Золотоискатели - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 6

Родерик снова вскочил с места и протер глаза. Холодный пот на миг покрыл все его тело. Он не пытался уже уснуть. Часы, которые он вынул из кармана и поднес поближе к огню, показывали за полночь. Через час он должен был разбудить своих товарищей.

Он занялся приготовлениями к завтраку и накормил собак. Ровно в половине второго часа ночи он вошел в хижину, направился к Ваби и стал тормошить его.

— Вставай, вставай! — закричал он ему в ухо. — Пора отправляться! Живо вставай!

Молодой человек не сразу проснулся, но, проснувшись, немедленно поднялся, потянулся и через несколько минут в сопровождении Мукоки подошел к костру.

Родерик делал усилия сохранить внешнее спокойствие и не обмолвился ни словом о странном видении, которое два раза подряд посетило его. Но он был так нервно настроен, что без конца торопил своих попутчиков и раньше их проглотил завтрак.

Мукоки немедленно приступил к своему делу, то есть занялся поисками старого следа, того самого следа, который они проложили с неделю назад, когда возвращались в Вабинош-Хоуз. Когда они тронулись в путь, луна стояла еще довольно высоко в небе, но отбрасывала на землю все большие и большие тени. Она как-то неожиданно скрылась за высокими деревьями и уже больше не показывалась, и, таким образом, спасителям Миннетаки пришлось пользоваться только звездным светом.

Мукоки прежде всего направил собак по замерзшему ложу небольшой речонки, летом протекавшей в лесу. Обе пары саней довольно медленно подвигались по ухабистой дороге, которая с каждым шагом становилась все уже и тяжелее. Наконец после четырехчасового, крайне утомительного пути лес поредел, и Мукоки, все еще находившийся впереди крохотного отряда и раньше товарищей вышедший на вершину крутого склона, отдал приказание:

— Стой!

По другую сторону склона высился едва различимый в ночном мраке дикий хаос камней, небольших скал, вырванных с корнем деревьев, ложбинок и крутых троп. Ясно было, что до рассвета опасно продолжать путь.

Ваби разложил небольшой костер, вокруг которого плотно уселись люди и собаки. Прошло довольно много времени, которое показалось бесконечным порывистому и возбужденному Родерику, пока звезды наконец стали блекнуть в небе и свет их сменился ранней бледной зарей, которая вдруг, как всегда на севере, пышно расцвела.

Начиная с этого места, трудно, почти невозможно было найти малейшие намеки на старый след, но многоопытный Мукоки и не думал унывать и по совершенно неуловимым признакам определял знакомые кусты, деревья и камни и каждую «находку» приветствовал своим характерным кряхтеньем, которое убеждало обоих юношей, что все идет нормально и что они находятся на верном пути.

Они шли так целый день, сделав лишь непродолжительный привал для завтрака и легкого отдыха. Родерик и Ваби не переставали удивляться неутомимости старого траппера и той уверенности, с какой он гнал вперед собак.

Казалось, его глаза ни на миг не закрывались и совершенно забыли про то, что на свете существует усталость. Время от времени он останавливал собак, и один подавался то влево, то вправо. После того он возвращался к саням, не проронив ни слова, а Ваби и Родерик, в свою очередь, не задавали ему никаких вопросов. Они предоставляли старику полную свободу и, зная, что он не любит ни лишних слов, ни лишних жестов и движений, оставляли его в покое. Огромную пользу ему приносил пес, который, подобно ему самому, все время вынюхивал старый след.

Время от времени молодые люди тоже узнавали то скалу, которую они недавно видели, то кустарник, вдоль которого они проходили. Случалось даже и так, что в тех местах, которых не коснулась временная оттепель, они находили отдельные, неясные отпечатки своих ног, что окончательно убеждало их в том, что они идут по правильному пути.

Но поистине было непостижимо, каким образом мог ориентироваться Мукоки, который пользовался только своей изумительной памятью.

