Старая дорога - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 35

— Я сказал им, что мы хотим проделать маленький опыт, и предупредил, чтобы они отошли, — сказал Боолдьюк. — Патроны готовы, они с двухминутными запалами. Одного достаточно.

Они смотрели на яростно бурлящую воду и бревна, отделявшие их от главного затора. Вот где ловушка! При большой осторожности и счастье можно миновать ее, но вернуться назад, да еще в течение тех двух минут, пока будет гореть фитиль…

— Тотчас после взрыва вся масса двинется… Ясно, что нам надо будет спешить, мсье, как только мы вставим патрон!

Какая-то сила заставила Клифтона обернуться так, чтобы он мог видеть Антуанетту Сент-Ив. Она стояла с полковником Денисом немного впереди других. Клифтон снова повернулся к Боолдьюку.

— Идем?

— Да, прямо на тот клочок белой пены. Старайтесь добраться до затора. Если один из нас упадет, другой должен идти дальше.

Крик, такой пронзительный, что он был похож на вопль, раздался на берегу, когда они прыгнули в бурлящую стремнину. Клифтон услышал крик, ножом полоснувший его, услышал и свое имя, но потом все заглушил рев воды, грохот сталкивавшихся и кружившихся стволов. Он не видал Боолдьюка, не поднимал глаз, стараясь выбрать для ног упор понадежнее. Два раза расступалась под ним плавучая масса, и он уходил в воду по колено; раз провалился по пояс, но с молниеносной быстротой выбрался наверх, не дав ловушке захлопнуться над ним. На все ушло три четверти минуты. Он достиг затора. Вслед за ним добрался и Боолдьюк, землисто-серый, слегка прихрамывающий и весь мокрый.

Еще минута, и они нашли выемку в самом центре затора, почти непосредственно за кучей камней и песка, которая сдерживала его. Здесь явственно чувствовалось, с какой силой прорывалась вода по обе стороны. Они угадали верно. Если бы удалось поднять здесь рычаг — древесный таран в десять тысяч тонн унес бы весь хурдовский обвал, как клочок бумаги.

Делфис вынул из кармана непромокаемую коробку спичек. Клифтон держал запальные трубки, плотно сложив их вместе; когда они загорятся, он опустит их в глубокую расщелину скалы.

Только когда спичка загорелась в руках Боолдьюка, Клифтон заметил, что у него руки дрожат, и поднял глаза. Лицо Боолдьюка было искажено страданием.

Несколько искр, шипение, треск… запал скользнул в самую гущу деревьев, едкий дымок поднялся из щели.

Спустя полсекунды Клифтон с ловкостью кошки уже выбирался из впадины. Он поднялся на гребень и увидал толпу на берегу. Она подвинулась ближе к краю. Денис и Антуанетта в высоких сапогах. Она стояла у самой воды, волны, пенясь, набегали ей на ноги. Клифтона поразило, что все от нее отстали, даже Денис; даже Анжелика и Катрин; она стояла одна на выступающем камне, словно собиралась идти ему навстречу. Она протянула руки, когда он показался, и как будто звала его.

Дойдя до края неподвижного затора, он оглянулся на Боолдьюка. Делфис медлил, ужасно медлил. Голова и плечи его только-только показались из впадины. И вдруг ужас охватил Клифтона: он увидел, что Делфис с трудом ползет на четвереньках!

Он бросился назад. Крик вырвался у стоявших на берегу.

Делфис упал навзничь, с трудом приподнялся, шатаясь, как пьяный, и снова свалился бы, если бы подоспевший Клифтон не подхватил его. Делфис прошептал белыми губами:

— Нога… не действует… кажется, раздроблена…

Несколько драгоценных секунд он камнем висел на руках Клифтона. Тот обошел его спереди и подставил спину. Взвалил Делфиса к себе на плечо, как мешок с зерном. Перескакивая с бревна на бревно, он кинул взгляд вперед и понял, почему никто не спешит на помощь с берега. Проход между скалами и берегом очистился на несколько минут, и бревна летели, сталкивались, трещали; уже начинал образовываться затор, но все же ни одно живое существо не могло бы теперь пробраться через эту полосу.

Боолдьюк старался соскользнуть с его плеч.

— Идите один! — просил он. — Вам не удастся… со мной.

