Белый Волк - Мазин Александр Владимирович - Страница 40

Довольно большая толпа под присмотром людей Болтуна и Гундё выполняла функции зрителей. У многих женщин были заплаканные лица. Не исключено, что сегодня они стали вдовами. Мне было их искренне жаль, хотя я понимал: путь воина — путь смерти. И те, кто выходят замуж за военных, не могут этого не понимать.

Торд Болтун обнажил меч. Это был трофейный меч — час назад у Болтуна его не было. И это был точно не его трофей, потому что в минувшей битве от его руки погибли только те, кто уже был не в состоянии сопротивляться.

Почему-то присвоенный меч разозлил меня чуть ли не больше, чем его намерение убить женщину.

По уму, мне следовало сдержать гнев: я был один — против многих и вдобавок порядочно устал. Я-то, в отличие от Торда, бился, а не добивал раненых.

Но бывают случаи, когда моему рассудку приходится помалкивать.

— Эй, ты! — гаркнул я, кипя от бешенства. — А ну отойди от женщины!

Торд вздрогнул и оглянулся. Удивился, увидев меня. Он что, ожидал, что я, как и берсерки, свалюсь в беспамятстве?

— Это не твое дело, ульфхеднар! — огрызнулся он. — Иди к своим и не мешай!

Так и есть. Мужик решил, что я — воин-оборотень.

И, ей-богу, настроение сейчас у меня было — чисто как у берсерка.

Рыча от ярости, я потянул из ножен меч и двинулся на Болтуна.

Притрухал, мерзавец! Но повел себя по-мужски. Встал между мной и сестрой, к которой жались два махоньких пацанчика. Их вид меня отрезвил. Я остановился.

— Слушайте все! — Я вложил меч в ножны, но оставил ладонь на рукояти. — Меня зовут Ульф Вогенсон. Я — хускарл ярла Хрёрека Сокола из рода Инглингов. Я говорю: Закон был попран. Мы пришли, чтобы восстановить Закон. Потому боги отдали нам победу! Нам! — Я ударил себя кулаком в грудь — скандинавы любят красивые позы и красивые жесты. — Нам, а не тебе! — Мой указующий перст нацелился в Торда Болтуна. — Если кто-то думает иначе — пусть выйдет сюда, назовет свое имя и попробует оспорить мои слова! — Вдоводел со свистом вылетел из ножен. — Ну! Кто? Ты! — Я направил меч на одного из приспешников Торда. Тот попятился и постарался затеряться в толпе, которою только что с важным видом «пас». Однако ему не позволили — вытолкнули обратно. Мужик бросил копье, поднял пустые руки и быстро замотал головой.

— Может быть, ты?

Очередной попутчик тоже продемонстрировал полную лояльность.

Я «отметил» каждого из спутников Торда. А затем «нацелил» Вдоводела на него самого.

Но и у Торда не было желания испытывать судьбу.

Толпа домочадцев покойного ярла заметно осмелела. С десяток крепких мужчин выдвинулись вперед, всем своим видом выражая готовность поддержать любое мое начинание. Что, собственно, и требовалось.

Я вновь упрятал меч в ножны и подошел к Гундё, по пути довольно грубо отпихнув Болтуна. Если бы он дернулся, я бы его прикончил. С удовольствием. Но он не дал мне повода.

— Не бойся, женщина! — сказал я экс-наложнице. — Твоих детей никто не обидит!

— Это не ее дети! Это сыновья Лодина-ярла!

Ух ты! Старая леди решила вставить свое слово. Может, зря я помешал Торду ее прикончить?

Я подошел к ней вплотную. Глаза в глаза. Молча. Ну-ну… Знакомое выражение лица. Только моя Рунгерд — в тысячу раз красивее.

— Ярла, — проговорил я так тихо, что слышала только она. — Но не твои. Слыхал, у тебя есть еще дочери, госпожа? Может, и внуки есть?

— Есть, — так же тихо ответила она.

— У твоего брата остались дети? — спросил я еще тише.

— Да, — чуть слышно.

— Мой друг убил твоего брата. Я заплачу верегельд. Ты примешь?

— Почему ты? Торд привел вас. Торд ответит за смерть!

Болтун услышал. Борода неплохо прячет гримасы, но эту я уловил.

«Дай срок, и я прикончу тебя, сука!» — отчетливо читалось на физиономии Торда.

