Танцы с Варежкой - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 37

— Ты, конечно, гений, Сенечка, но как отнесется к этому Варежка?

— А мне плевать, как она отнесется! Я режиссер, а она пока не Мерил Стрип, чтобы диктовать мне условия! К тому же, работая вместе, может, они наконец помирятся? Артисты, блин!

Утром Семен Романович позвонил Стасу. Трубку взял отец, Илья Геннадьевич.

— Семен? Рад слышать!

— Илюха, а где твой сын? Почему ты отвечаешь по его мобильнику? В запое, что ли?

— Нет, в депрессии. У него неважные дела, Сеня.

— Да знаю я... Ничего, все поправимо. Вот, хочу предложить ему главную роль в своем новом фильме. Полный метр, роль интереснейшая, ее должен был играть Некрасов, но он заболел, и я подумал о Стасе. Он такого еще не играл.

— Сеня, не знаю даже, как тебя благодарить...

— Погоди, может, он еще не согласится, кто его знает, он же малый с характером. Короче, мне надо с ним поговорить!

— Сеня, давай он тебе перезвонит. Надо его встряхнуть немного, а то...

— Ладно, но передай, что долго я тянуть не могу, у меня героиня беременна, надо спешить.

Стас перезвонил через два часа.

— Семен Романович...

— Стас, дружище, ты согласен?

— Согласен, конечно.

— Может, сперва прочтешь сценарий?

— Сценарий, конечно, писала тетя Надя?

— Разумеется.

— Так чего раздумывать? Тем более сейчас это единственное предложение, — горько усмехнулся Стас.

— Отлично. Тогда через два часа жду на студии. Поговорим, обсудим график...

— Спасибо, Романыч, — голос Стаса дрогнул.

Суки, до чего парня довели, подумал Семен Романович.

Стас появился точно в назначенный час. Бледный, исхудавший, но, как всегда, идеально выбритый и элегантный.

— Похоже, меня заживо похоронили, — сказал он. — В коридоре несколько человек шарахнулись от меня, как от ожившего покойника или прокаженного.

— Не бери в голову! Первый раз, что ли?

— Да нет, но такого еще не бывало. Романыч, вы из жалости меня позвали?

— Ты сдурел, парень? Чего тебя жалеть? Набил морду подонку, а тот решил на этом раскрутиться, к тому же забрал заявление, когда его прижали. А на этих желтопузых журналюг внимание обращать — последнее дело, сам, что ли, не понимаешь?

— Романыч, я все понимаю, я другого пережить не могу... — тихо проговорил Стас.

— Чего? — Семен Романович тоже понизил голос.

— Никому бы не сказал, а вам почему-то могу... Дело ведь прекратил Пирогов... человек, которого я ненавижу всеми фибрами души...

— Господи, за что? — перепугался Семен Романович.

— За что? За то, что отнял у меня Варежку... мою любовь...

— Как это отнял?

— Ну, увел, купил, почем я знаю...

— Стас, ты бредишь! Варежка только тебя любит, и она, если хочешь знать, ждет ребенка...

Стас побагровел и сжал кулаки.

— Зачем вы мне это говорите? При чем тут я?

— Так это твой ребенок, болван!

— Кто это вам сказал?

— Надюха, а ей Варежка.

— Ерунда! Это наверняка ребенок Пирогова, но он ведь женат на ее сестре, так что...

— Уже не женат.

— О, тогда я уж точно ни при чем. Выходит, он развелся с женой, чтоб жениться на... Варваре и узаконить ребенка.

— Но зачем в таком случае Варежке говорить Надюхе, что это твой ребенок? Нелогично!

— Все как раз логично. Согласитесь, Романыч, если б это был мой ребенок, то стоило бы меня поставить в известность в первую очередь, вы не находите?

— Нет, не нахожу! Вы с ней, как я понял, разбежались, она сказала Наде, что хочет этого ребенка, потому что никогда и никого так не любила, как тебя!

— Сказать можно все!

— А зачем?

— Откуда мне знать, какие у нее соображения.

— Ладно, Стас, разбирайся сам со своей личной жизнью, а нам надо поговорить о делах.

Они поговорили о делах. Шилевич отдал Стасу сценарий, и Стас ушел.

Во дворе он столкнулся с Ниной Мурадян, исполнительным продюсером, последнее время она работала с Шилевичем.

