Сойка-пересмешница - Коллинз Сьюзен - Страница 33

— Не трогайте их! — кричу я. — Они для меня!

Приторно-сладкий запах шибает в нос, а в груди неистово колотится сердце. Такого я и представить не могла. Розы с моего туалетного столика. Передо мной лежит вторая посылка от Сноу. Розовые и красные красавицы на длинных стеблях, те самые цветы, что украшали студию, в которой мы с Питом давали интервью сразу после победы. Цветы, предназначенные не для одного, а для пары влюбленных.

Как могу, я объясняю свою догадку остальным. После осмотра становится ясно, что цветы безвредны, разве что генетически усовершенствованы. Две дюжины роз. Чуть увядших. Скорее всего, их сбросили после последней бомбежки. Группа в спецкостюмах собирает их и отвозят как можно дальше. Уверена однако, что они не найдут в них ничего экстраординарного. Сноу абсолютно точно знает, как ему поступить со мной. Например, избивать Цинну до полусмерти, вынуждая меня смотреть на это сквозь прозрачный цилиндр. Это действие было исполнено лишь для того, чтобы выбить меня из колеи.

Как и тогда, я стараюсь совладать с собой и дать отпор. Но как только Крессида возвращает Кастора и Полидевка на место, я чувствую, что мое беспокойство все нарастает. Я так устала, так вымоталась, и сейчас, увидев розы, я просто не в состоянии думать ни о чем, кроме Пита. Кофе был огромной ошибкой. В чем уж я точно не нуждалась, так это в допинге. Мое тело заметно потряхивает и я никак не могу восстановить дыхание. После дней, проведенных в бункере, я жмурюсь вне независимости от того, куда поворачиваюсь, и глаза болят от яркого света. Даже несмотря на прохладный ветерок по моим щекам струятся капельки пота.

— Итак, что конкретно вам от меня нужно? — спрашиваю я.

— Лишь несколько слов, которые продемонстрируют, что ты жива и продолжаешь бороться, — отвечает Крессида.

— Хорошо, — я занимаю свою позицию, и пристально смотрю на красный огонек. Смотрю… Смотрю… — Очень жаль, но мне нечего сказать.

Крессида подходит ко мне. — Ты нормально себя чувствуешь? — я киваю.

Она вытаскивает из кармана маленький платок и промокает мне лицо. — Как насчет старой доброй схемы Вопрос-Ответ?

— Да. Полагаю, это поможет, — я скрещиваю руки, чтобы унять дрожь. Поднимаю глаза на Финника, который показывает мне поднятые вверх большие пальцы. Но и сам он заметно дрожит.

Крессида возвращается на свое место. — Итак, Китнисс. Ты пережила бомбардировки Капитолием Тринадцатого Дистрикта. Сравнимы ли они с тем, что ты испытала на территории Восьмого?

— На этот раз мы находились очень глубоко под землей, и никакой реальной опасности не было. Тринадцатый живет и здравствует, так же как и… — мой голос срывается на хрип.

— Попробуй с этого места еще раз, — предлагает Крессида. — Тринадцатый Дистрикт живет и здравствует, так же, как и я.

Я делаю глубокий вдох, стараясь с силой протолкнуть в себя воздух.

— Тринадцатый дистрикт живет и… — Нет, не так.

Клянусь, я все еще чувствую запах тех роз.

— Китнисс, повтори только эту фразу, и закончим на сегодня. Я обещаю, — говорит Крессида.

— Тринадцатый живет и здравствует так же, как и я.

Я встряхиваю руками, чтобы расслабиться. Сжимаю их в кулаки и кладу себе на бедра, затем опускаю по бокам. Мой рот наполняется слюной и глубоко в желудке я чувствую позывы к тошноте. С трудом сглотнув, я открываю рот, чтобы сказать, наконец, эту глупую фразу и скрыться в лесу, и … в этот момент я начинаю рыдать.

Я не могу быть Сойкой-пересмешницей. Не могу закончить даже одно это предложение. Потому что теперь я знаю, что каждое мое неверно сказанное слово плохо скажется на Пите. И его будут пытать. Но не до смерти, нет, ничего настолько милосердного. Сноу позаботится о том, чтобы жизнь его была гораздо хуже смерти.

— Стоп! — Слышу я спокойный голос Крессиды.

