Паломничество Ланселота - Вознесенская Юлия Николаевна - Страница 11

— Брось, Ланс, или как там тебя, Ларе, кажется? — Ларе Кристенсен.

— Какие похожие имена — Ларе и Ланс, всего лишь одна буква не совпадает.

— Тем не менее, это только случайное совпадение. Можешь продолжать меня звать Лансом. А как тебя зовут и где ты обитаешь?

— Зовут Дженнифер Макферсон, можно просто Дженни, а живу я в Шотландии.

— Разве еще существует Шотландия, Дженни? Я считал, что есть только бывшая Англия.

— Для нас, шотландцев, Шотландия была и есть. Мы, видишь ли, патриоты. Это от прежней Англии не осталось ни клочка суши, она вся обитает на своих "Титаниках". Зато в Шотландии не только горные вершины, но даже некоторые острова уцелели. Моя семья веками живет на таком острове, он называется остров Иона. Наши христиане говорят, что остров хранит святой пророк Иона. — Где это? — На юге Гебридских островов.

— И у вас там до сих пор водятся христиане?

— Встречаются. У меня няня была христианка. А ты где живешь, Ланс?

— На острове в Тронхейме-фьорде, это бывшая Норвегия.

— Теперь почти все живут на островах. Можно сказать, что вся наша Планета — один большой архипелаг.

— Интересное замечание, Дженни. Только не забывай, что Планетой мы зовем наше сообщество, объединенное Мессией. На самом деле наша планета — это планета Земля.

— А мировое сообщество объединяет далеко не весь мир, — задумчиво сказала Дженни.

— Да, это всего лишь громкие названия. Наверное, после Катастрофы люди таким образом самоутверждались и утешались.

— Наверняка так оно и было. А почему ты тоже живешь на острове, разве Скандинавия не уцелела?

— Уцелела. Но мой остров тоже всегда был островком в Тронхейме-фьорде. На нем когда-то жил знаменитый норвежский писатель, потом много лет обитала только наша семья, а теперь живу я один. — Как — один? Как же ты… — Справляюсь потихоньку. — Но ведь ты… — Дженни снова замялась.

— Инвалид? Давай отныне, твое величество, называть все вещи своими именами. Идет? — Идет, сэр Ланселот!

— А справляюсь я по принципу: изо всех сил старайся сделать то, что должен делать, и хоть что-нибудь обязательно сделаешь.

— Мне нравятся твои принципы, Ланс! И знаешь, это так здорово — иметь друга, которому можно сказать все. Мне все время было неловко, что я вас всех немного обманываю… — Ничего себе немного!

— Ты не смейся, а лучше расскажи мне еще что-нибудь про себя, про свой остров. Норвегия теперь очень плотно заселена, верно? Как же это никто не пытался потеснить тебя после Катастрофы? Ведь столько людей хлынуло тогда из Европы в Скандинавию.

— Мой остров — это просто большой гранитный камень в воде. — Один камень и никакой земли?

— Земли на нем с носовой платок, на котором едва помещаются дом, небольшой сад и огород. А главное — никаких коммуникаций, кроме электролинии, вот никто и не соблазнился. Проводить сюда трубы для подачи еды, одежды и лекарств было бы очень дорого.

— Холодное голубое море, серый каменный остров с маленькой хижиной, возле берега лодка. И все время кричат чайки…

— Э, нет! У меня не лодка, а катамаран, который ходит на батарейках Тэсла. С одной лодкой на острове не проживешь. Да и хижина у меня вполне приличная: это двух этажный дом, принадлежавший Известному Писателю. Он был гордостью норвежской литературы, пока норвежцы еще читали книги. Мой отец и я были смотрителями этого дома-музея. Теперь музей ликвидировали, и я официально стал безработным. Но я с детства умею ловить рыбу и креветок, так что меня кормит море.

— Здорово! А какие книги писал этот ваш писатель?

— Самая известная из них называется "Маленький Лорд".

— Это книга про маленького лорда Фаунтлероя? Я ее читала, она у меня есть.

— Дженнифер Макферсон! Ты читаешь настоящие книги?

— Читаю. Тайком, конечно. В моей семье такие вещи не одобряются. — Откуда же у тебя книги?

— Случайно нашла. У нас есть чердак, куда почти никто не заглядывает, и я любила в детстве там пошарить. Вот и дошарилась как-то до сундучка с книгами. Я их по одной таскала к себе в комнату и читала. — Ай да король!

