Танцы с Варежкой - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 19

— А помнишь, и ты, и бабушка, и этот твой Симбирцев говорили, что без него ты будешь несчастная?

Варя задумчиво смотрела на сына. Понимала, что должна ответить правду, а правды она и сама не знала.

— Мам, ты почему молчишь? Ты все-таки несчастная, да?

— Нет. Понимаешь, у меня сейчас много работы, эта работа приносит мне счастье, и просто нет времени думать о... Симбирцеве.

— Он оказался плохой?

— Нет, что ты! Он очень, очень хороший, но вместе у нас не получилось... Так бывает, сын.

— И ты теперь больше не будешь замуж выходить?

— Пока не собираюсь.

— А Дмитрий Бурмистров?

— Что Дмитрий Бурмистров?

— Я читал в Интернете, что у вас роман...

— Здрасьте, я ваша тетя! Мало ли какую чепуху пишут в Интернете. Мы с Димой просто друзья и партнеры.

Казалось, Никита ей не поверил.

— А он хороший?

— Хороший.

— Мне он нравится.

— Непременно ему передам.

— А ты меня с ним познакомишь?

— Вот приедешь в Москву, познакомлю.

Никита помолчал.

— Мам, а можно еще спросить...

— Спрашивай!

— Помнишь, в прошлом году Симбирцев говорил, что будет на съемках прыгать с крыши поезда на лошадь?

— Помню.

— Он прыгнул?

— Прыгнул.

— И что?

— Ничего. Прыгнул, и все у него получилось. Только не говори, что он обещал взять тебя на съемки и не взял. Просто мы в тот момент уже разошлись. Понятно?

— Понятно! Он крутой, да?

— Нет, совсем не крутой, только очень хорошо играет крутого, — грустно проговорила Варя. Разве крутой сбежал бы тогда ночью из поезда?

Даша Деникина решила последовать советам старшей сестры. У Женьки опыт, она своего мужа окрутила в два счета, когда сочла, что он ей подходит, хотя Виктор вроде бы и не собирался на ней жениться.

Начала Даша с того, что в перерыве подошла к Стасу со словами:

— Извините, Станислав Ильич, вы не дадите автограф для моего двоюродного брата, он ваш поклонник...

— Сколько ему лет?

— Двенадцать!

— В таком случае дам! — улыбнулся Стас. — Как его звать?

— Глеб!

— А где расписаться-то?

Даша протянула ему небольшой блокнот. Стас написал: «Глеб, кончай дурью маяться и ни в коем случае не ходи в артисты! Стас Симбирцев».

— Спасибо, спасибо вам огромное!

— Не за что! — обаятельно улыбнулся Стас и подумал: «Ты с этого решила начать, девочка? Ну-ну!»

На другой день она сердечно благодарила Стаса от имени Глеба. И все в таком роде. Стасу было смешно и грустно. Он чувствовал себя древним стариком рядом с этой прелестной глупенькой девушкой.

Как-то поздно вечером мать кормила его ужином и вдруг сказала:

— Сташек, сегодня днем был сюжет о ваших съемках, показали эту девочку, Дашу Деникину, она мне очень понравилась. Такая хорошенькая и с таким восторгом о тебе говорила!

— Да? И что она говорила?

— Что ты такой мастер, что с тобой играть ля нее огромная честь и что ты ей здорово помогаешь...

— Помогаю? Странно! Обычно я ору на нее...

— Сташек, она же в тебя влюблена!

— Это ее глубоко личное дело.

— Но ты к ней равнодушен?

Стас готов был уже взорваться, но просто не было сил.

— Да, мама, я к ней равнодушен!

— Сташек, а может быть, хватит уже этих страстей, этих безумных женитьб, из этого же ничего не выходит! Может, женишься на хорошей девочке, она молоденькая, родит тебе ребенка, думаю, с удовольствием бросит актерство и станет тебе хорошей женой?

— Мам, ты что, хочешь, чтобы я переехал? Я, кстати, подыскиваю квартиру, чтобы не очень далеко от тебя, но отдельно. Ты, честно говоря, уже достала меня!

— Сташек, маленький мой, я хочу внуков! И тебе пора уже иметь детей! И это даже хорошо, что ты пока не любишь Дашу!

— Мама, чтобы иметь детей, надо еще их сделать! А чтобы сделать детей, напоминаю, надо, как минимум, захотеть переспать с кандидаткой в матери! — уже кричал Стас.

