Фальшивая нота - Корман Гордон - Страница 3

Глава 2

— Мой пончик! — склонилась над мужем Мэри-Тодд Хольт. — С тобой все в порядке?

Эйзенхауэр сел на пол, потирая огромную, размером с куриное яйцо, шишку, выросшую у него на голове.

— Ну, разумеется, я в порядке. Ты что, думаешь, я такой слабак, что какое-то насекомое может меня опрокинуть?

— Не знаю, не знаю, пап, все-таки это бейсбольная бита.

— Скорее хоккейная клюшка, — поправил ее Дэн.

— Считай, что это были твои последние слова, щенок!

Жертва клюшки поднялась с пола, слегка покачнулась и чуть было не упала снова, но преданная супруга помогла Эйзенхауэру удержать равновесие. Однако он грубо оттолкнул ее руку и проворчал:

— Я же сказал тебе, что я в порядке, это просто поезд трясется. Или ты думаешь, что я не умею держать удар? Это они так думали в Вест-Пойнте, но ты-то прекрасно видишь, каков я на самом деле.

— Что вам от нас надо? — вдруг раздался голос Эми.

— Какой умный вопрос, девочка. Просто дайте нам то, что вы взяли в Париже, и тогда мы не сделаем вам ничего плохого.

— Да. И можете считать, что вы еще легко отделались, — пообещал папаша Холт, потирая растущую шишку.

— Но у нас ничего нет, все у Кабра, это они все взяли, — защищалась Эми.

— Э, нет, у них всего лишь бутылка, но можешь за них не беспокоиться, они тоже за это скоро ответят. Нам известно, что ноты у вас, — злобно прошипела Мэдисон.

— Какие такие ноты? — с невинным видом переспросил Дэн.

В ответ Эйзенхауэр легко, словно котенка, поднял Дэна, брезгливо придерживая его двумя пальцами за воротник.

— Послушай, ты, насекомое, ты что, думаешь, что ты такой крутой, да? Потому что ты был любимчиком старухи Грейс, да? Ну, так знай, что для меня ты не более чем то, что выскребают со дна птичьей клетки!

И он, словно железными щупальцами, обвил своими пальцами тоненькую шею Дэна, который, почувствовав, что начинает задыхаться, стал, словно рыба, хватать ртом воздух и искать глазами Эми, но видел лишь искаженное от удушья собственное отражение в стекле.

Что ж, над Холтами приятно было иногда поиздеваться, они были идеальным объектом для насмешек с их неуклюжими повадками, медвежьей фактурой, тренерским жаргоном и неизменно одинаковыми спортивными костюмами. Но теперь было не до шуток. Это были враги, и очень опасные, способные…

— Прекратите сейчас же! — закричала она. — Вы получите то, что хотите!

— Вот видите, я же говорила вам, что стоит только надавить на них по-настоящему…

— Перестань, детка, — увещевала ее мать. — Ты же видишь, что Эми умница. Ах, если бы только все Кэхиллы были такими же разумными.

Эми подбежала к Дэну, лежавшему ничком на почтовых мешках. Он был в шоке:

— Зачем ты это сделала?

— Грейс не для того все это затеяла, чтобы нас убили в каком-то почтовом вагоне. Мы должны что-то придумать.

— Только посмейте! — угрожающе прошипел Эйзенхауэр, когда они проходили мимо проводника.

Наконец они дошли до своих мест. Гамильтон плюхнулся в кресло рядом с Нелли, едва не впечатав ее в окно. Но она даже не обратила на это внимания, ее взгляд был прикован к детям:

— Что они с вами сделали?

— Все нормально, — мрачно ответила Эми. И, посмотрев на Эйзенхауэра, сказала: — Они там, на верхней полке.

Все Холты дружно бросились открывать багажник, причем каждый изо всех сил старался оказаться самым первым и самым главным, они буквально карабкались друг по другу, образовывая живую двигающуюся гору. Но тут, лениво позевывая, с полки высунулась голова Саладина; кот спрыгнул на пол, потянув за собой шлейф мелких бумажных крошек, легко и безмятежно, словно маленькое облачко, рассеявшихся в воздухе. Это было все, что осталось от таинственных нот, написанных рукой самого Моцарта.

— Наш ключ! — закричала Нелли.

— Как, это и был ваш ключ? — взревел Эйзенхауэр. Он схватил Саладина и начал трясти его вверх тормашками, надеясь, что кот изрыгнет ключ, но он лишь издал какой-то непонятный звук, похожий на икоту, и выплюнул комок шерсти вперемежку с изжеванными и изорванными огрызками старой бумаги.

— Что здесь происходит? — с сильным французским акцентом строго поинтересовался он. — Немедленно предъявите ваш билет на поезд.

— Что? И вы смеете называть это поездом? — взревел Эйзенхауэр. — Да у себя в Штатах я бы не посадил в этот драндулет даже своего хомяка!

— Сейчас же предъявите ваш паспорт, месье! На следующей станции вам придется иметь дело с властями!

— Зачем же так далеко ходить? — Тут Эйзенхауэр швырнул кота в Эми. — Забирай свою крысу! Полный вперед, Холты!

И вся пятерка Холтов дружно выпрыгнула из поезда и, к великому изумлению Эми, кубарем покатилась вниз по железнодорожной насыпи.

— Ну и ну! Не часто такое увидишь, — восхищенно пробормотала Нелли.

— Ненавижу их. Из-за них мы потеряли наш единственный ключ.

— Никакой это не ключ, Эми, а самая обыкновенная музыка, хоть и написанная большой шишкой — Моцартом.

— Но он и правда большая шишка, — рыдала Эми, — и если мы ничего не нашли, это не значит, что там ничего нет. А я еще хотела сыграть ее. Вдруг ключ был в самой музыке?

— Так тебе нужны просто ноты? — удивился Дэн. — Это же легко!

И он раскрыл складной столик, вытащил из него салфетку и начал что-то писать. Эми в изумлении смотрела, как ее брат начертил пять линий и начал записывать на них ноты.

— Но ты же никогда раньше не сочинял музыку!

— Может, и так, — согласился Дэн, не отрываясь от салфетки. — Но зато я смотрел на них все время с самого Парижа. Вот и все. Достоверность гарантирована.

Эми даже не собиралась с ним спорить, она знала, что ее брат обладал фотографической памятью. Когда-то ей об этом говорила бабушка Грейс. Но могла ли она тогда догадываться, что этот дар сыграет в их жизни такую важную роль.

К тому моменту, когда поезд пересек немецкую границу, у Эми уже были ноты, восстановленные со всеми нюансами. И надо ли говорить, что Саладина к ним даже близко не подпустили.

Выходя с венского вокзала Вестбанхоф, ни Эми, ни Дэн, ни Нелли даже не подозревали о том, что за ними кто-то наблюдает.

На заднем сиденье шикарного черного лимузина, припаркованного напротив центрального входа в здание вокзала, сидела Натали Кабра и внимательно следила в бинокль за каждым их шагом.

— Я вижу их, — сообщила она своему брату Иану, сидевшему рядом с ней, и брезгливо поморщилась: — Почему они всегда выглядят, как какие-нибудь бродяги? И у них что, совсем нет багажа? Одна котомка и рюкзаки. Неужели они и правда такие нищие?

— Это не оправдание для Кэхиллов, — безучастно заметил Иан, обдумывая следующий шахматный ход. С самого Парижа его партнером был электронный шахматист из Владивостока. — Какой глупый ход, я думал, что программа умнее, — ворчал он всю дорогу.