— Правда, это все были детские книжки. Но знаешь, Ланс, что оказалось, когда я стала их сравнивать с книгами из Всемирной библиотеки?

— Знаю. Старинные книги для детей оказались серьезнее, чем современные книги для взрослых.

— Точно! У меня есть детская энциклопедия, это моя любимая книга, есть старинный учебник географии, сказки Джорджа Макдональда и сборник народных сказок со всей Британии.

— А взрослых книг на твоем чердаке не нашлось?

— Кое-что есть. Я нашла несколько Библий и целый ящик с мамиными медицинскими книгами: она когда-то хотела стать врачом, но потом вышла замуж. Но они все скучные, и я не стала их читать. А детские книжки я и сейчас перечитываю. Только вот книжка про маленького лорда у меня без обложки, и я до сих пор не знала ее автора.

— Это не та книга, Дженни. Роман, который написал наш Известный Писатель, это жестокая книга для взрослых, а Маленький Лорд — прозвище героя. Но ты меня удивила! Сейчас редко встретишь человека, который читает настоящие книги. Когда мы создавали нашу Реальность, твое величество не ведало даже, что короля Артура звали Бешеным медведем.

— Откуда же мне было ведать, мне тогда и четырнадцати лет не было! Я про короля Артура впервые прочла во Всемирной библиотеке. Книга называлась "Смерть Артура", и в ней было пять страниц. Все остальное о нем я узнала уже потом, в Камелоте.

Так они беседовали, пока Ланселот не сказал, что ему пора отправляться на лов.

— Боюсь, пока мы с тобой тут беседовали, мои креветки угостились бесплатно и разбрелись по своим делам, а я не могу себе позволить такой благотворительности. Так что извини, Дженни, но сейчас я должен выйти в фьорд, поднять ловушки и разложить новые приманки. Давай-ка твой код, королек! На этот раз Дженни не спорила.

ГЛАВА 6

Путина лосося закончилась, остались только креветки. Но во время путины охотиться на лосося из Европейского моря пришли стаи хищников-мутантов; лосось ушел, и большинство мутантов мигрировало за ним, но отдельные твари остались в Норвежском море и засели в фьордах. Ланселот не выходил теперь в море без отцовского ружья. Мутанты изрядно ему досаждали: они распугивали рыбу, подбирали всю живность в фьорде и даже крали приманки из ловушек, и он отстреливал тех, что попадались ему на глаза. Креветок становилось все меньше, и Ланселоту приходилось копить улов, чтобы продать на рыбном рынке пару ящиков замороженных креветок.

Возвращаясь с моря, он складывал улов в морозильную камеру, завтракал и вызывал Дженни — она вставала намного позже. Он желал ей доброго утра, рассказывал о лове, а потом они просто беседовали.

Дженни рассказала Ланселоту о своей семье. Как он понял, в семье Макферсонов перепутались родовые традиции и планетные обычаи. Имея право носить любую одежду, дома все носили планетную форму; по праздникам и в дни семейных встреч готовили натуральную пищу и ели ее в общей столовой, но в обычные дни питались по своим комнатам едой из общепланетной сети; жили в одном доме, но общались между собой мало, проводя время по своим комнатам у персоников. Все мужчины в роду Макферсонов по семейной традиции были военными, отец и четыре старших брата Дженни служили где-то на границе с Россией. Сами они редко бывали дома, а их жены, невыносимо скучные и унылые, сутками торчали в любовных сериалах Банк-Реаля. Заправляла домом мать. Она следила за тем, чтобы в доме был порядок и соблюдались приличия, но большую часть жизни тоже проводила у персоника. Обязанности слуг выполняли списанные из клон-армии покалеченные клоны, которых братья натащили полный дом, скупив по дешевке. Дженни целыми днями было не с кем перемолвиться словом, но зато она была свободна и могла заниматься чем угодно — в пределах поместья. Впереди ее ждало традиционное замужество: девушки Макферсонов обычно выходили замуж за военных.

Ланселот рассказывал Дженни, как идет подготовка к дальнему плаванью. Он уже пристроил к рулевой рубке камбуз и даже поставил там совсем маленькую чугунную плиту из матушкиной летней кухни. Дженни очень жалела, что он не может показать ей катамаран: из окон дома заливчик не был виден. Она была любопытна, как белка, и заставляла его поворачивать экран, чтобы разглядеть все уголки его комнаты.