Девятый - Каменистый Артем - Страница 57

Но я лучше в лаву вулканическую нырну, чем в ЭТО.

А нырять придется — меч опускается с нехорошей скоростью, прорезая стену. Еще немного — и лететь мне вниз…

Все эти неаппетитные подробности я разглядел вовсе не под факелом — он, падая вниз, продолжал гореть, но его света на такой объем недостаточно. Да и не надо: здесь вовсю резвились те самые туманные светляки, что встречались на поверхности. Их тут, наверное, пара миллионов — все оккупировали. Видно все, будто в луче прожектора.

Блин, как же меня угораздило сюда попасть! До чего же неохота к этим шлангам лететь и всему остальному — есть предчувствие, что добром это не кончится.

Факел долетел до дна, шлепнувшись на кляксу распластавшегося человеческого тела. Ярко-оранжевое пламя вмиг охватило бледную кожу, резво побежало по пульсирующему шлангу, петлей извернувшемуся из разорванного рта, достигло места, где «кишка» исчезала в студенистой массе.

И вот тут пыхнуло так, что я больше не смотрел — крепко зажмурил глаза, опасаясь, что их может повредить огнем. Ну точно дурак — что толку их беречь, если все равно запекусь в несколько секунд. Волна жара ударила снизу с такой силой, что я закачался на рукояти меча, будто осиновый лист на ветру, заорал, чувствуя, как начинают трещать волосы, выбившиеся из-под шлема.

Будто отвечая на мой крик, послышался протяжный громоподобный стон — похоже, само подземелье страдает от нестерпимой боли. А затем заревела вода, обрушиваясь с большой высоты. Меня обдало новой волной жара, теперь уже мокрого (но не менее обжигающего). Шум низвергавшегося водопада усилился, и когда меч наконец вывернулся из стены, я не удивился последствиям — упал не в кровавую помойку, оставленную неведомыми маньяками, а в жидкость. Не едкая кислота и не лава вулканическая.

Благодать — обыкновенная холодная вода.

Впечатление, будто в слив душа угодил: сверху льет, снизу засасывает, и в стороны водоворотом пихает, из-за чего то и дело соударяюсь со стенами. С трудом держусь на плаву и стараюсь не наглотаться — может, водица и ключевая, да только смешана с тем дерьмом, что дно шахты заполняло. Держаться нелегко — вместо спасательного жилета на мне железная кольчуга; наручи, шлем и тяжелые сапоги тоже не прибавляют плавучести.

Очередной удар — и меня засасывает во что-то уж совсем нехорошее — будто в трубу, о стенки которой бьюсь ежесекундно. А затем с хорошо знакомым звуком смываемого унитаза вообще накрывает с головой.

И куда теперь? В канализацию, что ли? Ну уж нет!

Не понимаю, где верх, а где низ, но все равно отчаянно барахтаюсь. За все свои двадцать девять лет ни разу не тонул, а здесь уже второй! Ногой ударяюсь в твердое, отталкиваюсь, рвусь вперед. Голова выходит из воды, в до сих пор зажмуренные глаза сквозь веки несмело стучится солнечный свет…

Озеро в окружении странного леса — все деревья пьяно наклонились к воде: некоторые даже кроны уже намочили. Я болтаюсь посредине, а вокруг будто гуща кофейная бурлит — со дна поднимаются клубы мути, извергаемые, по-видимому, той самой трубой, вынесшей меня на поверхность.

Дуракам везет — без помощи фортуны я бы оттуда ни за что не выбрался.

Зато теперь буду знать, что соваться в убежище погани — очень удачная мысль, если тебя донимают суицидальные мысли.

А я подобным не страдаю — очень жизнь люблю…

Увязая в топком дне, обессиленно выбрался на берег. Как прелестно — день только начался, а я уже выжат будто лимон.

И куда теперь? На противоположной стороне озера берег поднимается, переходя в склон холма, и там, над деревьями, вытягивается грязное облачко. Откуда оно? Думается мне, что ответ лишь один — из убежища. Тот бардак, что устроил мой факел, местная система пожаротушения ликвидировала оперативно, но все же не мгновенно. Горячий дым, подчиняясь законам физики, вышел через отверстие на потолке шахты и добрался до пролома, устроенного иридианами.

