Скованные льдом сердца - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 3

— Куда вы идете?.. И как случилось, что вы здесь одна?

— Я шла… туда, — сказала она, указывая движением головы на полосу леса. — Я шла… с ним… с моим мужем…

Голос ее оборвался и, вырвав у него внезапно руки, она подошла к саням и стала лицом к нему. На минуту в глазах ее блеснуло недоверие, точно она боялась его и готова была бороться с ним до смерти. Собаки прижались к ее ногам, и Мак-Вей увидел в свете звезд сверкание их оскаленных клыков.

— Он умер три дня тому назад, — закончила она, собравшись с силами, — и я везу его назад к своим родным в Литл-Сил.

— Но до него двести миль, — сказал Мак-Вей, взглянув на нее, как на сумасшедшую. — Вы умрете.

— Я путешествую уже два дня, — ответила женщина. — Я дойду.

— Два дня по этой снежной равнине?

Мак-Вей взглянул на ящик, жуткий и мрачный в призрачном освещении, падавшем на него. Потом он перевел взгляд на женщину. Она опустила голову на грудь, и ее блестящие волосы рассыпались по плечам. Он увидел, что она плачет.

В эту минуту какая-то волна тепла прошла по всему его существу, он молчал, охваченный величием того, чем дышала эта снежная равнина. Для него женщина была всем, что есть самого великого и прекрасного. Среди тоски и одиночества своей жизни он грезил о женщине, как о неземном существе, и вот перед ним явилось живое воплощение его мечты о женской любви и человеческом благородстве.

Маленькая хрупкая женщина шла навстречу смерти ради человека, которого она любила и который умер. С одной стороны, он знал, что она сумасшедшая. Но ее безумие было безумием любви, которая сильнее смерти, безумием веры, не считавшейся ни с бурей, ни с морозом, ни с голодом. И его наполнило желание подойти к ней, когда она стояла перед ним, склонившись на ящик, обхватить ее обеими руками и сказать ей, что он создал себе мечту о такой любви и жил ею в своем одиночестве. Она смотрела на него, как ребенок.

— Подите сюда, маленькая девочка, — сказал он. — Мы пойдем вместе. Я доставлю вас в целости в ваш Литл-Сил. Вы не можете идти одна. Вы никогда не доберетесь живой до ваших родных. Боже, если б я был на его месте…

Он остановился, встретив испуганный взгляд ее глаз, обращенных к нему:

— Что же?

— Ничего… тяжело человеку умирать и терять такую женщину, как вы, — сказал Мак-Вей. — Подождите, я посажу вас на ящик.

— Собаки не могут везти эту тяжесть, — ответила она. — Я помогала им…

— Если они не могут, я могу, — тихонько засмеялся он и быстрым движением поднял ее и посадил на ящик. Потом он снял с себя мешок, положил его позади нее и передал ей свое ружье. Женщина взглянула прямо на него, повернув к нему бледное смущенное лицо, и положила оружие себе на колени.

— Вы можете убить меня, если я не сделаю того, что должен, — сказал Мак-Вей. Он пытался скрыть счастье, которое испытывал от присутствия женщины, но оно трепетало в его голосе.

Вдруг он остановился, прислушиваясь.

— Что это было?

— Я ничего не слышала, — сказала женщина. Лицо ее смертельно побледнело. Глаза стали совсем черными.

Мак-Вей повернулся к собакам. Он взял конец ремня, держась за который женщина помогала собакам тащить тяжесть, и пустился в путь по равнине. Присутствие мертвеца всегда действовало на него подавляюще, но на этот раз было иначе. Вся дневная усталость прошла и, несмотря на тот предмет, который он помогал тащить, его наполняло какое-то странное чувство гордости — с ним была женщина.

Время от времени он оборачивался и смотрел на нее. Он ощущал ее присутствие, и голос ее, когда она говорила с собаками, звучал для него, как музыка. Ему хотелось издать громкий крик, каким они с Пелетье возбуждали свое мужество, но он подавил это желание и только свистнул. Он удивлялся, как могла женщина с собаками тащить сани. Они глубоко погружались в снег, и это еще увеличивало тяжесть. По временам он останавливался отдохнуть; наконец женщина соскочила с саней и подошла к нему.

— Я пойду, — сказала она. — Тяжесть слишком велика.

— Снег мягкий, — пояснил Мак-Вей. — Идемте.

