Девятый - Каменистый Артем - Страница 48

— Ты думаешь, бурдюка остановят телеги?

— Не остановят, да только копий у нас огненных хватает — ими остановим. Изб и сараев нет — ничто мешать не будет: окружим его и утыкаем всего. Полягут многие, но тут уж ничего не поделать…

— Арисат, у иридиан в обозе баллиста есть. На повозке стоит с тетивой натянутой. Зарядить ее недолго, а стреляет горшком с тем же зельем, что в огненном копье. Думаю, на ночь стоит ее на дежурство определить — попробовать против бурдюка.

— Нет, не будет толку. Шкура у него не горит — надо глубокую рану нанести, чтобы вытекающая кровь пыхнула. Горшком кожу не пробить — она у него крепкая и упругая.

— Жаль…

— Ага. Но все равно попробовать можно. Испугаем хоть — огня они боятся.

Спать пришлось в кольчуге, наручах и боевых сапогах (у иридиан они действительно оказались удобнее) — лишь шлем снял. Мне еще хорошо, а вот таким, как Тук, в броне, не очень. Горбун, правда, не жалуется — храпит на весь лагерь. Интересно — а как он чешется теперь? Или его блохи не кусают по соображениям брезгливости? Меня вот злобно заели — будто я здесь самый вкусный. Вокруг столько животных, а они на людей лезут… вампиры бессовестные.

А ночью приснился странный сон или даже множество снов. Вот я совсем маленький, в окружении огромных людей — младенец или около того. Рядом река или озеро, под оползающим берегом темнеет нора или промоина, и я почему-то ее боюсь. Вот я, такой же мелкий, разглядываю ствол дерева — красных мелких жуков, шныряющих в складках коры. А потом, будто кадр сменили, скачу во весь опор на гнедой лошади, с замиранием сердца вижу, как уходит назад земля, будто ее отбрасывают копыта. И опять лошадь, только теперь вороная, и опять я верхом, только нет уже легкости — закованы в железо и конь, и всадник, а навстречу надвигается стена таких же всадников. И я знаю, что это враги, — подаюсь вперед, уверенно опуская копье.

И так всю ночь — яркие картины чужого детства и лошади во всех видах и вариантах.

И во рту даже во сне отвратительно: его ведь ни разу в жизни не чистили полноценно — нечем.

Глава 14

«ХЬЮСТОН, У НАС ПРОБЛЕМЫ!»

Утром был мрачен — не выспался. Такое впечатление, что всю ночь лошадей на спине катал, а не они меня. Жуя подогретую вчерашнюю кашу, ежился от прохлады — солнце еще не поднялось над краем леса, по реке сплавлялись клочья тумана. Плескались рыбы, стучали ложки по мискам и котлам, гомонили потихоньку пробудившиеся люди, на дальнем краю лагеря звенели молотки походной кузницы. Даже не верится, что здесь полторы тысячи человек собралось. Три десятка землян могут устроить шумиху на порядок сильнее. Врубят все, что может издавать ритмичные (и не очень) звуки, и, не слыша из-за этого друг друга, будут орать на ухо что-нибудь высокоинтеллектуальное: «Милый, доведи мена до кустиков — а то прямо на помидорный салат сейчас вывернет». А здесь будто на похоронах. Кстати, ни разу не слышал, чтобы местные пели песни. Нет такого явления? Не верю. Хотя чему удивляюсь: у них здесь так радостно, что впору петлю на шее примерять. В обозе, на повозке, видел какой-то струнный инструмент — вроде прадедушки гитары. Может, одолжить и спеть попугаю уже под музыку? Он просто обалдеет.

— Зеленый, ты музыку любишь?

Прекратив щелкать овес, он склонил голову набок, призадумался, выискивая подходящую случаю фразу, затем уверенно выдал:

— Я обожаю смех, песни, женщин и вино.

— Это ты в порядке возрастания градуса любви перечислил? Свой парень — теперь понятно, почему мгновенно со мной подружился. Я тоже порадоваться жизни люблю. Вот выберемся из этой глубокой задницы — заявимся в кабак и лучшего вина тебе налью.

