Руны грома - Рымжанов Тимур - Страница 6

Над горизонтом показался тонкий серп луны, яркие звезды стали заметны в темно-синем небе, ветер на берегу утих, и над ртутной гладью воды заструился жиденький туман. На реке каждый звук слышен на многие сотни метров. Стоя на одном берегу, можно без труда слышать, как негромко бормочут бредники на куцых стругах посреди течения, как бренчат бубенцами пасущиеся коровы на заливных лугах. Но только не здесь, не в этом глухом месте, где присутствие человека не ощущается совершенно. Неспешное течение воды таит в себе много тайн и опасностей. Река коварна и убийственна для самоуверенных глупцов, но если уважать ее, понимать, то она может стать спасением.

То бревно, что я приметил у песчаной косы, увы, затащить в воду не удалось. Мне просто не хватило сил сдвинуть его с места. Пришлось скрепить кожаным ремнем два корявых пня сорванных с рыхлого откоса в овраге. Подгнившие деревяшки еле держались на плаву, но этого было вполне достаточно, чтобы частично вынести мой вес и облегчить сплав. Я старался пробираться вдоль мелководья, практически шел по дну, лишь придерживаясь за коряги в самых глубоких местах. Вверяя себя течению воды, я экономил силы. Прохладная речная вода освежала и бодрила, так что первые полчаса пути дались легко. Небо совсем потемнело, и я уже не знал, на что ориентироваться. Глаза быстро привыкли к темноте, но взгляду совершенно не за что было зацепиться. Навалившись всем весом на импровизированные поплавки из трухлявых деревяшек, я смог немного расслабиться. К счастью, последний месяц был довольно жаркий и засушливый. Этим летом дождливых дней выдалось очень мало, так что обмелевшая река успела прогреться. Будь вода чуточку прохладнее, я бы уже стучал зубами от переохлаждения и был бы вынужден выползать на берег, чтобы развести костер и согреться. В моем положении это сродни самоубийству. А так, плыву по течению в неизвестность, взбадривая себя, чтобы не уснуть, высматриваю темные берега в поисках хоть какого-нибудь убежища. В какое-то мгновение я понял, что все же отключился, руки ослабили хватку, и я чуть не захлебнулся, заваливаясь на бок. Вынырнувший из-под воды сучковатый пень больно саданул в челюсть, выскальзывая из рук. Не знаю, как надолго я вырубился, но за это время окружающий меня пейзаж успел сильно измениться. Берега по обе стороны стали пустынны и высоки. Серп луны скрылся за далекими холмами, и мне отчетливо было слышно петушиные крики далеко впереди. Воздух стал заметно прохладней. Я скинул капюшон маскхалата и постарался определить, с какого берега доносится звук. Плыть можно только до утра, больше и я сам не выдержу, а упускать даже крохотный шанс на спасение нельзя. Смещаясь к песчаной полоске берега, я нащупал ногами дно и постарался закрепиться. Немного осмотревшись, заметил ровную кромку крыши дома на противоположном, высоком берегу и легко узнаваемый силуэт частокола у самой воды. Так же в воздухе чувствовался запах навоза и дыма.

Не теряя времени, поторопился наискосок по течению, силясь скорей достичь того берега. Уверенный, что дальше плыть верхом на пнях нет ни сил, ни смысла, я отвязал раскисший кожаный ремень от кривых корней, намотал на руку, а распавшиеся деревяшки оттолкнул от себя, пуская в свободное плаванье. Удобно устроившись на глинистом порожке у обрыва, я дождался, пока немного стечет вода с одежды, достал еще обезболивающего и, проглотив довольно щедрую горсть, обильно запил водой прям из реки. Из глиняной банки с плотно прилегающей берестяной крышкой я достал арбалетную тетиву. Во флакончике с жиром и канифолью тетива хранилась довольно долго и надежно. Даже после длительного использования в этом контейнере она быстро восстанавливала прежние свойства. Не пересыхала и не размокала. Долгие вылазки в лес и невозможность проводить качественный ремонт в оборудованной мастерской вынудили меня вернуться к давно проверенным технологиям. Снарядив оружие, я стал выбираться на обрывистый берег. Сильный, порывистый ветер дул мне в лицо, так что, если здесь есть собаки, а они здесь точно есть, следовало учесть направление. Зайти к замеченному частоколу с подветренной стороны и, по возможности, тихо после такой дозы обезболивающего — задачка не из легких. Состояние будто бы с дикого похмелья. Все как в тумане, тело вялое и непослушное. Но надо держаться. Снаряженный арбалет болтается на левом плече, но я отчаянно выставил вперед острый нож. Ножом воспользоваться проще и быстрей. Встань на моем пути собака или человек, в такой кромешной тьме я не могу быть уверенным в точности выстрела, а нож не промахнется, нож — очень надежное оружие, если умеешь им пользоваться. Дворовых построек было много, я их сразу и не заметил, принял за густой подлесок. Тишина стояла такая, что складывалось впечатление, будто все в этом селении вымерли. Как бы не так! Вот скотник, его запах и особенности конструкции спутать невозможно. Вот белая баня с длинной трубой, между прочим, введенная в моду именно с моей подачи. Стекла на окнах одного из домов говорили только о том, что здесь обитают люди состоятельные, а не просто селяне, привычные жить прежним укладом, возводя унылые землянки только с отдушинами вместо окон и травяной крышей. А не тот ли это двор боярина Акима, что упомянул один из преследователей? Коли так, то я просто везучий сукин сын! Эдак метко угодить в самое логово недругов — это надо умудриться. Если все правильно понял из недавней, подслушанной беседы, то вся боярская сотня сейчас прочесывает лес, идя навстречу людям Михаила вдоль берега вверх по течению. Жаль, что не будет возможности здесь отлежаться до утра, но силы пока есть, так что вывернусь и из этого капкана.

