Учебник жизни для дураков - Яхонтов Андрей Николаевич - Страница 15

Именно любовь — к футболу, прежним и новым семьям, к дочери дипломата — толкала его на все новые безрассудные поступки.

Ночью он позвонил мне из милиции: — Слушай, меня тут замели… Понимаешь, чтобы ее папаша-дипломат нас не Застукал, пришлось вылезать из окна… А там же охрана. Ну, зацепился за древко… Знаешь, на каждом посольстве национальный флаг. Одним словом, падая, я его сорвал. Подвези пару бутылок коньяка. Нет, лучше шесть. Нет, лучше дюжину.

С коньяком я прибыл в милицию. И когда входил внутрь, услышал взрывы хохота. Громче всего звучал смех самого Маркофьева.

Я застал замечательную сцену. Посреди комнаты стоял ящик шампанского, вокруг сидели пьяненькие милиционеры. Маркофьев травил анекдоты. Стражи порядка забыли о протоколе, который намеревались составить. Такого количества хохм они, наверное, не слышали за всю свою жизнь. Под утро послали дежурного на мотоцикле за ящиком виски.

Уходя и прощаясь, Маркофьев лобызался с милиционерами, как с самыми близкими друзьями.

Он, конечно, был само обаяние, эта его симпатичная полнота, это неумение приспособиться к жизни, столь очевидное, что вызывало (особенно у женщин) немедленное желание ему помочь…

Да что говорить: он был несгибаем в своем простодушии.

Во время приемных экзаменов, мягко улыбаясь, сообщал абитуриентам:

— Я — председатель Студенческого Научного Общества. Хочу и могу вам помочь. Пригласите меня в ресторан, а я окажу вам содействие при поступлении. Вы должны приучаться делать так, как принято в наших кругах…

Надеюсь, не надо вам объяснять, сколь многое в жизни мужчины зависит от жены.

Может быть, поэтому Маркофьев и обзавелся сразу несколькими.

А я все никак не мог убедить одну-единственную выйти за меня. Хотя у нас было столько общего! Мы любили музыку, любили выставки, любили читать книги и говорить о прочитанном. Это были лучшие часы, когда мы встречались — и гуляли по улицам, обсуждали, спорили…

Маргарита заканчивала музыкальное училище. Пыталась сама сочинять, участвовала в концертах. На одном из выступлений должна была исполнить «Грезы любви» Шумана, но разволновалась, ничего у нее не получилось. А другие пьесы не могла выучить до конца и очень из-за этого переживала.

На первое свидание ко мне она пришла с мамой. И уже этим я был потрясен. Именно такие, идеальные отношения между родителями и детьми виделись мне прообразом отношений в нашей будущей семье.

УМНЫЙ, по-вашему, ОБРАДУЕТСЯ, ЕСЛИ К НЕМУ НА СВИДАНИЕ ВМЕСТЕ С ДОЧКОЙ ПРИТАЩИТСЯ ЕЕ МАТЬ?

А я радовался. Мне казалось, это очень хорошо, что мама хочет на меня посмотреть. Познакомиться. Да и что мне было скрывать — я же не замышляв ничего плохого! Все мои помыслы и намерения были чисты и лежали как на ладони.

На следующее свидание они опять приехали вместе. Мы пошли в кафе.

А на третье свидание приехал ее папа. Посмотрев на меня, он сказал:

— Ну, что ж, дочка, ничего лучше все равно пока нет… Соглашайся.

ЗАМУЖ НАДО ВЫХОДИТЬ ПО ПЕРВОМУ ТРЕБОВАНИЮ, ПО ПЕРВОМУ ПРЕДЛОЖЕНИЮ, пусть даже ваш жених крив, хром, стар или беден. Главное — выскочить за него, а после осмотритесь, разберетесь, найдете кого-нибудь более подходящего. А если будете слишком разборчивы и капризны, рискуете вообще остаться на бобах. Кроме того, на мужчину, так же как на всех людей вообще, распространяется житейское правило: нужно то, что принадлежит другому — будь то жена, машина или зажигалка; мужчине, так же как и всем людям вообще, присуща психология покупателя: другие хватают — и я возьму, а лежит и никто не берет— так и мне на кой?

ЛИТЕРАТУРНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. Вот наиболее яркий пример неправильного поведения женщин. «Бесприданница» Островского. Лариса, за которой увивается будущий муж-бедняк Карандышев, лихой красавец Паратов и два купчика помельче. Трагедия несчастной в том, что она непременно хочет выбрать кого-то одного. В то время как могла бы приобрести всех четверых: жила бы с мужем, удовольствие получала с Паратовым, а с купчиков бы тянула деньги и ездила с ними развеяться в Париж. Разве плохая схема? И сама довольна, богата и весела, и сколъ-киерядом с ней счастливы… Нет, и сама не насладилась жизнью, и других обездолила.

Впрочем, таким был XIX век, сплошь населенный Кабанихами.

— Главный изъян современного воспитания, — говорил Маркофьев, — что нас постоянно приучают делать выбор. Либо то, либо это… Либо одна жена, либо другая… Либо один способ дохода, либо другой… Либо гороховый суп, либо щавелевые щи… Эта убогость и ограниченность проистекают от скудости ума! Почему нужно выбирать? Ограничивать себя? Лично я хочу одновременно и эту жену, и ту, и другую, и третью… И горох, и щавель, и пюре из шампиньонов — и все сразу, одновременно… И этот автомобиль, и тот, и еще гоночный впридачу! И все награды мира я хочу получить! И всеми женщинами овладеть! И все деньги заграбастать! И во всех океанах искупаться! И всеми винами насладиться! И все должности и посты занять! К черту оковы выбора! К черту сдерживающие рамки! К черту любые ограничения! Да здравствует безграничность! Да здравствует торжество вседозволенности и всеохватности! Ура!

Двойная или даже тройная жизнь, двойная или даже тройная мораль, двойные или даже тройные заработки… И стандарты… Что вы предпочтете, выберете? Неужели удовольствуетесь скучным и единственным вариантом жизни? Но зачем существовать убого, если можно наполнить бытие множеством разнообразных всевозможностей? Что лучше: одна жена или две? Или даже три? Что лучше: одна зарплата или несколько счетов в различных банках? Одна мораль позволит вам одно, две морали — в два раза больше! Чем больше у вас всего — тем лучше! Тут не о чем даже рассуждать, любой здравомыслящий человек с этим согласится. Набирайте всего впрок, а потом разберетесь: что подойдет, что нет. Так или иначе у хорошего хозяина все идет в дело.

Что выиграл Гоголь, когда сжег второй том «Мертвых душ»?

Только проиграл — в гонораре.

То, что Маркофьев был отличным хозяином, видно уже по тому, что всеми жизненными благами, а также могущими понадобиться дубликатами, копиями, и оригиналами документов, он обзаводился с размахом и ни в чем себе не отказывая.

И главная его жена — Лаура — была под стать мужу. Ее самым часто произносимым восклицанием было: «Это что? Мне тоже нужно!» Так она реагировала на любую покупку, сделанную ее подругами и знакомыми, на любое приобретение, совершенное главой правительства или государства, на любую вещь, увиденную в витрине или на демонстрации мод…

— Я — человек без кожи, — признавался мне Маркофьев. — Все, буквально все меня задевает, трогает, волнует, возбуждает. Женские ноги и мужской ум, личное преуспеяние и чужие доходы… Все касается меня очень живо и близко, все побуждает действовать…

Новый год Маргарита встречала не со мной, а с военным, молодым офицером. Они познакомились где-то на улице или в метро. Меня на этот Новый год не позвали. Военный решил покорить сердце возлюбленной неожиданным маневром: принес петарды и стал запускать их с балкона. Пока запуск осуществлял он сам, все шло нормально. Но стоило ему привлечь к операции Маргариту, случилась беда. Петарда взорвалась у нее в руках. К счастью, обошлось без серьезных травм, однако взрыв произвел на Маргариту столь сильное впечатление, что военный получил отставку.

После этого события Маргарита (или ее мама) сделали окончательный выбор. Это было так естественно и понятно: жизнь со мной по крайней мере не таила угрозы взрыва или увечья.