Он протянул ей руку и с тем же странным взглядом женщина подала ему свою. Она боязливо оглянулась назад на ящик, и Мак-Вей понял ее. Он немного крепче сжал ее пальцы и притянул ее ближе к себе. Рука об руку продолжали они свой путь по снежной равнине. Мак-Вей ничего не говорил, но кровь его огнем переливалась в жилах. Маленькая рука, которую он держал, трепетала и вздрагивала. Раз или два она пробовала ускользнуть, но он крепче сжимал ее. Наконец она покорно осталась в его руке, теплая и трепещущая. Поглядывая вбок, он видел профиль женщины.

Длинная блестящая прядь выбилась из-под меховой шапки, легкий ветер поднял ее и бросил на его рукав. Тихонько, как вор, он поднял ее к губам, пока женщина смотрела прямо вперед, туда, где постепенно вырисовывалась полоса леса. Щеки его горели отчасти от стыда, отчасти от бурной радости. Потом он выпрямился и стряхнул с рукава прядь волос.

Три четверти часа спустя они добрались до опушки леса. Он все еще держал ее руку. Под лучами звезд, озарявших их, он продолжал сжимать ее, но вдруг он быстро и испуганно поднял голову.

— Что это было?

— Ничего, — сказала женщина. — Я не слышала ничего. Может быть, это ветер шелестит ветвями?

Она отвернулась от него. Собаки, повизгивая, подошли к ящику. С равнины доносились стоны ветра.

— Поднимается метель, — сказал Билли. — Должно быть, я слышал ветер.

Глава III. «В ЧЕСТЬ ЖИВОГО»

Несколько мгновений Билли стоял, стараясь определить тот звук, который не походил на завывание ветра среди равнины.

Он был уверен, что слышал его… слышал что-то совсем близко, точно у своих ног, и это был звук, который он никак не мог объяснить себе. Он посмотрел на женщину. Она не сводила с него глаз.

— Теперь и я слышу, — сказала она. — Это ветер. Он испугал меня. Он издает иногда такие звуки, когда носится по равнине. Несколько времени назад… я подумала… мне показалось… точно я слышу… плач ребенка…

Билли видел, как она прижала руки к горлу, и в глазах ее выражались страх и мука, никогда не покидавшие ее. Он понял. Она была готова продолжать путь под страшные песни ветра. Он улыбнулся ей и заговорил с ней голосом, каким он говорил бы с маленьким ребенком.

— Вы устали, маленькая девочка?

— Да… да… я устала…

— И прозябли и проголодались?

— Да.

— Ну, так мы остановимся в лесу.

Они пошли дальше, пока не дошли до еловой чащи, в которой можно было укрыться от снега и ветра. На земле лежал ковер хвои. В темноте Мак-Вей начал весело насвистывать. Он развязал мешок и постелил одно из одеял на ящик, а другое накинул на плечи женщины.

— Сядьте тут, пока я разведу огонь.

Он сгреб кучку хвои на драгоценный кусок березовой коры и зажег огонь. Потом при мерцающем свете он нашел еще топливо и подбросил в костер, пока пламя не поднялось до его головы. Лица женщины не было видно, но казалось, что она засыпает, пригревшись у огня. Полчаса Мак-Вей собирал топливо, пока не набрал большую кучу.

Потом он выгреб толстый слой угля, и скоро запах кофе и поджаренной ветчины пробудил его спутницу. Она подняла голову и скинула одеяло, покрывавшее ее плечи. Там, где она сидела, было тепло, она сдвинула шапку с головы, и он дружески улыбнулся ей из-за костра. Ее темные с бронзовым отливом волосы упали на плечи и загорелись отсветами огня. Несколько мгновений она сидела, не замечая этого, Устремив глаза на Мак-Вея. Потом она забрала волосы в руки, Разделила на пряди и заплела в тугую косу.

— Ужин готов, — сказал он. — Вы там будете есть?

Она кивнула и первый раз улыбнулась ему. Он принес ветчину, хлеб, Кофе и другую еду из своего мешка и положил их на свернутое одеяло между ними. Он сел против нее, скрестив ноги. Первый раз он заметил, что у нее не черные, как ему показалось раньше, а голубые глаза и на щеках играет румянец. Румянец сгустился, когда он посмотрел на нее, и она опять улыбнулась ему.