Как Ваби ни ломал голову, он не мог понять этого. Что же касается Родерика, то он со все возрастающим волнением спрашивал самого себя: что он мог бы сделать, если бы был предоставлен исключительно самому себе? Как он вышел бы из подобного затруднительного положения?

Он и теперь, в обществе Мукоки и Ваби, не питал чрезмерной надежды на то, что они добьются своего, но в минуты наиболее острого отчаяния он мысленно вызывал нежный образ Миннетаки, и при виде ее молитвенно протянутых ручек к нему возвращалось все то мужество, которое так было необходимо теперь.

Остановились на ночь с первыми вечерними сумерками. Как и накануне, немедленно была поставлена лиственная хижина, близ которой через несколько минут запылал большой костер. Родерик. Ваби и Мукоки под покровительством звезд и луны по очереди дежурили до утренней зари.

На следующий день, часов около двенадцати, Мукоки, по-прежнему прокладывавший путь и тщательно замечавший малейшие указания, вдруг издал радостный крик, от которого в первую минуту молодые люди вздрогнули.

— Хижина! — закричал он и протянул вперед руку. — Вы посмотрите только! Видите?

Лицо его приняло самое победное выражение. И действительно, путники подошли к своему старому лагерю, к нетронутой лиственной хижине, которая сохранилась точно в таком же состоянии, в каком они оставили ее. Именно в ней они провели несколько ночей, прежде чем вернулись в Вабинош-Хоуз.

Ваби опустил дрожащую руку на плечо Родерика, который был взволнован не меньше его самого.

— Ну, а теперь, — произнес он, — наступил твой черед действовать. Помни, Род, что успех нашего дела сейчас зависит только от тебя.

Глава IV. Человек с медвежьими ногами

Родерик Дрюи на минуту был близок к тому, чтобы потерять сознание. Какую страшную ответственность возложили теперь на него!

Прежде всего надо было вспомнить, какой путь он избрал в тот день, когда, разлучившись на короткое время с товарищами, он отправился за дичью. Это был первый и почти кардинальный вопрос.

Перед брошенной хижиной влево и вправо тянулась довольно обширная лужайка. Солнце весело играло на снегу, который на большом протяжении совершенно растаял. При самом тщательном осмотре нельзя было обнаружить ни малейших отпечатков человеческих ног.

А между тем ему было сказано:

— Иди вперед! Теперь все остальное зависит только от тебя: помни это твердо.

Собаки, бесконечно радуясь тому, что им подарили временный отдых, вытянулись на снегу. Абсолютное молчание царило среди троих людей, связанных одной и той же целью, одним и тем же порывом. Родерик вознес немую молитву к небу.

Он ясно помнил, что тогда направился к югу, и именно это направление он избрал теперь. С ружьем наперевес, в сопровождении друзей, которые сделали с ним только несколько шагов, он довольно решительно пошел вперед. Считаясь с его настроением, Мукоки и Ваби не произнесли ни слова.

К своему неописуемому изумлению, он узнал некоторые кусты, которые показались ему более знакомыми, чем остальные. Шесть месяцев назад, когда он только прибыл в Нортландию, он не был способен на это. Но за истекшие полгода он столько раз участвовал в облавах на волков и так близко познакомился с Пустыней, что его глаза были натренированы гораздо сильнее, чем он сам думал.

Конечно, нельзя было еще говорить о полноте его познаний, ибо он на каждом шагу останавливался, не зная в точности, куда дальше пойти, что дальше делать.

Он также ясно помнил то, что сначала вышел на широкое поле, миновав которое, стал подыматься по отлогому холму. Но в каком месте он повернул? На этот весьма важный вопрос он пока не находил ответа.

Перед его глазами раскрывался хаотический и прекрасный в своей дикости пейзаж, и он призвал на помощь всю силу своего зрения, и весь ум, и всю память для того, чтобы хоть кое-как разобраться в топографии местности.

Сомнения его росли с каждой минутой, и вдруг он совсем оробел, когда повернулся и увидел на расстоянии тридцати — сорока шагов Мукоки и Ваби, которые пристально, по-прежнему молча, смотрели в его сторону.