Охотник за демонами - Лосев Владимир - Страница 7

Тишина и покой. Он заперт в своем теле, которое ему не подчинялось, глаза не открывались, а рук и ног совсем не существовало. Мозг работал вяло, память возвращалась медленно и бессвязными образами.

Он видел отца, что-то объясняющего Гроту и Слипу, а за стражами стоял что-то бормочущий про себя староста с хмурым недоуменным лицом.

Потом он почувствовал веревки, врезавшиеся в его тело. Он был связан по рукам и ногам и лежал на земляном полу в каком-то сарае. Он безразлично смотрел на солнечный луч, который медленно полз по бревенчатой стене.

Когда солнечный луч исчез, ему развязали ноги и, подгоняя ударами копья, погнали в долину.

Потом он увидел себя, лежавшего в яме со сломанным позвоночником; он не мог двигаться, пожиратель душ висел над ним, и он чувствовал нестерпимую боль во всем теле.

А потом, когда прошло бесконечное количество времени и он испытал бесконечную нестерпимую боль, он как-то сумел выбраться из ямы и пошел домой, но у выхода из долины, около костра, сидели Грот и Слип. Слип ударил его копьем, а потом… он умер…

Врон попытался вздохнуть, но это была только мысль. Воздух свободно проникал в развороченную копьем Слипа грудь и так же свободно выходил из нее. Сердце не билось, потому что от него остались только одни кровавые, ничем не связанные ошметки. Он раньше и подумать не мог, что ему будет так не хватать его ритмичного стука в груди.

Итак, он умер…

А раз он мертв, то должен находиться в огненном царстве демонов или если ему повезло, то на небесах рядом с богом.

Но почему он ничего не видит и не чувствует?

И где его крылья, которые вручают каждому пришедшему, чтобы он мог летать?

Или если это царство демонов, то где огнедышащая печь, в которой он должен гореть бесконечно долго?

… Ничего этого нет, совсем ничего нет, кроме темноты и всплывающих образов.

Значит, он не на небе и не в царстве демонов. Возможно, он застрял между небом и землей, и сейчас бог и царь демонов сидят за одним столом и решают его судьбу. Когда они договорятся, тогда он окажется там, где ему и положено быть, а пока он должен ждать…

Врон печально улыбнулся, если можно назвать улыбкой, когда ни одна мышца не сокращается и улыбка находится где-то внутри. И почувствовал: что-то начинает происходить в его мертвом теле, если можно чувствовать, когда есть только вялые мысли, всплывающие воспоминания и больше ничего…

А потом его безмятежности и покою наступил конец: он услышал стук своего сердца, оно забилось неровно, то убыстряясь, то замедляясь почти до полной остановки.

Врон недоуменно вслушивался в этот стук.

Неужели бог и царь демонов решили снова отправить его обратно на землю? Зачем? Должно быть, они хотят, чтобы он что-то для них сделал, но что?

Почему они не говорят с ним?

Тут у него сама собой дернулась рука, мучительное содрогание прокатилось по всему телу, а вслед за этим нахлынула боль. Жгучая и безжалостная…

Теперь он ощутил свое тело, каждую клетку, вопившую от боли, воспоминания смазались, а потом совсем исчезли, и он остался один на один с болью. Он не боролся с ней, а просто терпеливо ждал, когда она пройдет, и она его уже так не страшила, как раньше.

Он вглядывался в свои ощущения и учился их понимать. Больше всего болело сердце – потому, что в нем сейчас зарастали раны, нанесенные копьем Слипа.

Болела грудь, там тоже появлялись новые ткани взамен погибших; кровь текла непрекращающейся струйкой из ран, но порванные сосуды скоро закрылись, срослись, и она пошла дальше по жилам туда, где была так нужна.

Она уносила грязь, остатки мертвых клеток, неся это все почкам и коже, которые вбирали все это в себя, а потом выбрасывали наружу, и вся эта ненужная ему теперь грязь выступала на теле каплями неприятно пахнущей слизи.

Болело плечо, там была рваная рана от меча, и боль говорила о том, что и эта рана начинает зарастать. Ныл живот, потому что меч Грота проткнул желудок и печень.

