Дождик в крапинку - Яхонтов Андрей Николаевич - Страница 20

Сережа опустился на лестничные ступени. Антон помедлил и сел рядом. Мама много раз повторила: ступени каменные, холодные, на всю жизнь застудишь спину…

Взрослые, когда предостерегают, считают обязательным преувеличить опасность. Разве можно простудиться на всю жизнь? Сказала бы, на год — и правдоподобней, и впечатляет гораздо сильнее. Шутка ли — год не гулять…

Не умеют взрослые таких простых вещей понять.

То же и с запретом играть спичками. «Нельзя — а то случится пожар!» Допустим. Но вот закавыка: к их дому лепится пожарная лестница, якобы по ней жильцы могут спуститься в случае необходимости. Значит, она всегда должна быть в полной готовности к спуску? Так? А ее взяли и обшили снизу щитами высотой в два человеческих роста. Чтоб дети не баловались и не забирались высоко? А если пожар?

Да и можно ли всерьез поверить в страх взрослых перед пожаром, если к дому лестница примыкает только у самой крыши? Дотянуться до нее, даже из ближайших окон, дело немыслимое. Антон со многими старшими по этому поводу толковал, но вразумительного объяснения так и не добился.

Папа вспоминал; во время войны по лестнице взбирались ночью на крышу (и он тоже взбирался). чтобы обезвреживать фашистские зажигательные бомбы. Эта версия оправдывала название «пожарная», но как-то, проникнув с ребятами на чердак. Антон призадумался: почему нельзя было подняться на крышу по ступенькам?..

— Ну? — нетерпеливо подтолкнул Антона Сережа.

— Это, правда, не совсем про чертей, — предупредил Антон.

— Все равно!

— Дело было в одном городе. Работники милиции раскрыли кражу. Из аптеки были похищены редкие лекарства. И вот милиционеры везли воров в тюрьму. Поздно ночью. Один работник милиции, который сидел у окна, вдруг замечает: за окном автомобиля вырисовываются контуры какой-то другой машины. Как бы полупрозрачной. И куда бы милиционеры и своей машине не свернули — та, другая машина их преследует…

Антон моргнул, отстранился от картины ночной, погони и посмотрел на Сережу. Тот вперился в Антона, но видел, наверно, милиционеров, воров, загадочную машину.

Все же Антон колебался. Вдруг Сережа спросит, откуда он эту историю узнал?

Давно это произошло. Антон ездил с родителями в гости к их знакомым. Возвращались троллейбусом. Было темно. Где, мимо чего проезжали — не различишь. Тогда Антон и обратил внимание — за окном висело, следовало за ними светящееся отражение троллейбуса. Взмахнул рукой — и в полупризрачном соседнем вагоне нашел темную фигуру, взмахивающую рукой. Пассажир двигался по проходу к передней двери. И там, рядом, тоже кто-то двигался.

Антону пришло в голову: что, если отражение только кажется отражением?

— Чего замолчал? — очнулся Сережа.

Конца приключения Антон не знал. То есть ясно было, загадку раскроют, жуликов поймают, но как это произойдет — следовало придумать.

— И тогда следователь вспомнил, что рассказал ему тот милиционер. Ну, про прозрачную машину. И вот он тоже ваял с собой сотрудников покрепче, сел в машину и поехал по городу. И только они выехали, он увидел прозрачную машину…

Во дворе звякнуло окно. Раздался голос Сережиной матери:

— Сережа, домой немедленно!

Сережа выскочил во двор и крикнул, что идет. Вернулся умолять Антона:

— Быстрей! Быстрей!

— Стали стрелять. А пули проходят сквозь ту машину — и все. И полковник тогда решил пойти на риск. И резко повернул руль, когда ехали по мосту. А бандиты не успели сообразить и за ними упали в реку. Но полковник-то успел своих предупредить, и они двери машины открыли и успели выпрыгнуть. А бандиты не успели и все утонули. Вот, — закончил Антон.

Дверь открыл дедушка. Ничего не сказал. Шаркая, шел впереди. Потом, видно, передумал, повернулся к Антону.

— Ты когда обещал вернуться?

Антон молчал.

— Если дал слово, надо его держать. Имей в виду, я на тебя обиделся.

И свернул не к себе, а к бабе Лене. Мама кроила светло-серый материал.

— Ну ты и гулена, — подняла она голову. — Проголодался? Салат под салфеткой, а хлеб в шкафу.

