Девушка на скале - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 14

— Нипу-уин-уйю! — сказал он.

Его глаза горели в темноте, как две огненные точки. Дрожь пробегала по его телу. В первое мгновение отец Ролан, казалось, не слышал его слов. Затем он крикнул:

— Ударь их кнутом! Сдвинь их с места!

Индеец повернулся к собакам и стал рассматривать свой длинный бич.

— Нипу-уин-уйю! — снова пробормотал он.

Хлыст просвистел над собаками и опустился на спину вожака. Тот зарычал, затем натянул постромки, и упряжка двинулась дальше. Мукоки побежал вперед и занял свое место.

— Что он сказал? — спросил Дэвид.

— Он суеверен и глуп, — проворчал отец Ролан. — Он говорит, что старый Бобр издал вой смерти.

Они продвинулись еще на сотню шагов, и Мукоки остановил упряжку. Дэвид и отец Ролан подошли к индейцу. Смотря прямо вперед, собаки тихо скулили. Указав на темное пятно, находившееся в пятидесяти шагах от них, отец Ролан сказал Дэвиду:

— Вот хижина Тэвиша. Идемте. Мы узнаем в чем дело.

Мукоки остался у саней. Дэвид и отец Ролан приблизились к странной темной хижине, в которой не слышалось признаков жизни. Взглянув на хижину, Дэвид вспомнил все то, что отец Ролан рассказывал о Тэвише. Его сердце забилось быстрее. Дрожь пробежала по его спине, и его охватил непонятный страх.

— Тэвиш! Тэвиш! — прокричал отец Ролан, и они подошли к самой двери.

— Посмотрите, — обратился отец Ролан к Дэвиду. — От двери недавно отгребли снег. Мукоки просто глуп и суеверен. На мгновение он и меня испугал.

В его голосе слышалось облегчение. Дверь хижины не была на запоре, и отец Ролан решительно распахнул ее. Внутри царила кромешная тьма, но струя теплого воздуха пахнула им в лицо. Отец Ролан рассмеялся.

— Тэвиш, вы спите? — прокричал он.

Ответа не последовало. Отец Ролан переступил порог.

— Он только недавно ушел. В печке еще есть огонь. Мы расположимся здесь, как дома.

Он пошарил в карманах, вытащил спичку, чиркнул ею и зажег маленькую, свешивающуюся с потолка лампу. В ее свете лицо отца Ролана казалось странным и напряженным, а рука, в которой он держал зажженную спичку, слегка задрожала.

— Странно, очень странно, — проговорил он, как бы про себя, а затем прибавил: — Прямо нелепо! Я вернусь к саням и успокою Мукоки. Он дрожит от страха. Он верит, что Тэвиш в союзе с дьяволом. Он говорит, что собаки это знают и предупредили его. Забавно. Ужасно забавно, не правда ли?

Он вышел. Дэвид остался стоять на месте, озираясь при тусклом свете лампы. Ему казалось, что вот-вот Тэвиш вылезет из какого-нибудь темного угла или из-под груды одеял, наваленных на скамейке, стоявшей в дальнем конце комнаты. Он находился в большой комнате, футов в двадцать длиной и почти столько же шириной. Через несколько секунд Дэвид убедился, что он был в ней единственным живым существом, если не считать маленькой серой мыши, которая бесстрашно подошла к самым его ногам. Затем он увидел вторую мышь и третью, вокруг себя и над собой услышал шум, возню и топот крохотных лапок. Хижина была населена мышами, которые без страха двигались около него и, казалось, чего-то ждали. Дэвид так и не сдвинулся с места, пока отец Ролан не вошел снова в хижину.

— Они здесь кишмя кишат, — недовольно проговорил Дэвид, показывая на пол.

Отец Ролан, пришедший, по-видимому, в хорошее настроение, снял рукавицы и весело потирал руки над печкой.

— Любимцы Тэвиша, — усмехнувшись, объяснил он. — Он говорит, что они развлекают его. Мне случалось видеть, как целая дюжина их сидела у него на плече. Забавно, забавно.

Внезапно отец Ролан заглянул в печку.

— Не прошло и часу с тех пор, как он подкладывал дрова, — заявил он. — Удивительно, где он шатается в такое время. Собак тоже нет.

Он внимательно осмотрел стол.

— Ужин не приготовлен. Сковородки вымыты. Мыши голодные. Он должен скоро вернуться. Но мы не станем ждать его: я проголодался.

Говоря все это, отец Ролан накладывал в печку дрова. Мукоки стал вносить в хижину все необходимое для ужина. В его глазах еще светился тревожный огонек. Он двигался бесшумно, словно опасался кого-то разбудить своими шагами. Дэвид заметил, что индеец боялся мышей. Когда они сидели за ужином, мышь пробежала по его рукаву, и он с отвращением сбросил ее.

— Мышь много! — вздрогнув, проговорил он на своем ломаном языке.

Он поспешно закончил ужин, забрал свои одеяла и, сказав отцу Ролану несколько слов на наречии племени кри, вышел из хижины.

