Там, где начинается река - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 13

Внутри бунгало было темно, как вечером. Кейт опустился на колени перед печью, поправил сухие березовые поленья и чиркнул спичкой. Первую минуту дрова слабо тлели, но уже в следующую они загорелись, словно фитиль, смоченный керосином. Желтое яркое пламя со вздохом рванулось вперед и вылетело в трубу.

Кейт всегда брезгливо относился к чужим трубкам, — вот почему он вынул из кармана собственную и набил ее табаком Брэди. Это был английский табак очень высокого качества и чрезвычайно ароматный, и когда огонь в печке разгорелся еще сильнее, а аромат табака распространился по всей комнате, Кейт опустился в уютное кресло и с глубоким вздохом удовольствия вытянул усталые ноги.

Его мысли снова унеслись в те сферы, где бушевала гроза. Если бы он мог подняться, каким-то чудом перенестись в горные области, где еще никогда не ступала человеческая нога и где берет начало Саскачеван… С каким удовольствием он построил бы себе там точно такое же бунгало и с точно такой же водной системой! Если бы он там поселился, то через несколько лет все позабыли бы о том, что когда-то и где-то жил на свете человек по имени Джон Кейт…

Что-то неожиданно заставило его вскочить на ноги.

Это был телефонный звонок. После истекших четырех лет этот звук мучительным эхо отозвался в каждом фибре его тела. Очень может быть, что это звонил Мак-Довель, который хотел сообщить ему кое-что относительно японца или же осведомиться о том, как он устроился на новом месте. Скорее всего это был он… Кейт вслух повторил это предположение и положил трубку на стол. Но в тот самый момент, как он коснулся трубки телефона, внутренний голос подсказал ему, что лучше не отозваться, убежать, пользуясь временной темнотой, убежать в пустыню и проложить себе дорогу к западным горам.

Но решительным движением руки он поднес трубку к уху и отозвался.

Звонил не Мак-Довель. И не Смит…

К великому изумлению Кейта, прорвав ткань грозы, к нему донесся голос Мириам Киркстон…

ГЛАВА VII

Почему Мириам Киркстон решила вызвать его в такой странный час, когда небо раздиралось ослепительными молниями, а земля трещала под сатанинский хохот грома?

Вот какой вопрос заполнил все мысли Кейта, когда он прислушивался к голосу девушки, находившейся на противоположном конце провода. Мириам говорила напряженным, высоким дискантом, точно боялась, что гроза прервет ее посреди разговора. Это был чисто инстинктивный импульс, которому девушка повиновалась.

Она сообщила Кейту, что звонила в канцелярию Мак-Довеля, но, к сожалению, слишком поздно, так как он, Кейт, уже вышел и направился в бунгало Брэди.

Она много раз извинилась за то, что беспокоит его в первый же день возвращения из столь утомительного путешествия, но выразила уверенность, что он вполне поймет и ее, и ее состояние. Она просила его прийти к ней сегодня же вечером, в восемь часов.

Это слишком важно для нее! Может ли она надеяться на то, что ее просьба будет выполнена?

Еще до того, как он успел самому себе задать вопрос, как быть и что делать, он ответил положительно. Он услышал «Благодарю вас!»и «Всего хорошего!», вслед затем повесил трубку и задумался. Насколько он мог припомнить, она произнесла всего-навсего семь слов. Как странно, что молодая девушка, совершенно не считаясь с ужасной грозой, пожелала его немедленно видеть! Почему она не могла подождать, пока пройдет буря?

Стук в дверь перебил его размышления. Он тотчас же открыл дверь и увидел перед собой человека, который, несмотря на то, что промок до нитки, взглянул на него с самой приветливой улыбкой на свете. Это был Валли, японец, присланный Мак-Довелем. Он был не выше шестнадцатилетнего мальчика. С глаз его, ушей, носа и волос струились потоки воды, а широкий плащ оттопыривался от множества узлов, которые он старался защитить от дождя в то время, как подымался на холм.

Он понравился Кейту с первой же минуты. У него не хватило силы противиться обаянию чудесной улыбки, и, когда японец, словно болонка после бани, прошел в кухню, он последовал за ним и помог избавиться от узлов и пакетов. А за это время милый японец успел уверить своего будущего хозяина, что погода очаровательна, что он рад служить у него, что его зовут Валли и что он надеется получать по пяти долларов в неделю, так как готовит «по-небесному».

Кейт искренне хохотал, слушая его, а японец пришел в такой восторг, рассмотрев все вокруг, что решил немедленно приступить к делу. В продолжение часа или больше того ему была предоставлена полная свобода действий, и в самом скором времени всевозможные стуки и запахи довели до сведения хозяина, что кок не теряет золотого времени и делает все возможное для проявления своих неземных кулинарных способностей.