Клифтон крепко обхватил его. Но вдруг поскользнулся и упал. Падая, видел помертвелые лица людей на берегу и Антуанетту на самом краю камня. Он улыбнулся ей. Она увидела, должно быть, и, всплеснув руками, закрыла лицо. Он пытался подняться с Боолдьюком на плече, как вдруг раздались взрывы… один… другой, почти без промежутка.

Вся масса осела, взревела река, взлетела в воздух груда камней, бревен, от грома и треска дрогнули горы и земля.

Словно чья-то могучая рука подхватила Клифтона, отшвырнула его от Боолдьюка, отбросила назад, выбросила наверх, и когда он опомнился, бревен, на которых он только что стоял, и в помине не было, Делфис исчез, со всех сторон мчались освобожденные массы леса, а с берега несся крик, какого он никогда не слыхал, — крик толпы, объятой ужасом и пораженной.

И всего громче крикнул вдруг сам Клифтон.

Не потому, что смерть была неминуема, что он должен был погибнуть на глазах этой толпы, как погиб Делфис. То, что случилось, было страшнее зрелища смерти… мужчины.

Антуанетта Сент-Ив прыгнула со своего камня прямо в водоворот бревен, отделявший Клифтона от берега.

— Я иду! — услышал он ее голос. — Я иду!

Другая фигура прыгнула вслед за ней. Альфонсо! Он прыгнул неудачно, ствол дерева отбросил его на берег, несколько рук подхватило, оттащило.

Но до Антуанетты никто дотянуться не мог. Каким-то чудом интуиции она подвигалась по кружащим, переворачивающимся, покрытым пеной стволам. Один неверный шаг — и все было бы кончено. А она будто ничего не видела, ни о чем не думала — только о Клифтоне.

Крик замер у него на губах, когда он бросился к ней навстречу, не заботясь уже о том, что ожидает его, лишь бы подоспеть к ней до рокового момента. Надежды на спасение не было никакой. Ему это было ясно и ясно тем, кто стоял на берегу. Весь затор сдвигался. Сзади вода ревела; она шла стеной. Еще полминуты… двадцать секунд… меньше, может быть…

Они встретились на площадке из бревен, величиной с полплощади пола крошечной комнатки. Антуанетта стояла в облаке тумана и брызг, позлащенных утренним солнцем, и лицо и глаза ее сияли великим торжеством, торжеством, заставившим ее позабыть, что есть нечто, именуемое смертью. Оставалось несколько минут. Он протянул к ней руки и обнял ее. Она обвила его шею руками. И заговорила, в этот час ужаса и отчаяния.

— Я люблю тебя, — говорила она. — Я люблю тебя… люблю…

К его губам прижались ее губы — не холодные от страха, а горячие, более горячие, чем в ночь урагана!

— Я люблю тебя…

Смерть была кругом… под ними… над ними. Клифтон сжал ее в своих объятиях и перевел взгляд на берег. Надежды не было, площадка уходила у них из-под ног, и он прыгнул…

И в ту же минуту домчались сюда бурлящие воды. Свет погас, и хаос поглотил их. Но он не выпускал се из рук, сжимал так крепко, что и смерть не могла бы разлучить их. Мелькнула эта мысль: «Смерть не разлучит нас».

Глава XXVII

Было одно лишь сознание: не выпускать из рук той, которая отдала себя ему в минуту, когда он был близок к смерти.

Они были под водой, и он слышал рев воды и ровный стук бревен на поверхности и еще более страшный звук, когда местами бревна, нагромождаясь, опускались на дно и взрывали самое русло реки. Попади они в такое место, их разнесет на куски, как клочок сукна, поэтому он старался подняться наверх, где смерть могла быть более милосердной.

Он удивился, как быстро, без задержек, вынесла их вода наверх. Искра надежды вспыхнула в нем; нервы и мышцы напряглись. Левой рукой он держал Антуанетту, крепко прижимая ее голову к себе. Правую он освободил.

Свежий воздух пахнул ему в лицо, наполнил ему ноздри, легкие. Он откинул свободную руку, она ударилась обо что-то — еловое бревнышко, гладкое, дюймов шесть в диаметре и не больше четырех футов в длину, — перышко в потоке; но благодаря ему Клифтон все же мог поднять из воды свою и Антуанетты головы. Она задыхалась и ловила ртом воздух. Но была невредима. Глаза ее были широко раскрыты и смотрели на него. В первый раз мелькнула у него мысль, что они будут жить.