Улыбка лорда Бистузье. Часть вторая из трилогии - Шуф Павел - Страница 25

— Забор повалить — дело несложное,— проворчал дедушка Абдурахман и вздохнул: — Ломать — не строить...

Наш разговор о подарке вожатому заинтересовал дедушку потому, что он и сам приглашен на свадьбу. Дедушка был дружен с отцом Эркина Холматова — Рахимом-бобо. До выхода на пенсию оба работали на руднике. Дедушка Абдурахман бульдозеристом, а Рахим-бобо — в бухгалтерии. На тумбочке в комнате дедушки сейчас горделиво стояла точно такая же, как у нас, открытка с приглашением на свадьбу.

Мы спорили до хрипоты, перебрав уйму вариантов подарка. Но каждый был чем-то неугоден кому-либо из нас. Уже темнело, когда Стасик, держась за воспаленную голову, уронил:

— А может... торт?..

Мы со Стеллой, разом позабыв про головную боль, с изумлением уставились на Стасика и, не сговариваясь, рассмеялись. Стоило ли терзать себя и друг друга добрых три часа, чтобы в конце концов набрести на то решение, которое легко нашла Стелла в самом начале изнурительного путешествия по вариантам. Но теперь, когда круг замкнулся, было ясно, что от торта нам не уйти.

Кстати говоря, дедушка Абдурахман похвалил эту идею, сказав, что наш рукодельный торт вожатому и его невесте должен обязательно понравиться. Когда дедушка Абдурахман говорил нам это, добродушная лукавинка заставляла его щеки подрагивать.

Утром, подходя к школе, я уже наладился было, как обычно, на глубокий рейд в обход канавы. Но еще издали удивился тому, что ребячьи толпы, как и было когда-то, спокойно втекают в школьные ворота, а не месят глину на объездных путях. Это было удивительно и непривычно. Неужели завхоз Лутфулла-ака добыл и уложил новые широкие доски — временный мост через ущелье перед воротами. Удивление ожидало меня уже у самих ворот. Глубокая траншея была засыпана на всю ширину ворот, и в этот проток устремилась обрадованная сюрпризом толпа.

У ворот, уперев руки в бока, стоял растерянный директор, а на картонке, одетой на шляпку торчащего из ворот гвоздя, зеленым фломастером было выведено: «С новым ходом, дорогие ребята!»

Чуть ниже вилась странная подпись: «Лорд Бистузье»,

Я не выдержал, протиснулся к Мумину Ахмедовичу.

—А кто это — Лорд Бистузье? Иностранец?

Директор растерянно пожал плечами:

—Сам ничего не понимаю. Мистика да и только. Кто-то ночью сделал. Бульдозером. Видишь, он сегодня какой-то другой...

Я глянул на брошенный строителями бульдозер и сразу же заметил, что он стоит вроде бы все там же, но гусеницы густо облеплены свежей глиной. А еще вчера она была засохшей, окаменелой. Сомнений не было — канаву перед воротами засыпал бульдозер. Но ведь не сам же... кто сел в кабину, чтобы навести этот долгожданный глиняный мост?..

Я перевел взгляд на картонку. Лорд Бистузье... Что за наваждение? Какой еще лорд? Откуда он в нашем поселке? К кому в гости приехал? Турист что ли? И почему у лорда явно французская фамилия, ведь титул «лорд» имеет прописку в островной стране туманов, отделившей себя от суши проливом Ла-Манш... Как бы там ни было — переправа через канаву наведена! Но во всем облике директора виделась растерянность. Почему же?

—Молодец он, этот лорд...— осторожно сказал я, косясь на директора.— Вмиг сделал!

Мумин Ахмедович вздохнул:

— Одно хорошо, а другое плохо.

— Чего ж плохо?— удивился я.— Теперь-то ходить можно.

— Мал ты еще о таких вещах рассуждать,— вздохнул директор.— Думаешь, я и сам не смекнул бы, как вмиг засыпать здесь канаву? Да любой класс за урок завалил бы всю ее лопатами, без бульдозера.

— Вот и надо было самим! — воскликнул я.— Зачем ждали?

— А затем,— назидательно и веско объяснил директор,— что нельзя нарушать правила. Инструкции есть, документы, проекты — это дело строгое. Канаву зарыть — это, дружок, сначала согласовать надо. Чтобы без самодеятельности было, без произвола, Это тебе только кажется, что простое дело.