— Привет, Стас! Рада тебя видеть! Знаю, что будешь у нас сниматься! Это твоя роль! Выходит, вы с Варей помирились?

— С чего ты взяла?

— Ну так она же у нас главная героиня!

Стас похолодел. Взбудораженный известием о Варежкиной беременности, он как-то не спросил, кто же будет играть главную героиню.

Нину кто-то окликнул, она помахала Стасу и ушла. А ему захотелось напиться вдрызг. Он решил позвонить Денису. Тогда, после вручения премии, они так душевно посидели и пообщались, даже несмотря на присутствие отца и Маши.

Денис сразу отозвался.

— Стас? Ты как? — озабоченно спросил старый друг.

— День, давай где-нибудь посидим. Выпить надо, а одному... сам понимаешь.

— Старик, я сейчас жду клиента, но если невтерпеж, подваливай ко мне в контору, освобожусь и буду в твоем распоряжении.

— Годится!

— Ты сейчас где?

— На Мосфильмовской, а что?

— Просто хотел прикинуть, когда появишься.

— Денис, ты скажи, если тебе это в лом...

— Да ты что, Стас? Говорю же — жду!

Стас добирался до конторы друга больше часа. Господи, думал он, Варежка беременна, говорит, от меня... Неужто правда? Но почему же об этом знают все, кроме меня? Или она так обижена, что и знать меня не хочет? Или разлюбила? Нет, скорее всего, это просто не мой ребенок, она же такая честная. Не станет подсовывать мне чужого младенца... Да, вот и разгадка... Конечно... Ну а что она там натрепала тете Наде... Неловко ей, видно, признаться почтенной матроне, что спала с Пироговым, мужем сестры... К тому же он развелся... А может, это Димка отец? Поговаривают, что у них роман... Нет, вряд ли, он бы тогда сразу на ней женился... Как бы то ни было, а я здесь ни при чем, и от этого хочется выть... Да, она в последний раз так рассердилась, кричала на меня, губы со злости кусала. Господи, неужели я никогда больше ее не поцелую... у нее такие губы... Но мы же будем сниматься вместе... Даже не пойму, хорошо это или плохо? Может, лучше отказаться от съемок? Но для меня сейчас это равносильно самоубийству при тех ушатах грязи, которые на меня вылили... А Варежка не пришла ко мне... Будь это мой ребенок, она бы кинулась ко мне с этой радостью, чтобы поддержать, утешить... А она попросила Пирогова...

Все эти мысли буквально душили его. Он заехал в магазин и купил две большие бутылки виски. Если не начну сниматься, придется переходить на самое дешевое пойло, — с горькой усмешкой сказал он себе.

— Добрый день! — произнес Стас, входя в контору.

— Здрасьте! — приветствовал его Вениамин, с любопытством разглядывая знаменитого артиста. — Шеф освободится через пять минут. Присаживайтесь! Ой, вы не дадите автограф для моей девушки, она от вас просто тащится!

— Без проблем! Неужто еще не все девушки записали меня в живые покойники? Где расписаться?

— Вот тут! Спасибо! Кофе будете?

— Давай!

— Вы не берите в голову, что про вас такое пишут, пройдет неделька, им надоест, за другого примутся... Вот уж точно, собака лает, а караван идет.

— Сам все осознаю, но не всегда получается...

В этот момент открылась дверь кабинета, появился Денис с немолодой дамой, буквально увешанной драгоценностями. Она смерила Стаса любопытным взглядом, узнала и произнесла, брезгливо скривив густо накрашенные губы:

— Вроде бы из приличной семьи...

С этими словами она удалилась.

— Не обращай внимания! — хлопнул его по плечу Денис.

— Да пошла она... Ну, здорово!

Но Денис видел, что дурацкая фраза, брошенная мимоходом, достигла цели — у Стаса дрожали губы, он был раздавлен. Блин горелый, до чего довели человека...

— Вень, поезжай вот по этому адресу, найди Анатолия Филипповича Будницкого и выясни у него, где и когда он в последний раз видел Егора Светлова. И потом можешь быть свободен. Дело этой грымзы начнем завтра. Не горит.

Квасить будут, не без зависти подумал Вениамин. Но это правильно. Симбирцев и впрямь в ужасном состоянии, ему надо.