Ветер над островами - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 46

— Я — преподобный Савва, настоятель храма острова Большого Ската, ну и представитель духовной власти на острове. Из Новой Фактории телеграмма пришла, что преподобный Симон подтвердил ваш статус законного защитника при девочке. Верно?

— Так и есть, — осторожно ответил я, не понимая пока, к чему преподобный клонит.

— Это хорошо, — сказал он. — Хорошо, что девочка остается не одна. Не хочу ничего дурного сказать про Евгена, брата покойного Павла, он человек честный и всегда следует правилам, но…

— Что? — насторожился я.

— Павел был главным, теперь главным станет он. Поскольку Вера у Павла была одна, второй раз покойный так и не женился, все по жене своей тосковал, он девочку к делу приставил и сделал из нее настоящую помощницу себе. Не знаю, заметили вы или нет.

— Не заметить трудно было, — ответил я совершенно честно. — Девочка способна любое дело вести.

— Даже так? — чуть удивился священник. — Тем более. А Евген, как я сказал, человек правил, он все встроит в семейную и деловую иерархию. И девочка окажется… просто ребенком.

— Да еще и не родным, — добавил я.

— Это вы зря, — тихо укорил меня священник. — И Павла, и Евгена я с детства знал — не думаю, что про младшего брата следует так плохо думать.

Я ничего не ответил, но мысль о том, что дядя с ходу попытался меня застроить, все же в мозгу осталась. Поэтому данную ему священником рекомендацию я мысленно отнес в голове в раздел «Прочие сведения». Дальше видно будет, как и что на самом деле.

— В общем, о чем хотел просить вас, — вернулся к теме разговора преподобный Савва, — девочка теперь совсем одна осталась, старый инвалид Василий и няня — все же не семья. А по возрасту она уже имеет право выбрать, жить ей самостоятельно или переходить в семью дяди до совершенных лет. Но право это доказывать надо.

— Кому доказывать? — уточнил я.

— Если честно, то мне в основном, — ответил преподобный, взглянув мне в глаза. — И если девочка докажет, что сможет уже жить своим умом, то я буду свидетельствовать об ее правомочности. И тогда она будет управлять делом на правах взрослой. Если же не докажет, то… думаю, продолжать не надо.

— Так меня все же о чем просите? — уточнил я.

— Помогите ей, — ответил священник. — Будьте настоящим защитником, если такова была воля покойного Павла.

Когда он заканчивал фразу, мне послышался в его голосе некий оттенок сомнения. Но придавать ему большого значения я не стал. На прощанье же преподобный дал мне небольшую книжечку, отпечатанную на тонкой серой бумаге, сказав:

— Возьмите, это Новый Завет и те гимны, которые мы поем в церкви. Жду вас в субботу, приходите.

Поминки затянулись почти до утра. К облегчению моему, все уже всё знали из телеграммы. Переданный морзянкой радиосигнал дошел от Новой Фактории через занятые людьми острова сюда, на Большой Скат, принеся горе в семьи тех, кто отправился в поход с купцом Павлом. Их помянули, о них поскорбели, на следующий день работящее население острова уже вернулось к своим делам. И гибель людей не была здесь чем-то из ряда вон выходящим, и горевать долго не привыкли, жизнь продолжалась. Может, и правильно.

На следующее утро я просто шлялся по дому и по двору. Дом был построен капитально, как я уже говорил, из местного слоистого камня, какого в свое время я много видел на Кавказе, в Грузии, да и сама манера строительства чем-то походила на грузинскую. Хоть и не слишком сильно. Встречались и сугубо тропические мотивы в архитектуре — из-за отсутствия чердака над гостиной видно было, что перекрыт дом толстым слоем тростника по деревянным массивным бревнам, создавая непривычное ощущение большого свободного пространства над головой.

В доме имелся водопровод, хоть и очень примитивный, с насосом с ручным приводом от колодца во дворе. Туалеты выглядели привычно, а освещение — от масляных ламп. Электричество на такие мелочи здесь нигде не тратили, хоть про стирлинговские динамо-машины я был наслышан. А так и на судне освещение от таких ламп, и в Новой Фактории то же самое было. Может, и правильно: людей-то мало, а так кому-то надо наладить производство и лампочек, и кабелей, и вообще.

