Вторжение - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 52

Та же послевоенная история служит этому подтверждением. Как только всех заперли по своим пространствам, цивилизация Гредрини провозгласила переход на качественно новый уровень гражданского сознания и личностного мышления. Очень впечатляюще прозвучало! Все должны были стать сознательными и миролюбивыми, отвергать агрессию и помогать ближнему своему. И что из этого вышло? На момент окончания Войны Пришедших После гредрини вели войну сразу с тремя цивилизациями: Т'Хассмоа, Инсекторатом и Ваарси. Все пограничные миры серьезно пострадали, да и почти все приграничные — тоже. Изоляция застала их индустрию лежащей едва ли не в руинах, в то время как центральные планеты подобного прессинга не испытали. Все, кто имел устойчивое положение в семейных союзах, взялись за восстановление своих планет. Но миллионы одиночек, не имевшие иных материальных ценностей, кроме своих рук, оказались в весьма плачевном положении. Все, на что они могли рассчитывать, это низкоквалифицированный наемный труд на массовых стройках и батрачество. Не удивительно, что, едва Президент провозгласил политику всеобщей любви и взаимопомощи, все они нескончаемым потоком потянулись в центральные миры в поисках лучшей жизни.

Очень быстро в центре возникли вполне объяснимые проблемы: перенаселение курортных и столичных областей, конфликт между местными и приезжими за лучшие рабочие места, переросший во все возрастающую безработицу и рост преступности. Начались народные волнения, коренное население протестовало против переселенцев, те, в свою очередь, объединялись против местных. Все это накалялось почти полтора века, пока не закончилось вспышками вооруженных конфликтов. Правительство, пытаясь прекратить раздоры и убийства, объявило о временном приостановлении политики свободной иммиграции и закрыло центральные планеты для въезда. Этим тут же воспользовались оппозиционные течения, обвиняя Президента в нарушении демократических свобод, зазвучали призывы решать подобные вопросы не волей находящейся у власти политической группы, но всенародным референдумом. Цивилизация разбилась на два лагеря, оба швырялись друг в друга обвинениями по поводу и без повода, не желая уступать. Иммигрантов было больше, их поддерживали окраинные миры, заинтересованные избавиться от тех, кому не нашлось места в семейном обществе, в результате центральные планеты референдум проиграли.

Поток приезжих хлынул с новой силой, образовывая крупные диаспоры, ставшие проводить агрессивную политику выдавливания местных из традиционно благополучных социальных ниш общества. Начались стычки, драки и всё такое, короче, дело закончилось гражданской войной, быстро охватившей всю цивилизацию. Демократия Гредрини распалась на два десятка отдельных планет, объявивших себя самостоятельными субъектами и пылающими огнем праведной ненависти. Центральные миры стремились избавиться от приезжих, и в конечном итоге, так или иначе, им это удалось. Окраинные миры тоже не испытывали счастья от перспективы возвращения миллионов небогатых, зато сильно озлобленных гредрини и вводили всевозможные проверки на адекватность и соответствие требованиям местных законов. Множество народу все эти препоны преодолеть не смогло и осталось нигде и ни с чем. В результате быстро и бурно расцвело космическое пиратство, и гражданская война превратилась просто в войну.

Длилось все это лет триста или больше, кечикк точно не запомнил. Планеты то вступали друг с другом в союзы, то разрывали их, меняя союзников, то тайно поддерживали пиратов, то выступали обособленно, затем снова вступали в союзы, ну и так далее. По сути, война официально не закончилась, она просто сошла на нет, когда все исчерпали свои силы. Флотов не осталось, денег на их строительство — тоже. Планеты обеднели настолько, что воевать уже никто не хотел, все желали работать, но длительная война подорвала разрозненные экономики планет до такой степени, что единственной сохранившейся отраслью стал аграрный сектор. Добывающая промышленность и вовсе впала в спячку — некуда девать продукцию, наука в упадке, производство в нищете, война съела всё… «В общем, цивилизация объединилась в Союз Независимых Планет, выбрала какое-то там руководство, существовавшее чисто номинально, и с тех пор так и живем, столетиями не доверяя друг другу. Каждая планета выживает за счет чего-то особенного, присущего только ей, поставляя этот продукт на международный рынок. В случае родного Рахлатумна, это деликатесный экстракт из пищевых улиток».