Болела правая нога, там тоже была рана, а все остальное болело просто потому, что, пока не билось сердце, тело не получало кислород и питательные вещества, поэтому многие клетки погибли, и теперь вместо них зарождались новые.

Врон снова захотел вздохнуть полной грудью, но сообразил, что это сейчас не обязательно и даже опасно, потому что его рот забит землей.

Так нужный ему воздух поступал теперь в тело через кожу.

Прошло бесконечно много времени, прежде чем боль стала постепенно стихать, и Врон понял, что сможет двинуться. Он попробовал открыть глаза, но тут же понял, что и это невозможно – земля лежала на веках и на всем его лице.

«Они меня закопали, как мертвого, – подумал Врон. – И теперь я лежу где-то под землей и если хочу дальше жить, то должен как-то выбраться на поверхность. А хочу ли я?»

Он прислушался к ощущениям своего тела и понял, что лежит на животе; Врон уперся руками и попробовал подняться.

У него ничего не получилось, потому что на спину давила земля.

После нескольких попыток он сумел перевернуться и даже выплюнуть землю изо рта. А дальше он стал подгребать руками землю, стараясь загнать ее под себя. Это был тяжелый труд, но у него уже был опыт, не так давно приобретенный, когда он выбирался из ямы в долине.

Он не знал, сколько прошло времени, его мозг периодически затуманивался от недостатка кислорода, но в конце концов наступил момент, когда он сумел выбраться из могилы.

Его легкие заработали, и он долго кашлял, выбрасывая из своих внутренностей зеленовато-желтую слизь, а потом лег на землю и долго лежал, бездумно глядя в темное ночное небо.

Когда на небе появилась яркая огромная луна, он смог встать и оглядеться. Он лежал совсем недалеко от костра, где когда-то бесконечно давно, в его прошлой жизни, сидели Слип и Грот, ожидая его возвращения из Проклятой долины.

Он чувствовал острый голод и жажду, его телу нужны были пища и вода, потому что его организм восстановил необходимые для жизни внутренние органы за счет других клеток, и восстановление оказалось неполным. Он сделал несколько шагов и остановился, почувствовав, как задрожали мышцы. Его тело было слишком слабым, чтобы ходить, и оно не сможет бежать, если появятся стражи.

Если он хочет жить, ему нужно было срочно найти пищу и воду. Врон провел рукой по поясу.

Так и есть, фляжки не было, как и ножа. Хорошо, что хоть кресало осталось – видимо, никто из жителей селения не захотел рыться у мертвеца в карманах.

Еду и воду он сможет найти в деревне, но там собаки… Если они почуют его, то поднимут такой лай, что все жители проснутся, и стражи будут охотиться за ним, как за диким зверем.

Значит, ему ни в коем случае нельзя туда идти…

Но куда ему идти? С этого места есть только два пути: один через деревню, другой в проклятую долину…

Врон содрогнулся от одной мысли, что придется снова встретиться с пожирателем душ. Нет, туда он больше не пойдет…

Значит, он должен пройти через селение так, чтобы собаки не подняли лай.

Только как это сделать?

Врон поднял голову и посмотрел на небо. Луна уже спряталась за тучи, близилось утро.

Что бы он сейчас ни думал, времени у него почти не оставалось, скоро деревня проснется. Если он не хочет снова умирать, он должен идти…

Врон тяжело вздохнул и медленно, осторожно, привыкая к новым ощущениям в своем истерзанном теле, начал подниматься по косогору.

Деревня спала, ни одно окно не светилось, и ни один человек не бродил по узким кривым улицам, даже стражей не было видно. Наверно, эту ночь им разрешили отдохнуть в награду за его убийство.

Врон остановился. До ближайшего дома оставалась какая-то сотня метров, и он каким-то непонятным для себя образом почувствовал первую собаку – она настороженно прислушивалась к его шагам.

– Это я, – прошептал Врон. – Я не опасен и никому не причиню зла, мне нужно просто пройти мимо. – Он почувствовал, как начинает неровно и быстро биться сердце, как тело готовится к новым неприятностям.