В гостиной было много книг, на стенах висели картины, вполне талантливо написанные, изображавшие неизвестные мне города, острова и парусники в штормовом море. Висели карты, какие-то маленькие черно-белые фотографии, изображавшие группы незнакомых мне людей, сосредоточенно глядящих в объектив.

С Верой мы увиделись за завтраком. Одетая вновь по-рабочему, она сидела за столом и ковыряла вилкой яичницу с беконом. Рядом стояла держалка с гренками, в масленке желтело масло, в хрустальных розетках было варенье. Вчера она была заметно прибита атмосферой происходящего, словно вторые похороны были, но сегодня оправилась, выглядела нормально.

— Поедем сейчас к тете Аглае, — сказала девочка. — Видел ее вчера?

— Видел, наверное, — пожал я плечами. — Я никого не запомнил — там человек двести было.

Действительно, людей на поминки собралось столько, что я даже удивился, как они уместились за столами. И как успели накрыть стол. Хотя, как я понял, готовили во многих домах одновременно, а потом блюда везли сюда.

— Такая… — Она неопределенно покрутила рукой у себя над головой, — с белыми волосами. Двоюродная сестра отца. Ну и дяди.

— С дядей по делу не говорила пока? — перескочил я на важное.

— Дяди с утра нет — он в порту, готовит товар к отправке. Вечером поговорим.

— А к тетке нам зачем?

— Тетка лошадей разводит, тебя верхом ездить научит, — улыбнулась Вера. — А то как собака на заборе, никуда не годится.

— Хорошо, если так, — согласился я и спросил у нее: — А где вообще у вас здесь приезжим останавливаться принято? В гостинице или как?

— А чем тебе здесь не нравится? — слегка надулась она.

— Нравится, но у нас, сама понимаешь, еще задача имеется — доказать твою самостоятельность. А если я все время рядом маячить буду, то кто-то и попенять этим сможет.

Повод съехать надуманный, если честно, но оставаться на жительство в усадьбе покойного Павла и его брата не хотелось. Просто чтобы не чувствовать себя приживальщиком. Так я канонир экипажа и боец из ватаги, обязанности мне известны, а так — не пойми уже и кто получусь. А охранять Веру круглосуточно на Большом Скате не требовалось, это она мне сама сказала еще в плавании. Остров был довольно тихий, вдалеке от контрабандных путей и чужих акваторий, и даже негритянских островов на два дня плавания в любую сторону от него не было. История сохранила пару упоминаний о налетах турок, но было это уже очень давно. А преступность местная здесь как таковая отсутствовала — глубинка, все друг друга знают, да и место зажиточное.

Вера задумалась над моими словами, затем сказала:

— Ты же не на один день здесь, так?

— Ну… да, — кивнул я.

— Тогда тебе лучше комнату снять. Те же вдовы многие сдают — и им монетка лишняя, и тебе дешевле. В гостинице больше возьмут, за неделю как за месяц отдашь.

— А как искать?

— Я помогу. Кстати, а после тетки надо нам к Дмитрию Бороде, мы у него всегда вино на продажу берем.

— Для Большого острова? — уточнил я.

— Именно.

В поездку отправились мы, против ожидания, не пешком и не верхом, а на легкой двуколке, в которую была запряжена давешняя серая кобыла.

— До Аглаи далековато — километров десять, — пояснила Вера. — Считай, другой край острова. А к Бороде уже в эту сторону возвращаться будем.

Она тряхнула вожжами, слегка хлопнув кобылу по сытому крупу, и та пошла скорым шагом, постукивая подкованными копытами о слежавшуюся и высохшую под солнцем поверхность дороги. Завертелись, поскрипывая, высокие узкие колеса в резиновых ободьях, коляска легко покатила по дороге, чувствительно подпрыгивая на неровностях.

Покинув поместье, мы оказались на тракте, который сразу повел нас в теснину между двумя горами, за которой вскоре открылась новая долина, широкая и просторная, ограниченная рядом холмов, виднеющихся вдали. Дорога, плавно извиваясь, спускалась в нее, все было видно как на ладони, до самых дальних границ. Виднелись и вспаханные поля, и какие-то сады, и виноградники, и стада скота.