Аккумулятор запищал, сообщая о полной зарядке, и Рафтулах принялся собирать солнечные батареи. Остаток посевного склона он смог засеять далеко за полночь, но попасть домой и поужинать так и не вышло: батареи разрядились снова, и чертова сеялка встала посреди дороги мертвым грузом. Пришлось заночевать на улице, взобравшись прямо на нее. Бросить технологичное оборудование без присмотра означало своими руками подарить его ворам. С них станется, они ее на руках утащат, даром что четыре тонны весом… Всю ночь ему снились пробирки, колбы и переливающееся сотнями загадочных индикаторов вычислительное оборудование.

— Рафтулах! — чья-то рука ухватила его за шиворот и стащила с сеялки. — Просыпайся!

Кечикк свалился в пыль и открыл глаза. Возле сеялки стояла гужевая повозка, на которой сидели все три младших отца семьи. Фабурх стоял рядом и копался в аккумуляторном отсеке.

— Что, снова аккумулятор сдох? — хмуро произнес он скорее риторически, ибо ответ на этот вопрос был и без того очевиден.

— Сдох, — поморщился Рафтулах, вставая на ноги. — Ночью зарядить было невозможно. Я склон засеял! — он поспешил оправдаться на всякий случай.

— Это хорошо, — неожиданно одобрил старший отец. — Садись в повозку, едем домой. Тебе надо поесть.

— А как же сеялка? — опешил Рафтулах. — Ее еще два часа заряжать надо, а лучше три, чтобы…

— Кечикки разберутся, — махнул средней рукой Фабурх, — затем и приехали. А мы с тобой направляемся в город, так что тебе стоит помыться и переодеться. И поживее, не то опоздаем.

— Куда? — Рафтулах был изумлен настолько, что сам не понял, как оказался в повозке. — В город?

— Вчера вечером там приземлились звездолеты, — старший отец был на удивление терпелив. — Из центра. Сразу шесть! Все вокруг говорят о предстоящей грандиозной распродаже! — Младшие отцы вылезли из повозки, он уселся на козлы, дал поводьев мулам и посмотрел на Рафтулаха: — Представляешь, что они могли с собой привезти?

— Технологичные устройства! — сын едва не задохнулся от восторга. — Новенькие! По низким ценам! Надо успеть к началу, не то прошляпим все самое стоящее!

— Вот и я о том же, — одобрительно затрещал Фабурх. — Так что чем быстрее ты соберешься, тем больше у нас шансов. Быть может, даже сможем купить недорого новый грузовоз. Тогда дела у нас пойдут в гору, поднимем урожайность улиток, сможем снизить цены на полпроцента и составить конкуренцию соседям. Больше не придется ждать, когда они первыми распродадут свой урожай!

— Круто! — обрадовался Рафтулах. — Старший отец, а почему ты берешь с собой именно меня? Неужели никто из отцов не захотел попасть на распродажу, привезенную из центральных миров?!

— Все хотели, ясное дело! — степенно ответил Фабурх. — Но я решил поехать с тобой. Тебе уже шесть лет, год назад ты стал совершеннолетним. Пора тебе набирать авторитет, иначе как потом вступать в семейные союзы? Не будешь же ты всегда жить на правах батрака! Вот с этой поездки и начнем. Все наше нагорье соберется там, я даже думаю, что город не вместит всех желающих!

— А мы точно успеем? — испугался Рафтулах. — Может, поехать прямо сейчас? Я только умоюсь, а оденусь по дороге!

— Нет, так нельзя, — решительно отверг его предложение старший отец. — Это не солидно. Вдруг кто учует, что ты не вымыт, или еще что! Авторитет — это понятие серьезное, тут нельзя допускать ошибок. Будешь собираться — поторопись, тогда обязательно успеем.

В скорости омовения и переодевания Рафтулах превзошел не то что самого себя, но и, скорее всего, поставил бы абсолютный рекорд, если кто-нибудь в тот момент потрудился бы засечь время. Всю дорогу до города он сидел, словно проглотивши лом, опасаясь запылить праздничный костюм и мысленно ругая мулов за неповоротливость и полумертвую скорость движения. Но в двадцати километрах от города старший отец неожиданно свернул к космодрому. Обычно пустой автобан, давно уже не помнивший иного транспорта, кроме гужевого, сегодня был битком забит всевозможными средствами передвижения. Рафтулах, стараясь не потерять солидность, украдкой рыскал глазами по спешащей толпе.