Кейт воспользовался приходом Валли как предлогом для того, чтобы поговорить по телефону с Мак-Довелем. В глубине души он признался самому себе, что ему искренне хочется еще раз послушать голос инспектора. Он не скрывал того, что в основе его желания лежит боязнь перед Смитом и, кроме того, некоторая надежда на то, что Мак-Довель даст ему кой-какие разъяснения касательно странной просьбы девушки немедленно явиться к ней.

Гроза несколько ослабела, и начал падать упорный, мелкий дождик, который нисколько не мешал ясности и четкости разговора. Кейт с огромным удовольствием отметил про себя, что голос Мак-Довеля звучит по-прежнему приветливо и дружески, и вывел из этого естественное заключение, что если у Смита и возникли кое-какие сомнения, то до поры до времени он держит их про себя.

Кейт искренне изумился, услышав, что инспектор первый упомянул имя Мириам Киркстон.

— Насколько я могу судить, она просто горит желанием как можно скорее повидаться с вами! — сказал он. — Не скрою от вас, Коннистон, что вся эта история несколько смущает меня, и я хотел бы поговорить с вами до того, как вы побываете у нее сегодня вечером.

Кейт понюхал воздух.

— У меня такое впечатление, — сказал он в ответ, — что через полчаса Валли позвонит к обеду. Почему бы вам в таком случае не накинуть да себя непромокаемый плащ и не пожаловать ко мне на обед? По-моему, вы поступили бы чрезвычайно остроумно!

— Я иду к вам! — ответил немедленно инспектор. — Ждите меня!

Ровно через пятнадцать минут Кейт помогал ему снимать мокрый плащ. Он ждал, что Мак-Довель первым делом сделает несколько замечаний относительно уюта квартирки, теплой печки и аромата, доносящегося из кухни, но инспектор тут же на месте разочаровал его. Простояв несколько секунд спиной к печке и набивая в это время трубку, он всем своим видом не скрывал того факта, что его мозг занят вещами более серьезными, чем обед и уютная обстановка.

Вдруг его взор остановился на телефоне, и он кивнул головой по его направлению.

— Надо думать, Коннистон, что ей не терпится — так она хочет видеть вас! — воскликнул он, и в его голосе зазвучали вопросительные нотки. — Я имею в виду мисс Киркстон.

— Да, поневоле создается такое впечатление…

Мак-Довель уселся в кресле и чиркнул спичкой.

— По-моему, она чрезмерно нервничает… — заметил он между отдельными затяжками. — Вы ничего не имеете, Дерри, против того, что я вас занимаю этими делами и расспросами?

— Что же я могу иметь против этого? — воскликнул Кейт. — Правду вам сказать, я надеялся, что вы дадите мне кое-какие разъяснения по этому самому делу…

Беспокойное выражение мелькнуло в глазах Мак-Довеля.

— Конечно, странно, что она позвала вас… так скоро… и к тому же в такую грозу… Не правда ли? Она полагала, что застанет вас еще в моей конторе. Мне даже по телефону передалось ее волнение, и я думаю, что она действовала под влиянием сильнейшего импульса.

— Очень может быть!

Гость помолчал некоторое время, причем внимательно смотрел на Кейта, словно желая выяснить кое-что касательно его.

— Я не стану долго рассказывать вам о том, что я далеко не безразлично отношусь к мисс Киркстон, — продолжал он. — Видите ли, в чем дело. Вы не знали этой девушки до убийства ее отца. Она находилась тогда в школе, а вернувшись домой, не застала уже вас, потому что вы отправились на поиски Кейта. Признаюсь вам, Коннистон, что никогда еще до тех пор я не увлекался так женщиной, но Мириам была самой прекрасной девушкой, какую мне когда-либо приходилось видеть. Я готов отдать все, лишь бы точно установить день и час, когда с ней произошла такая поразительная перемена. Если бы я знал эту дату, возможно, я вспомнил бы какое-нибудь событие, повлиявшее на нее. Приблизительно месяцев шесть назад она начала проявлять какой-то совершенно непонятный интерес к судьбе Джона Кейта. Вот именно с тех пор, Коннистон, меня и стала беспокоить явная перемена в ней. Я ничего не понимал, так как она ничем особенным не выдавала своего состояния, но я не мог не заметить, что она увядала буквально на моих глазах. По сравнению с тем, чем она была раньше, теперь она — увядший, бледный и больной цветок. В то же время я уверен, что это — не болезнь, разве только душевного характера. У меня имеется кое-какое подозрение, но почти невозможно передать его словами. Но вот что, друг мой… Вы будете сегодня у нее. Вы останетесь наедине с ней, будете говорить с ней, узнаете, вероятно, довольно много, и весьма возможно, что вам удастся выяснить то, что, как рак, терзает мой мозг. Хотите ли вы помочь мне разгадать эту странную тайну?