Мокрую одежду продувал упругий холодный поток, и я почувствовал, что начинаю замерзать. Пальцы немели, движения становились скованными, тело непроизвольно скрючивалось, сжималось. Ползти, не останавливаться! Продолжая двигаться, я разгоню кровь, смогу согреться.

Укрепленный лагерь дозорных, стерегущих межу соседних княжеств, казался пустым. Своеобразный постоялый двор, часто становящийся пристанищем ратников в дальних переходах, словно вымер. От распахнутых настежь ворот тянулась наезженная ухабистая дорога дальше в лес, до заметной просеки. От других ворот вели три или четыре тропинки к обрывистому берегу, где сушились на жердях грубые сети, проветривалась соленая рыба, и торчали колья укрепленного спуска к чахлой пристани, до которой я так и не доплыл.

Еле слышный шорох — и я мгновенно замер, положив голову набок. Буквально в трех метрах от меня зашелестела кольчуга, и кряжистый стражник закряхтел, подминая под себя охапку соломы. Тяжелое копье нерадивый вояка положил на плечо, используя как подпорку, чтобы вовсе не завалиться на землю. За сон на посту в моей крепости полагались жестокие взыскания, вплоть до понижения в звании и исправительных работ. Но здесь и сейчас такое вопиющее нарушение воинской дисциплины только на руку.

Стоило быть внимательней, уж очень близко я подобрался к спящему бугаю. Чуть впереди, у самых ног стражника, я заметил тлеющие угли почти погасшего костра. Ровный и довольно сильный ветер дул наискосок в сторону воды, раздувая крохотные угольки и вороша серый пепел. На небольшой поляне, в стороне, угадывался силуэт огромного стога сена, откуда, видать, стражник и урвал себе охапку под мясистый зад. Безумная идея мелькнула в голове, и я, не теряя времени, двинулся вдоль пыльной дороги, обходя ворота по широкой дуге.

На расстоянии примерно в двадцать шагов я уже мог встать на ноги и, пригнувшись, пробраться к стогу. Отсюда было видно лишь край ворот, возле которых дремал стражник, и глухой частокол, тянущийся вдоль всей вырубки со стороны леса. Вблизи стог сена оказался довольно большой и удивительно теплый. Укладываясь возле него, я пристроил арбалет под правую руку и направил в сторону дороги. Место казалось очень уютным и безопасным. Так и подмывало забраться поглубже в душистый стог и уснуть. Отогнав сиюминутную слабость и мысли об отдыхе, я тряхнул головой и перекатился на бок. Аккуратно развязал боковую прорезь маскхалата, снимая с пояса подсумок. Комплект снаряжения я разрабатывал лично, и все стрелки моей небольшой гвардии были снабжены всем необходимым. Я в этом смысле был не исключением и всегда проверял и обновлял содержимое боевых комплектов. В моем личном подсумке кроме аптечки была еще зажигалка, тонкая шелковая веревка, довольно толстая восковая свечка и кусок трута. Флакончик со смесью масел и дегтя я использовал для чистки оружия. Плотно закатанное в берестяной кузовок вяленное мясо, грамм двадцать соли в герметичном пенале, щипцы для ремонта оружия и кольчуги, иголка и прочие нехитрые мелочи, которые порой так нужны в походной жизни.