На южном фронте без перемен - Яковенко Павел Владимирович - Страница 50

— Что, прямо в бой кинут? — спросил меня Восканян. (Молодой такой армянчик, живой, как ртуть — из расчета Боева. Очень они с Боевым сдружились).

— Очень может быть, — ответил я. — То ли нас кинут, то ли на нас кинутся. Кто знает? Тут ни фронта, ни тыла нет, сами знаете.

Вместо Полякова, для заполнения вакансии, Найданов отправил ко мне Шуру Эйнгольца. Из первой минометной. Шура обладал очень уживчивым и жизнерадостным характером, и, слава Богу, очень быстро нашел с моими подопечными общий язык. Это было здорово, потому что лишних неприятностей из-за конфликта между бойцами мне совсем не хотелось. Хватало неприятностей из-за постоянного присмотра за трансвеститом.

Кстати, о нем. Что-то все-таки произошло у них с Поляковым. Сочинец плакал, я это выяснил. Но на прямой вопрос, в чем дело, он отвечать отказался.

Так!.. Этого еще не хватало! Тогда я вызвал командиров расчетов, и спросил их. Они недоуменно закачали головами, начали пожимать плечами… Но глаза прятали, и по глазам я понял, что что-то все-таки произошло.

— Так, товарищи сержанты! — Обратился я к ним, после короткого раздумья. — Не знаю, что вы с ним сделали…

Абрамович поднял голову, хотел уже видно сказать — «Не мы» — но вовремя осекся.

— Да, не знаю, — продолжил я. — Но у меня подозрение, что кто-то, кто-то, его все-таки трахнул. Хотя я предупреждал! Блин! Ну, ведь предупреждал же! Ну что вы за люди!? А?.. Вот ты знаешь, Боев, что теперь у него на уме? А!? Что он теперь думает? Может, он ночью вас всех убьет?!

— И меня убьет! — поправился я. — Из-за вас! Чем вы думаете-то!? Или у вас голова, чтобы еду в нее класть?!

Расстроился я до чрезвычайности. И отправился к самому Санжапову. Хотя это было и через голову, но я точно знал, что Найданов вопрос этот не решит. А у меня с майором, благодаря Игорю Молчанову, отношения были относительно неплохие.

— Товарищ майор! — обратился я к комбату. — У меня проблема с солдатом. Большая.

— Что? Еще один? — Неприятно изумился майор. — Тут только с Найдановым проблему решили… А ты чего?

— Да нет, товарищ майор. — Я скривился. — У меня с ним совсем другие проблемы. Я за него боюсь, и за свои расчеты боюсь… В общем, дело такое…

Я объяснил майору ситуацию, и высказал свои подозрения.

— Не нужен он нам тут! — Я пытался быть убедительным.

Санжапов, пока я все это ему рассказывал, морщил лоб, кривился, как от зубной боли, но, в общем и целом, мою правоту признал.

— Ладно, — решительно сказал он. — Давай его сюда. При первой возможности отправлю обратно в Темир-Хан-Шуру. Пусть там в писарях сидит.

Я кашлянул:

— Есть одна тонкость, товарищ майор… Как мне кажется, именно Поляков-то его и… Того… Этого…

— О, черт! — Санжапов замотал головой, как лошадь, отгоняющая надоедливых и наглых мух. — Давай его все равно сюда. Я разберусь. Все, давай!

Я подошел к кузову, забрался внутрь, и в настороженной тишине громко сказал:

— Так, Мелешко! Собирай свои вещи и бегом к Санжапову. Будешь в другом месте служить.

Унылый Мелешко встрепенулся, моментально собрал свое барахлишко, и под двусмысленными взглядами бывших сослуживцев исчез из нашего поля зрения.

Я же протянул руки к горячей буржуйке и закрыл глаза. Заканчивался короткий период общения с Васей, другими знакомыми, вкусные ужины, дружеские беседы, и прочие удовольствия от пребывания в большом офицерском коллективе. Снова наступала эпоха Бандеры, Салия и моих неугомонных и трудновоспитуемых бойцов.

Впрочем, это я так — несерьезно. Главное ведь — дело! Интересно, что ждет нас всех в Новогрозненском?

Глава 2

Выехали с первыми лучами солнца.

