Время твари. Том 2 - Корнилов Антон - Страница 5

Вряд ли кто из них успел отдалиться от лагеря дальше чем на двести шагов. Такая большая группа просто не имела шансов уйти незамеченной. Его величество король Гаэлона Константин Великий, которому доложили о происшествии немедленно, пустил вслед дезертирам Красных Псов.

Наутро в авангарде королевского войска появилась телега, доверху груженная обглоданными человеческими головами. А в центре чудовищной кучи — отдельно, на копье — была укреплена седовласая, с распяленным в безмолвном вопле ртом башка Адрасса Каражского: именно его примеру, как выяснилось, последовали неудачливые беглецы.

Жуткая эта телега погромыхивала во главе войска по дорогам Гаэлона около двух недель, служа предостережением тем вассалам его величества Константина Великого, чья верность своему государю нуждалась в таких предостережениях… Больше подобных происшествий не было. Правда, после случая с графом Каражским большая часть вассалов короля со своими воинами, присоединившиеся по пути следования войска, предпочитали двигаться хоть и в одном направлении с королевским войском, но по другим дорогам…

Мимо трактира «Брюхатая Кобыла» один за другим прошли пятеро заклинателей — каждый из них вел на цепях по пять демонов. Когда звон костяных клинков о камни утих, караульные переглянулись и одновременно выдохнули.

— Велика сила его величества, если он таких чудовищ в свое воинство привлек. Да славится имя его во веки веков! — осипшим голосом проговорил Зой и сдвинул на затылок свой остроконечный шлем, чтобы вытереть со лба холодный пот.

Ли молча кивнул. Он снова тяжело дышал, будто ему пришлось пробежать сотню шагов с тяжелым копьем на плече.

Караульные не спешили покидать трактир. Промозглый холод и хлесткие пощечины смешанного со снежной крупой ветра ждали их на улице. Черневшие на фоне звездного неба неподвижные и пугающие громадные силуэты Смрадокрылов на крышах домов ждали их…

Ли огляделся по сторонам и сообщил:

— Добрая выпивка в холодную пору согревает получше медвежьей шубы.

— Золотые слова! — согласился Зой, который, видимо, на время забыл, где они, собственно, находятся.

Они только теперь обратили внимание на то, что зал трактира выглядел так, словно здесь произошло побоище. Из шести укрепленных на стенах светильников горели только четыре, перевернутые столы беспомощно воздевали свои ножки к прокопченному потолку, одна из длинных лавок была сломана пополам, а весь пол усеян глиняными черепками, среди которых тут и там темнели лужи пролитого вина — словно пятна крови, а располагавшиеся над стойкой полки были пусты. Пуст был и опрокинутый набок бочонок в углу зала. Подойдя к нему, Зой шумно принюхался.

— Водка грушевая, — трагически молвил он. — Что за люди, а? Нет бы — зачерпнуть сколько потребно и уйти восвояси, так надо еще и бочонок свалить! Только о себе и думают, нет чтобы о своем же брате-воине побеспокоиться.

Ли, соглашаясь, укоризненно поцокал языком.

— И трактирщик — тоже хорош, — добавил Зой. — Наверное, как дверь в его тошниловку выломали, обиделся и наговорил ребятам чего-нибудь этакого… А должен был наливать и кланяться. Тогда его сарай целехонек остался б… Кстати, куда он подевался, трактирщик-то?

Ли развел руками. Оживившийся вдруг Зой сбегал по скрипучей лестнице на второй этаж трактира и очень скоро вернулся.

— Ни хрена! — объявил он, спускаясь. — Две комнатушки — и обе пустые. Одна, видно, для постояльцев… Хотя какому кретину придет в голову посещать этот дурацкий город? А во второй явно жил сам трактирщик. Только кто-то его пожитки догола выскреб. Слышь, друг! А ты чем столбом стоять — пошарил бы за стойкой. Может, там чего-то и есть… Может, там, — размечтался Зой, — стоит пара бочонков водки. И десяток связок кровяной колбаски лежит…

Ли, прислонив свое копье к стенке, заглянул за стойку — и обрадованно гукнул.

— Водка?! — закричал Зой. — Или колбаса?