Поднялся, пошел в обход озера. Только сейчас увидел, что продолжаю сжимать меч в руке — ухитрился не потерять его при всех этих приключениях. Болтаясь над зловонной пропастью, вцепился в рукоять так сильно, что даже сейчас с трудом разжал пальцы — будто судорогой свело. Топорик тоже никуда не делся — висит на поясе. Как я с таким грузом не пошел ко дну?

Удивительно…

Как бы не критиковали бакайцы мое оружие, один раз оно меня уже спасло — упал бы прямиком в пламя еще до начала затопления шахты. А будь у меня тяжелый двуручник с грубым лезвием — не смог бы вбить его глубоко в стену. В итоге отделался подгоревшими волосами и бровями, да кончик носа печет немного.

Повезло…

Преодолел полосу «пьяного леса», поднялся по склону, впереди разглядел стволы огромных сосен, окружающие вход в убежище. Там, вокруг столба поднимающегося из земли дыма, суетится народ. Отлично — значит, не один я ноги унес.

Навстречу кинулся Конфидус, взволнованно выкрикнул:

— Дан, что с вами?! Откуда вы появились и почему мокрый?! И в грязи?!

Устало отмахнулся:

— Лучше не спрашивайте… неудачно умылся…

— У вас кровь на лице — вся щека исцарапана.

Видимо, ссадило о стену, когда по трубам носился.

Легко отделался…

— Конфидус, а остальные где? Успели выбраться? Не утонули?

— Утонули?! Дан, с вами все в порядке?! Где же им тонуть было?!

Понятно — значит, верхний ярус убежища не затопило.

— Они живы?

— Да, все выбрались, когда этот дым пошел, вот только вас потеряли и хотели лезть назад, но дым не позволял.

Над головой захлопали крылья — Зеленый, описав круг, побрезговал приземляться на грязное плечо и, пристроившись на ветке, укоризненно отругал:

— Ты вывозился как свинья!

— Я бы на тебя посмотрел, побывай ты там, откуда я еле выбрался! Предатель, бросил меня! Конфидус, а тварь?! Убили ее?..

— Убили! — радостно заявил подошедший Арисат. — Ох и перепугала она нас — хорошо, хоть одна была. Настоящий черный охранник — будто из смолы отлит, и прячется ловко. Первый раз такой страх увидел.

— Они только в убежищах бывают — просыпаются, когда кто-нибудь вламывается, — пояснил епископ.

— Слыхал я про это и рад очень — броди они по земле, худо пришлось бы. Он ведь шустрый как молния — не будь сетей, порвал бы там всех. Ламиду щеку снес и шею посек — хорошо жилы не повредило. Но все равно раны скверные, как бы не слег в землю… Напади дюжина таких тварей на Талль, туго бы пришлось…

— Да не нападают они на города и деревни. Говорят, они быстрые оттого, что живут недолго: как вылезет из кокона своего, так почти сразу и умирает. За это время надо успеть убить тех, кто проник в логово, — это его задача. Так ведь, Дан?

Я неопределенно буркнул, преувеличивая степень своего недомогания (впрочем, не особо и преувеличивал).

— Мы сердце у него вырезали, — торжествующе заявил Арисат. Не встретив с моей стороны реакции, чуть обескураженно пояснил: — Темное сердце — совсем темное. Мне даже показалось сперва, что черное. Вот было бы здорово — за черное можно целый замок купить, на хорошей земле. Так говорят. Но и темное ничего — серебра за него немало отсыплют.

Покосившись на дым, продолжавший выступать из земли, представил затопленную шахту, заполненную мерзостью и смрадом, и сотни потайных закутков с коконами самых разнообразных тварей. Стенки коконов шевелятся, рассыпаются — твари, потягиваясь после спячки, ждут вечера, чтобы заняться своим любимым делом.

Что за дело? Не хочу знать и даже рядом при этом не хочу находиться!

— Арисат, собирай всех, уходим отсюда. Нам здесь делать больше нечего — надо успеть подальше отойти от убежища до темноты.

— До вечера еще далеко — успеем, — оптимистично заявил воин, направляясь к лошадям.