Мы ведь по ночам не ездим. Ночь — это не наше время. Это время боевиков, разведки и спецназа. Да и то, спецназу и разведке здесь гораздо тяжелее, чем чехам. Все-таки чехи — местные. Они дома воюют. Им здесь все ходы и выходы известны. Попробуй, поймай! Особенно ночью. Если бы я дома воевал, меня бы тоже не нашли, если бы я захотел спрятаться.

Вот потому мы ночь и не любим. Если бы, скажем, наша колонна шла сюда не днем, а ночью, то увидел бы боец тех двух уродов с гранатометом? Тех, которых он из пулемета срезал? Нет, сто пудов даю, не увидел бы. И влепили бы они в мою «шишигу» заряд, и все… Для меня война закончилась бы.

Так лучше уж по светлому. Целее будем.

Я снова «зацепился» за последним БМП Бандеры, и нам с Сомиком оставалось только следить за его движениями. Куда он — туда и мы. Дело незамысловатое, правда, не считая того, что БМП может пройти там, где нам не под силу. Однако ехали мы по вполне накатанной дороге, так что никаких эксцессов с передвижением не происходило.

Сначала мы двигались на север, в сторону нашей артиллерийской батареи и ПХД, которые так и не сдвинулись с места, но дойдя до какой-то ведомой высшему командованию точки, повернули на запад.

Канонада приближалась. Стоял треск от автоматной стрельбы. Он то усиливался, то, наоборот, утихал, в зависимости от того, приближались мы к городу, или отдалялись от него.

В конце — концов, я понял, что Новогрозненский мы плавно обходим с юга, к самому городу особо не приближаемся, и это меня несколько озадачило. По-видимому, в городских боях нас использовать не решались. Я подумал, что, скорее всего, опять поручат что-нибудь блокировать.

К югу от города еще лежал снег. И чем выше мы забирались, тем снега было больше. Очень хорошо, что вместо солнца над нами нависли темные, мощные, непробиваемые тучи. Сразу заметно потеплело, и явно утих резкий ветер, который так доставал меня, (да и всех, наверное), там, над Аллероем.

Это, собственно говоря, было все, что меня радовало. Ко всему остальному я уже давно относился как-то, неожиданно даже для себя, индифферентно. Слава Богу, у меня ничего не болело, но эти бесконечные бессмысленные переезды и безделье меня порядком утомили.

Меня лично очень злило, что за все то время, что я уже провел в Чечне, нам не разу не удалось отстреляться из минометов. Даже хотя бы для того, чтобы их элементарно пристрелять. Все что у меня было из нужных приборов, так это только бинокль. Таблиц стрельбы у меня тоже не было. Еще в части я переписал себе в обычную тетрадку самые необходимые данные, но все-таки очень хотелось бы их перепроверить и, при необходимости, подкорректировать. Однако такой возможности у меня до сих пор не было. Если Серега и Вовка уже устали от стрельбы так, что прицелы отражались у них в воспаленных глазах, то для меня все это было чисто абстрактным понятием…

Так, наша, доселе единая, как змея, колонна начала растекаться на ручейки. Вон пошел ручеек роты Тищенко, вон ручеек роты Бессовестных, а вот и мы повернули в другую сторону.

На головном БМП Бандера энергично махал руками. Он явно радовался. Еще бы, если меня все достало, то ему вообще смерть было сидеть на одном месте. Грязь, летевшая из-под гусениц, ровным слоем накладывалась на лица пехотинцев, сидевших на броне, и постепенно они превращались в трубочистов.

«Моем, моем трубочиста — чисто — чисто, чисто — чисто!». Я неожиданно вспомнил стихотворение «Мойдодыр», и заржал. Сомик посмотрел на меня очень странным взглядом. Наверное, подумал, что я потихоньку схожу с ума.

«Да нет, друг Сомик! Я-то как раз нормален. Только сумасшедший и может быть нормальным в таких условиях», — мысленно ответил я своему водителю, но вслух ничего не сказал. Еще чего не хватало! Тогда он точно решит, что я чокнулся.

Горящий город становился все ближе. Нет, он не горел так, как древний Рим, по слухам, подожженный самим же императором Нероном. Горели отдельные дома и сооружения. Но пылали красочно, и черный дым поднимался в небо огромными черными воронками. Перестук очередей усилился.

Все. Теперь мы были точно посредине южной оконечности Новогрозненска.

— Стой! — Закричал Степан, одним огромным прыжком слетая с брони. — Окапываемся к бою!

Пока Бандера занимался своими проблемами, я начал готовить собственную позицию.