О чем-то он собирался ей сообщить? Ах, насчет белки…

— Ты ела уже? — спросил он.

— Я не хочу.

Он наблюдал за ней. Остреньким мелком вела пунктирную линию. Оборвала. Отложила мел и линейку.

— Я пятерку по чтению получил, — сообщил он.

— Молодец, — обрадовалась мама. — Только ведешь ты себя плохо. Исправляйся. Я у бабы Лены наперсток брала. Отнеси ей, пожалуйста.

Дедушки у бабы Лены уже но было. А баба Лена сидела у стола. Воспаленный отсвет оранжевого абажура румянил ее морщинистое лицо. Руки, худые и бледные, теребили носовой платочек. Неприятно на них смотреть. Когда Антонина Ивановна говорила кому-нибудь: «Ты из меня вес жилы вытянул», он представлял руки бабы Лены и машину, почему-то наподобие точильной, с вращающимся колесом, которая тянет и наматывает жилы на специальные деревянные катушки.

— Антоша, голубчик, где ты так поздно задержался?

— Гулял, — сказал он.

— Дедушка очень волновался — ты ведь обещал рано вернуться.

— Да знаю уже, — оборвал ее Антон.

— А ты не сердись, голубчик. Ты послушай меня. Обманывать нехорошо. Ты не обижаешься, что я тебя голубчиком называю? А то папе это слово не нравится. Он считает, оно больше на голубец похоже, чем па голубя.

— Ничего, меня называй, — разрешил Антон. И спросил: — А если я историю интересную придумал… Сам… Это тоже обман?

— Смотря какая история, — сказала баба Лена.

— Ну, фантазия… Так просто…

— Вот я тебе пример приведу. Пастушок один пас стадо коров и решил напугать людей. Прибежал в деревню и давай кричать: «На стадо напали волки!» Мужики похватали колья я добежали отгонять волков. Мальчик над ними посмеивается. Он и другой раз так же их напугал. И опять мужики похватали колья. А потом на стадо действительно напали волки. Мальчик прибежал, кричит, а никто ему не верит.

— И что? — спросил Антон.

— Как что? Волки загрызли стадо.

— А еще что-нибудь можешь рассказать? — попросил Антон.

— Про другого мальчика. Про то, как он обманывал, а потом раскаялся. На углу дома, где он жил, сидел слепой старичок и просил милостыню. И все, кто проходил мимо, давали ему монетку, чтобы слепой мог купить себе хлеба. А мальчик решил над ним пошутить и дал ему вместо монетки старую стершуюся медаль. Слепой пошел в булочную, а булочник его поколотил…

— Ай! Слепого?

— Ну да. А мальчик это видел. Видел, как слепой после этого заплакал. Он ведь слепой, его каждый может обидеть. И мальчик после этого тоже много плакал, ему жалко стало старичка. Папа его спросил: «Что ты плачешь?» И мальчик ему рассказал. И тогда папа взял его за руку, и они пошли к слепому. Папа дал старичку денег, а мальчик извинился перед ним. И слепой его простил.

— А если тебя обманывают… можно обмануть в ответ? — спросил Антон.

— Нет, — сказала баба Лена. — Никогда, совсем никогда нельзя обманывать. И тогда человек, который тебя обманул, глядя на тебя, поймет, что поступил скверно. Ему стыдно станет. И он тоже перестанет обманывать.

Антон вспомнил красное, в пунцовых пятнах лицо Лырской…

— А у дедушки попроси прощения, — посоветовала баба Лена. — Если сделал плохой поступок — надо честно в нем признаться, раскаяться. И тогда он как бы исчезнет…

— А если не попрошу?

— С тобой останется. И тебе тяжело так будет. Чем дальше — тем тяжелее…

Он зашел к дедушке, и дедушка его простил. И действительно, стало легче.

Вернулся рассказать об этом бабе Лене.

— И всегда так надо делать, — похвалила его она.

Мама уже выключила верхний свет. Сидела возле настольной лампы.

— Ты не ложишься еще? — спросил он.

— Мне поработать надо. Спокойной ночи.

Оп разделся и лег, но решил дождаться папы. Глаз не закрывал.

На потолке шевелилась сутуловатая мамина тень. Мама шила: делала она это совершенно бесшумно, только изредка шуршал материал, да слышно было, как она обкусывает нитку.