—Так зарыл ведь!— показал я на бульдозер.— Этот... Лорд... Бистузье... Он с кем советовался?.. Мы слышали, что вы и сами хотели сегодня забор сломать. Ведь хотели?.. А зачем? Куда лучше засыпать канаву.

Директор устало махнул рукой:

— Опять не понимаешь. Забор — он наш, он свой, родненький. На нашем балансе. Что хотим, то и делаем с ним. А канава — она по ведомству ремонтной конторы проходит. Чужая собственность, так сказать... Не наша канава, понимаешь?

— Подумаешь — канава...— протянул я. — Зато этот лорд...

Директор сердито глянул на меня и отчитал:

—Больно много вопросов задаешь. Если бы я и сам знал, кто это сделал. И с кем согласовал... Ночью ведь было.

Он тяжко вздохнул:

—Не было бы неприятностей. Что-то тут не так. Захвачу-ка я эту записочку,— и он осторожно снял с гвоздя послание лорда Бистузье — нашего таинственного спасителя — и унес картонку в свой кабинет.

Понятно, что весь день во всех классах бурно обсуждали вопрос: кто же он — загадочный лорд Бистузье. Ломали голову и мы. Да только так ничего и не придумали. Никаких заморских лордов в поселке не проживало, никаких Бистузье в числе жителей не значилось. Между тем, все это не было ни сном, ни вымыслом — визитка лорда Бистузье с текстом «С новым ходом!..» хранилась у директора...

Назавтра нам втроем предстояло идти на свадьбу — поздравлять вожатого от имени отряда. Поэтому на весь вечер мы со Стасиком передали себя в распоряжение Стеллы — генерального подрядчика по изготовлению торта. По ее приказам мы кололи орехи и извлекали ядрышки, растирали и взбивали масло. Работы хватало. Жаль только, что задуманной гирлянды — не то что трансформаторной будки — у Стеллы не получилось — не придумали подходящей формочки. Пришлось изваять обыкновенный круглый торт. Пусть считает, что это — розетка. Зато когда он был готов, мы специальным шприцем начертили кремом по кругу сладкой розетки:

«Эркин! Мы от 7-го «Б» поздравления шлем тебе!»

Вышло красиво. Но когда из шприца выполз финальный восклицательный знак, я спохватился:

— Эх, растяпы!..

— Что такое?— встревожилась генеральный кондитер Стелла.

— Гляди, одного Эркина поздравляем,— раздосадованно показал я.— Надо было и Гульчехру вписать.

Но исправлять было поздно, кремовая вязь легла на торт основательно. Это же весь торт заново перепекать.

—Ничего страшного,— успокоил нас Стасик.— Может, невеста Эркина тоже чья-нибудь вожатая. Если и ее поздравят, в среднем будет хорошо.

Ничего не оставалось, как согласиться с Бархановым.

Вечером мы торжественно вручили торт Эркину. К нашей радости, никто больше тортов не дарил. И еще — заметили, что гости суетливо суют Эркину в карманы какие-то конверты. Можно было подумать, что гости пришли на свадьбу, чтобы вернуть жениху пригласительные билеты.

Через два дня Эркин удивил нас. Он неожиданно пришел в школу — долгожданный, редкий гость. Зайдя к нам на перемене, он сказал:

—Показывайте, что тут у вас не горит, не светится? Письмо ваше я получил. Ну и шутники!..

Мы удивились. Эркин говорил загадками. Какое письмо? Но больше изумило другое — как проведал Эркин, что в классе не горят три лампы дневного света и поэтому у нас темновато — особенно в пасмурный день.

Эркин щелкнул выключателем и сразу же увидел, какие светильники барахлят. Встав на парту, Эркин быстро привел все в порядок, и скоро класс залился ровным светом.

Спрыгнув с парты, Эркин охлопал ладони, приговаривая:

—И все дела! Долго ли умеючи?

Сам себя спрашивал, себе же и отвечал. Подойдя к Эркину, я полюбопытствовал:

— А что за письмо?

Вожатый заулыбался, погрозил пальцем:

—Шутники! Ну и шутники! Ишь, что придумали.

Тут все не выдержали, загалдели хором:

— В чем дело?

— Какое письмо?

— А мы никакого письма не писали...

Эркин полез во внутренний карман пиджака и достал измятый конверт.

—Узнаете?

Все еще ничего не понимая, я взял из его рук конверт и извлек вдвое сложенный листок. Развернул и увидел уже знакомый зеленый фломастер: «Товарищ жених! Если вы не забыли, что вы еще и вожатый, и электрик, срочно посетите ваших тоскующих подшефных, у которых померк свет. Лорд Бистузье».