— Зачем так долго ждать? — оживился попугай.

Арисат, сидя по другую сторону костра, покачал головой:

— Сэр Дан, вы с ним будто с человеком разговариваете. Чудная птица.

— Сам ты дятел, — выругался Зеленый, вернувшись к овсу.

— Дозорные говорили, что дальше, через пару равнинных миль, место есть удобное — можно переправиться. Если круг через сосняк сделать, то быстро дойдем — там легко ехать.

— Значит, надо перебираться, — кивнул я, раздумывая, сколько же метров в этой самой «равнинной миле». — Невыгодно нам дальше за рекой двигаться — она скоро заворачивать к западу начнет, если карта не врет.

— На другой берег они не ходили — не знаем, что там.

— Ну так сейчас надо проверить, пока обоз туда доберется, десять раз успеют все объехать. А знаешь, я, пожалуй, с ними махну. Разомнусь, а то вялый что-то совсем, усну в седле, если так и будем плестись впереди телег.

— Хорошо, сэр Дан, только, пожалуйста, шлем не забудьте. Погань, конечно, в такую пору не полезет, а вот демы — запросто.

— Следов чужих не попадалось.

— А кто их знает: вдруг на другом берегу они вообще все вытоптали? Плохая земля — все что угодно может быть. Не верю я в хорошее…

Дозор не галопом мчался, но в сравнении с ленивым продвижением обоза скорость была просто метеоритная. Мы не стали возвращаться к сосняку с его величественными деревьями, махнули прямо по берегу. Луг быстро закончился, потянулся обрывистый берег, поросший кустарниками и зарослями разнообразных лиственных деревьев. Иной раз приходилось объезжать их стороной, но обычно удавалось пройти по звериной тропе — их тут было великое множество, в том числе и достаточно широких для лошадей.

Вскоре добрались до брода. Берег здесь понижался, и весь речной поворот желтел песком пляжа. Противоположный — обрывистый, но на одном участке достаточно пологий: можно затащить повозки. Вода прозрачная, просвечивает дно с редкими ракушками и пучками водорослей, человеку в самом глубоком месте и до груди не достанет. Перебирались не спеша, опасаясь за лошадиные ноги. Проблем не возникло, даже в сапоги не зачерпнули.

Левый берег не понравился — сильно заросший. Вдоль него еще кое-как передвигаться можно, по тем же звериным тропам, но отдаляться очень нелегко. Пришлось спешиться, вести лошадей по более-менее проходимым просветам. Кое-где воины за топоры брались или оттаскивали в сторону здоровенные сухие ветви, будто специально натыканные для создания препятствий движению.

Паутина лезла в лицо, крапива жгла неосторожно подставленные руки, жужжали потревоженные комары, успел снять с ладони ядовито-красного клеща — собирался присосаться. Очень нехороший лес — если он так и будет дальше тянуться, придется искать другой брод: телег здесь без героических усилий не протащить.

К счастью, зеленый ад закончился быстро — выбрались на долгожданную опушку. Впереди тянулась ровная пустошь, поросшая высокой травой. Тянулась она далеко — лес темнел на горизонте. Редкие островки камыша и осоки намекали на вероятную заболоченность некоторых участков, но я не сомневался, что дорогу для обоза найти сумеем — грунт под копытами плотный, песчаный. Справа лес подступал ближе, и там, вдали, виднелась стена тростника, над которой шныряли чайки и утки, — по-видимому, в том месте располагается приличное озеро. Слева равнину ничто не ограничивает, но неподалеку виднеется кое-что интересное — угловатые курганы, перемежаемые руинами каменных зданий.

Я обернулся к воинам:

— Что это там?

Старший, Ктор, пожал плечами:

— Какие-то развалины.

А то я не догадался…

— Глянем, что там: может, найдется поудобнее дорога и брод. А то здесь придется до полудня прорубать дорогу — телеги не пройдут.