— Что это с ней? — Бормочет Плутарх себе под нос.

— Она догадалась, как Сноу собирается использовать Пита, — отвечает Финник.

Собравшиеся полукругом люди издали что-то вроде коллективного вздоха сожаления. Потому что теперь я знаю это. Потому что никогда больше об этом не забуду. Потому что кроме ущерба военным действиям — потеря Сойки-Пересмешки влечет за собой и мою гибель.

Несколько пар рук обнимают меня. Но я хочу, чтобы меня утешал лишь один человек — Хеймитч, потому что он тоже любит Пита. Я подаюсь к нему и произношу что-то похожее на его имя, и вот он уже здесь, обнимает меня и похлопывает по спине.

— Все хорошо. Все будет хорошо, дорогая, — он усаживается вместе со мной на обломок мраморного столба и обнимает меня, пока я рыдаю.

— Я больше так не могу, — говорю я.

— Я знаю, — отвечает он.

— Все, о чем я могу думать — что он сделает с Питом из-за того, что я Сойка-пересмешница! — я поднимаю голову.

— Я знаю, — Хеймитч обнимает меня еще крепче.

— Ты видел? Как странно он себя вел? Что они сделали с ним? — я задыхаюсь от рыданий, но все же мне удается выдавить из себя последнюю фразу: — Это моя вина!

Мои рыдания переходят в истерику, а потом я чувствую, как в мою руку вонзается игла и мир ускользает.

Что бы они мне ни вкололи, это должно быть что-то сильнодействующее, потому что прежде, чем я пришла в себя, прошел целый день. Однако мой сон не был спокойным. У меня было такое чувство, будто я выхожу из царства тьмы, из заколдованного места, по которому я путешествовала в одиночку. Хеймитч — с бледной кожей и глазами, налитыми кровью — сидит на стуле возле моей кровати. Я вспоминаю о Пите и снова начинаю трястись.

Хеймитч протягивает руку и сжимает мое плечо. — Все в порядке. Мы собираемся попробовать вытащить его оттуда.

— Что?

Это бессмысленно.

— Плутарх направляет туда спасательный отряд. У него там есть свои люди. И он считает, что мы сможем вернуть Пита живым, — говорит он.

— Так почему мы не сделали этого раньше? — спрашиваю я.

— Потому что это чревато. Но все согласны, что это стоит того. Точно такой же выбор мы сделали на арене — делать все возможное, чтобы спасти тебя. Сейчас мы не можем потерять Сойку-пересмешницу. И ты не можешь показываться до тех пор, пока не узнаешь, что Сноу не отыграется на Пите, — Хеймитч предлагает мне чашку. — Возьми, выпей что-нибудь.

Я медленно сажусь и делаю глоток воды. — Что ты имеешь в виду, говоря, что это чревато?

Он пожимает плечами. — Наши шпионы будут раскрыты. Могут погибнуть люди. Но имей в виду, что они умирают каждый день. И дело не только в Пите, ради Финника мы вытащим оттуда и Энни.

— Где он? — задаю я очередной вопрос.

— За ширмой, посапывает от успокоительного. Он сорвался сразу после того, как мы тебя вырубили, — отвечает Хеймитч, а я слегка улыбаюсь, чувствуя себя уже менее слабой. — Да, это была по-настоящему классная съемка. Вы двое съехали с катушек, а Боггс уехал организовывать миссию по вызволению Питa. Так что по телеку крутят повторы.

— Хорошо, если за дело берется Боггс, это уже плюс, — говорю я.

— О, да, в этом он лучший. И набирал в команду только добровольцев, но притворился, будто не заметил, как я поднял руку, — рассказывает Хеймитч. — Видишь? Он уже продемонстрировал благоразумие.

Что-то не так. Стараясь развеселить меня, Хеймитч переигрывает. Это совсем не его стиль.

— Ну, а кто еще вызвался добровольцем?

— Кажется, всего их было семь, — уклончиво отвечает он.

Живот скрутило от плохого предчувствия. — Кто еще, Хеймитч? — настаиваю я.

Наконец, Хеймитч снисходит до проявления великодушия. — Ты знаешь, кто еще, Китнисс. Ты знаешь, кто выступил в первых рядах.

Конечно, знаю.

Гейл.