, как эта ненависть обжигает меня! Почему он не мог сказать им всем, что эта девчонка тебе вовсе не нужна, потому что ты был со мной!

— Во-первых, потому, что я ему этого не сказал.

— Тебе было стыдно признаться, что ты занимался любовью с собственной женой?!

Брови Латура поползли вверх.

— Конечно же нет! Но если ты сама этого хочешь, я могу попросить его вызвать тебя как свидетеля. И ты сама расскажешь суду о том, что случилось перед тем, как я ушел.

— Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?

— Хотел убедиться, что с девушкой все в порядке.

— Ты Эверту об этом говорил?

— Говорил.

— Тогда почему он не сказал об этом судье?

— Потому что это всего-навсего предварительное слушание. Джин Эверт решил, что будет лучше пока поберечь силы.

— Силы?!

— Ну, я имею в виду мою версию того, что случилось.

— То есть пусть пока думают что хотят? То же самое, что и все в городе?

— И что же думают в городе?

— Что ты и есть тот человек, который надругался над тремя девушками и которого так и не нашли после совершения преступления.

У Латура разом пропал аппетит.

— Где ты это услышала, Ольга?

— Джорджи сказал, а он сам узнал, когда был в баре.

— С него станется!

— Но ведь это не правда?

— Конечно нет.

— То есть тебе не за что краснеть? — продолжала допытываться Ольга.

— Нет.

— Тогда почему сам не скажешь им в лицо? Почему не кричишь об этом всем и каждому? Почему позволяешь всем продолжать думать то, что им вбивают в голову?