Тучный караульный за шиворот выволок из-за стойки худенького паренька в легкой — уж точно не по сезону — одежке: коротких портках и тесной куртке с продранными на локтях рукавами. Парнишка, пинком вышвырнутый на середину зала, споткнулся об обломок скамьи и замер на месте, затравленно глядя по сторонам. Зой, громогласно выругав оплошность товарища, рванул к зиявшему проему двери, но остановился на полпути: найденыш и не думал бежать из трактира, его заметно трясло, и глаза метались за космами давно не стриженных волос, словно перепутанные птички в зарослях кустарника.

— Попался! — хищно выговорил Зой, вразвалку подходя к пареньку. — Значит, сын здешнего кровопийцы, да? Вместе с папашей в этом коровнике заправляешь, да? Это оттого, что ты вместе с родителем своим честных людей обманываешь, у тебя жир к костям не пристает! — грозно повысил он голос, пристально глядя на паренька. — Это жадность твоя несусветная по телу поганую желчь разливает, гложет тебя изнутри! Как зовут?! — гаркнул ратник прямо ему в лицо.

Тот обхватил себя за плечи — видимо, чтобы хоть немного унять дрожь. И выкрикнул звонким, как у ребенка, полным слез голосом:

— Ризик я, славные господа! Только я не хозяйский сын, славные господа! Прислуживаю я здесь. Ризик — мое имя, славные господа! Ежели не верите, спросите в городе у кого угодно!

— У кого ж нам спрашивать? — усмехнулся довольный произведенным эффектом Зой. — Половина города в леса окрестные сбежала, другая половина по норам своим затаилась — рыла на улицу не кажут. Не хотят, гады, воевать за его величество! И кто там теперь разберет: правду ты говоришь или врешь? Может, никакой ты не Ризик, трактирный слуга, а, скажем… Гаарген Людоед из Лесных Братьев? Или, того хуже, бунтовщик какой-нибудь. Сейчас время такое: бунтовщики и предатели прямо изо всех щелей лезут! Вон граф Каражский — когда нутро свое гнилое показал! А ведь тоже на верность его величеству присягал!.. Где твой хозяин?! — рявкнул снова Зой.

Трактирный слуга Ризик, втянув голову в плечи, залепетал что-то малоразборчивое. Из невнятной этой скороговорки караульные поняли (с некоторым, правда, трудом), что хозяин «Брюхатой Кобылы», Четырехпалый Им, добрейший, умнейший и вообще достойнейший человек, за день до прибытия в Агар королевского войска отправился к своему племяннику в ближнюю деревеньку, нагрузив телегу всем, что могло туда поместиться, а оставшееся имущество оставил на Ризика, строго-настрого наказав ему это имущество оберегать. И пообещал за службу аж шесть медяков, сообщив напоследок, что слухи об ужасных демонах, которых якобы ведет за собой его величество, — недостойная ушей умных людей трескотня. Шесть медяков, конечно, хорошие деньги, уверял ратников Ризик, но ежели бы он знал, с чем ему придется столкнуться, то побег бы в ту деревню впереди телеги трактирщика…

— Значит, — с вполне искренним сожалением вздохнул Зой, — не любит хозяин твой государя нашего, короля Гаэлона его величество Константина Великого. Значит, предатель он! Да и ты, как там тебя?.. Ризик! Служишь не его величеству, а этому мерзкому четырехпалому предателю. Ежели б совесть чиста была, разве ты королевских ратников испугался бы?.. Ежели б всем сердцем его величество любил, разве не поднес бы сейчас бутылку-другую чего-нибудь крепкого тем, кто кровь за тебя на полях сражения проливает? Гад ты такой! Знаешь, что мы с такими делаем? Ну, друг Ли, скажи, что мы с такими делаем?

Ли так вот, с ходу, и не придумал — что.

— Предатели его величества идут на корм демонам, — страшно оскалившись, зловещим шепотом выговорил Зой. Красноречиво указав в сторону выбитой двери, ратник добавил: — Стоит мне только свистнуть, как сюда сразу десяток тварей сбежится. Легче легкого. Хочешь?

То, что случилось с Ризиком после этих слов, заставило караульных вздрогнуть. Паренек буквально захлебнулся ужасом. Он рухнул на колени и протянул дрожащие руки к Зою. Не в силах говорить, зачмокал посиневшими губами, из глаз брызнули слезы — да такие обильные, что мгновенно залили все лицо.

— Эге, — сказал Зой.

— Демонов его величества все боятся, — сообщил Ли. — Но кто верно его величеству служит, тому бояться демонов не стоит. Так наш капитан говорит.