Марина Георгиевна испуганно прикусила язык. Неужто у него какие-то проблемы с потенцией? Бедный мальчик!

— И еще! Нельзя заводить детей, когда твоя душа пуста, как... А! Ты не поймешь! — он резко отодвинул стул. — Я пойду спать! Спасибо за ужин!

Он все еще любит свою Варежку!

Прошло дней десять. Даша ни на йоту не продвинулась в осуществлении своего плана. Стас был с нею убийственно вежлив. И только. Зато Максим Шевелев начал за нею приударять. Вспомнив совет сестры, она поощряла его ухаживания достаточно демонстративно. И однажды Стас не выдержал:

— Послушай, девочка, не вяжись ты с Максом. Он же мразь!

— Почему?

— Да по всему! Нахлебаешься дерьма, зачем тебе это? Или ты его любишь?

— Нет, Станислав Ильич, я люблю вас!

Стас громко расхохотался. Даша вспыхнула.

— Это совсем не смешно! Я, можно сказать, умираю от любви, а вы...

— А я тоже...

— Что? — ахнула Даша.

— Тоже умираю от любви...

— Но не ко мне, да?

— Ладно, извини, я пошутил, и будем считать, что ты тоже пошутила. Знаешь, любовь на съемках — это несерьезно. Кончились съемки, прошла любовь!

— И я что, совсем вам даже не нравлюсь?

— Ну почему же? Нравишься! Ты очень способная, очень хорошенькая и безусловно достойна лучшего.

— Станислав Ильич, пожалуйста. Я мечтаю... иметь от вас ребенка!

— Худшего производителя ты выбрать не могла!

— Но я люблю вас!

— Надо же, какие нынче девушки настырные! Ты зачем в таком случае морочишь голову Шевелеву? Чтобы вызвать мою ревность?

Даша не ответила. Она пристально смотрела на Стаса своими огромными синими глазами.

— Станислав Ильич, ответьте мне на один вопрос, только честно!

— Ну?

— У вас кто-то есть?

Стас помедлил с ответом.

— Нет. Никого.

— Но кто-то ведь нужен... Тогда почему не я?

— О, ты далеко пойдешь!

С этими словами он поднялся и ушел.

Макс поджидал Дашу в машине.

— Садись, подвезу! — пригласил он.

— Спасибо! — согласилась Даша.

— Послушай, Даш, зачем тебе нужен этот старый алкаш? Ты ж ему в дочери годишься! Тебе двадцать, ему почти тридцать восемь... Думаешь, почему он на тебя не реагирует?

— Потому что не любит, наверное...

— Да ерунда! Просто он, скорее всего, уже ни на что не годится...

— В каком смысле? — испугалась Даша.

— В том самом! Любой нормальный здоровый мужик не может спокойно на тебя смотреть, а этот, видать, уже вышел в тираж! Ничего тебе там не светит!

Даша ужасно расстроилась и поделилась своими горестями с сестрой. Женя рассмеялась.

— Да не слушай ты Шевелева, он и вправду мразь. А твои дела вовсе не так плохи! Была б ты Симбирцеву вовсе безразлична, он не стал бы тебя предостерегать насчет Шевелева. Но ты уж слишком прямолинейна!

— Но я же правда его люблю!

— Никуда он от тебя не денется! Если у него и впрямь никого сейчас нет, то, думаю, скоро он тебя в койку затащит. Ты ж ему сама себя предложила! Так зачем искать где-то, если ты тут, рядышком, да еще такая конфетка!

— Думаешь? И мне соглашаться?

— А это уж как ты сочтешь нужным, хотя... Если ты сейчас ему откажешь, он поймет, что ты просто с ним играешь, хочешь на себе женить, и вовсе не факт, что тебе представится другой случай!

— Какая ты циничная, Женька!

— Зато не такая дуреха, как ты!

К концу смены жутко хотелось есть. За весь съемочный день Стас съел только один бутерброд с сыром. Но мысль о том, чтобы ехать домой, была ему глубоко противна. Там мама с сочувствием в глазах, с близкими слезами, начнет его жалеть, кормить, гладить по головке, а норы, куда он хотел бы забиться и где мог бы сам приготовить себе еду, как он любил, больше не было. И еще хотелось выпить. Он в задумчивости подошел к машине.

— До свидания, Станислав Ильич!

— Даша? Послушай, а не хочешь поужинать со мной? Я здорово проголодался!