— Он говорит, что мыши — это маленькие дьяволята, — сказал отец Ролан, задумчиво глядя ему вслед. — Он будет спать около собак. Он думает, что Тэвиш укрывает у себя в хижине злых духов, которые приняли образ мышей.

Отец Ролан и Дэвид долго сидели и курили свои трубки, ожидая Тэвиша. Отец Ролан удивлялся, но вместе с тем не беспокоился.

Подул легкий ветер. Что-то стало ударяться о наружную стену хижины. Заметив направление взгляда Дэвида, отец Ролан объяснил:

— Тэвиш подвешивает там мясо. Я забыл про эту кладовку, не то мы бы сохранили свои запасы.

Он взъерошил густые седеющие волосы.

Дэвид старался не обнаружить своего все возраставшего беспокойства. В каждом новом звуке ему чудились шаги возвращающегося Тэвиша. Он составил окончательный план действий. Тэвиш войдет; начнутся, конечно, взаимные расспросы, быть может, пройдет полчаса в курении и болтовне, прежде чем ему удастся перевести разговор на реку Файрпен. 3атем он покажет Тэвишу карточку и будет следить за впечатлением, какое она произведет. С безразличным видом Дэвид стал ходить по комнате, рассматривая вещи Тэвиша. Их было немного. Около скамейки стоял маленький окованный сундучок. Дэвиду хотелось знать, открыт ли сундучок, и что в нем содержится. Стоя рядом с ним, он отчетливо слышал «тук-тук-тук» куска мяса, висевшего снаружи; казалось, что кто-то отрывочно, беспорядочно выстукивает с помощью азбуки Морзе слова.

Отец Ролан прислушивался к тихим ударам о бревенчатые стены хижины.

— Тэвиш слишком низко повесил мясо, — с сожалением сказал он. Большая небрежность с его стороны, разве только у него там целая ляжка оленя.

Он медленно начал раздеваться и проговорил:

— Мы можем спокойно ложиться спать. Когда Тэвиш покажется, собаки залают, как бешеные, и разбудят нас. Сбросьте со скамейки одеяла Тэвиша и располагайтесь там. Я предпочитаю спать на полу. Всегда предпочитал. Хороший гладкий пол…

Его речь прервало появление Мукоки, открывшего дверь в хижину и просунувшего в нее голову и плечи. Глаза индейца горели, когда он, жестикулируя худой темной рукой, стал что-то быстро говорить отцу Ролану на своем родном языке. Лицо отца Ролана, покрывшееся от неудовольствия морщинами, приняло пасмурное, тревожное выражение. Не дослушав до конца, он ответил индейцу тоже на языке кри, после чего Мукоки медленно удалился.

— Черт побери! — воскликнул отец Ролан, возмущенно пожимая плечами. — Собаки все еще неспокойны. Мукоки говорит, что они чуют смерть. Они сидят на задних лапах, уставившись… уставившись неизвестно на что и скулят, как щенки. Он уходит с ними назад, по ту сторону кряжа. Если это может его успокоить, пусть идет!

— Я слышал, что собаки действительно чуют мертвецов, — сказал Дэвид.

— Конечно, они чуют, — не колеблясь, ответил отец Ролан. — Северные собаки всегда чуют, а мои в особенности: им часто приходилось сталкиваться со смертью. Раз двадцать за зиму, а иногда и больше мне приходится иметь дело с мертвецами. Собаки всегда сопровождают меня, они в воздухе чуют смерть. Но здесь… это бессмыслица! Здесь нет никакой мертвечины, если не считать подвешенного там мяса! — он снова пожал плечами, ворча про себя о глупости Мукоки. Затем, понизив голос, прибавил: — Вблизи Тэвиша собаки всегда вели себя странно. Я не могу объяснить, в чем тут дело. Возможно, в них говорит инстинкт. В его присутствии они неспокойны. Этот Тэвиш — необыкновенный человек. Я хотел бы, чтобы он уже пришел. Мне очень хочется, чтобы вы с ним встретились.

Словно в подтверждение того, что он вовсе не беспокоится о Тэвише, отец Ролан улегся на полу, завернулся в свои одеяла и через несколько минут заснул. Дэвид нервничал и не испытывал никакого желания последовать примеру своего спутника. В третий или четвертый раз за вечер он набил свою трубку и сел на край скамьи, прислушиваясь, не идет ли Тэвиш. Из всего того, что он слышал, он вынес уверенность, что Тэвиш должен прийти. Ему оставалось только ждать. В нем нарастало, вначале бессознательно, чувство враждебности к Тэвишу. Теперь его уверенность стала сильнее, чем когда-либо прежде: если он угадал правильно, Тэвиш — исчадие ада. Но скоро все выяснится. И если он прав, если Тэвиш сделал это… если там, в горах… Глаза Дэвида сверкнули, руки сжались. Не спуская взгляда с неподвижной фигуры отца Ролана, он дотянулся до кармана своей куртки, на которую долго смотрел. Его сердце оттаяло, суровые линии на лице смягчились.