— Торд! — рявкнул я. — Я хочу, чтобы всё оружие и доспехи убитых были с ними на костре! Ты понял? Если увижу, что кто-то взял хоть что-то — руку отрублю! Ясно? — и выразительно поглядел на присвоенный меч.

— Ясно, — буркнул Болтун.

Он уступил, но не сдался. Придется держать ухо востро. И бодрствовать хотя бы до тех пор, пока не очухается Каменный Волк.

Потом был пир. Невеселый. Радостной выглядела только Гундё: ей вернули детей.

Я восседал на почетном месте и делал вид, что пью. Краем глаза наблюдал за моими друзьями. Процесс релаксации шел нормально. По моим прикидкам, дедушка должен очнуться часиков через пять-шесть. Вдвоем нам будет намного легче.

Торд, поганец, тоже почти не пил. Делал вид. И сверлил меня ненавидящим взглядом. Вот сволочь неблагодарная. А я изучал физиономии своих сотрапезников в поисках того, кому мог бы доверять. И не находил. Немало было таких, кто не питал к Болтуну дружеских чувств. Однако сейчас был не тот случай, когда враг твоего врага становится другом. Это ведь мы со Свартхёвди и Стенульфом перебили их корешей. За такое здесь положено отвечать конкретно и лично. По-моему. Или на наемников вендетта не распространяется? Еще минус: все присутствующие друг с другом были хорошо знакомы. Когда был жив Лодин-ярл, они играли в одной команде. А мы были здесь чужаками.

Это очень правильно, что я назвал имя Хрёрека. Его знают во всей Дании. Надо полагать, знают и то, что мой ярл не прощает убийства своих людей.

Надо бы мне произнести тост за моих друзей. Это будет стратегически правильно.

Я встал. И произнес. Стараясь говорить нараспев, ритмично, как тут принято, я вкратце изложил историю недавней битвы. Упомянул, что мои друзья — любимцы самого Одина, поэтому каждый из них может запросто побить хоть двадцать врагов разом. В чем все присутствующие имели возможность убедиться. Далее я выдал фантастическую историю подвигов Медвежонка. Если ей верить, выходило так, что всеми своими победами Хрёрек-ярл обязан именно ему. Но это неудивительно, ведь… И тут я плавно перешел к родословной моего друга (я слышал ее так часто, что запомнил наизусть), особо остановившись на папе, Сваре Медведе, и маме — знаменитой на весь Сёлунд колдунье.

Ага, вижу, кое-кто забеспокоился. Не иначе, собирался пустить кровушку заезжим берсеркам, пока они в отключке. А вот теперь подумайте, стоит ли обижать мальчика, чья мама — колдунья. Лично я бы не рискнул… О Каменном Волке я распространяться не стал. Сказал лишь, что он был другом и доверенным законоговорителем прежнего конунга Дании. Слушайте, господа, и мотайте на ус. Убить такого, всё равно что зарезать генерала ФСБ. Технически нетрудно, но потом ой что будет…

Наконец пир победителей и побежденных закончился. И все расползлись по углам. Спать. За что я не люблю длинные дома норманов, так это за невероятную духоту. Этакий ароматический замес армейской спортивной раздевалки и общественного туалета, приправленный чадом и гарью закапанного жиром очага.

Я очень старался не спать, понимая что бывшие союзники очень даже не против зарезать меня во сне. Но башка пухла от духоты, веки слипались, а внутренние резервы бодрости иссякли еще часа три назад. Даже мысли о том, что неплохо бы завалить на сенцо какую-нибудь приятную на ощупь девку и проделать с ней ряд всем известных манипуляций (мое личное средство от засыпания), уже не вызывали привычного адреналинового прихода…

Словом, я продержался, наверное, часа два, успешно имитируя сон, а потом уже не имитируя…

Этот звук разбудил бы меня даже под снотворным. Звук, который теперь был мне известен лучше, чем карканье вороны. Не слишком громкий, но очень, очень характерный. Звук живой плоти, разрываемой неплохо заточенным железом. Его ни с чем не спутаешь. Я проснулся вмиг, а меч оказался в моей руке еще раньше, чем я проснулся.

В призрачном мерцании угольев я увидел склонившуюся над Стенульфом фигуру, осознал каким-то краем еще толком не проснувшегося мозга, что — всё, опоздал! Но все равно, на рефлексе, еще сидя, сделал выпад… И промахнулся. Потому что тот, над Стенульфом, качнулся и повалился на бок.