Быстрая Молния - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 44

Первым, что услыхала Светлячок в этой тишине, был странный голос Быстрой Молнии. Это не был лай. Это не был вой. Это не был отчаянный собачий визг. Ибо Быстрая Молния, когда дело касалось того, чтобы переносить боль, оставался волком; и сейчас, испытывая смертельные муки, он позволял себе лишь хрипло стонать. Но Светлячок услыхала этот стон. Она заскулила, и в ответ на ее голос послышался задыхающийся жалобный вздох. Через полминуты Светлячок пробралась к нему сквозь путаницу веток, листьев и древесных обломков. Быстрая Молния лежал в стороне от бурелома на открытом пространстве. А на нем, придавив его к земле, лежал ствол дерева толщиной в два человеческих туловища.

В изящной золотистой головке Светлячка скрывался разум колли, шотландской овчарки, разум, порой напоминающий человеческий; всю ночь напролет, не переставая, она рыла землю под своим супругом, пытаясь его спасти. Она чувствовала близость его смерти и полностью отдавалась этой своей задаче. После бури небо очистилось. Появился месяц и звезды. А она все копала. Ее малыши пищали и звали ее к себе. Но она продолжала копать. Она рвала землю зубами, царапала когтями, пока не упала от изнеможения и нежные лапы ее не покрылись кровавыми ссадинами. Но спасти Быструю Молнию было выше ее сил. Тело его было раздавлено. Одна из лап сломана. Жизнь медленно покидала его.

Лишь к утру Светлячок осознала всю тщетность своих стараний. В отчаянии от собственного бессилия она подняла морду к небу, и рыдающий тоскливый вой вырвался из ее груди. Одновременно с этим в мозгу овчарки возник некий образ, к которому всегда собаки обращались в роковую минуту и который неизменно приходил к ним на помощь. Образ человека! Не чувствуя боли в израненных лапах, Светлячок из последних сил бросилась бежать. Она прошла пять миль, отделявших хижину Гастона Руже от вывороченных бурей деревьев, и принялась неистово лаять и царапаться у входной двери. Полуодетые Гастон и Жанна выскочили посмотреть, что случилось. Рассвет уже окрасил небосклон в розовые тона, и оба они не смогли сдержать возгласов удивления при виде необычного зрелища, открывшегося их взорам. Измученная овчарка с полубезумными, налитыми кровью глазами, задыхаясь и едва держась на ногах, то и дело отбегала к опушке леса и возвращалась, хриплым лаем призывая Гастона Руже следовать за собой. И всякий раз на чисто вымытых и выскобленных ступенях крыльца оставались кровавые следы ее лап. Поняв наконец, что в лесу скрывается какая-то загадка, Гастон Руже торопливо оделся и, захватив с собой ружье, поспешил за овчаркой.

Солнце поднялось уже довольно высоко, и последние искры угасавшего сознания тускнели в подернутых смертельной пеленой глазах Быстрой Молнии, когда перед ним вдруг возникло странное видение. Он еще успел расслышать какие-то смутные звуки и затем погрузился в беспросветный мрак. А тем временем Гастон Руже, используя только что срубленный ствол молодой ели в качестве рычага, трудился как бешеный над толстой колодой, придавившей тело Быстрой Молнии. Два часа спустя он вернулся в хижину, неся на руках нечто тщательно закутанное в его собственную куртку.

Придя в себя, Быстрая Молния открыл глаза и сразу увидел множество чудес. Он был совершенно беспомощен. Он не владел ни единым мускулом, как если бы его разбил паралич. Гастон держал его сломанную лапу, аккуратно уложив ее на тщательно выструганную дощечку, а Жанна туго обматывала ее чистым полотняным бинтом. У Быстрой Молнии не хватило сил даже зарычать на них. А они беседовали с ним, и женщина, закончив перевязку, нежно погладила его голову теплой и мягкой ладонью. А потом он увидел маленькую Жаннет. Она стояла, глядя на него большими удивленными глазами, а на пороге застенчива переминались Трезор и Уопс, которых позвал Гастон. Раненого положили в углу на мягкую подстилку из сложенного вчетверо одеяла, и мужчина ушел, уводя с собой собак.

Быстрая Молния лежал неподвижно, наблюдая словно сквозь туман за женщиной и маленьким ребенком, который с любопытством, хоть и с опаской, норовил подобраться к нему поближе. Время от времени женщина подходила к нему, безбоязненно касалась его рукой и ставила перед ним свежее мясо и воду. Он ни к чему не прикасался, но молча и безучастно лежал и… ждал. Наконец, по прошествии долгого времени, вернулся мужчина, и перед замутненным взором Быстрой Молнии произошло очередное чудо: в распахнувшуюся дверь хижины вошла Светлячок, его подруга! Несмотря на усталость, она возбужденно запрыгала вокруг большой корзины, которую мужчина принес с собой. Тот открыл корзину, извлек оттуда одного за другим двоих маленьких сыновей и двух маленьких дочерей Быстрой Молнии и положил их возле него на одеяло.

Женщина и маленькая девочка смеялись и плакали от радости, и Светлячок присоединилась к ним, вся извиваясь и виляя хвостом от счастья; а потом она тоже легла рядом с Быстрой Молнией, тесно прижавшись к нему. И Быстрая Молния, подавленный и сокрушенный всеми этими чудесами, закрыл глаза и вздохнул.

Этот вздох был вздохом Скагена, Большого Дога. Ибо через двадцать лет дух собаки белого человека вступил во владение своей собственностью, и начало открытия Великой Тайны легло перед Быстрой Молнией — начало осуществления его загадочных и непостижимых снов. И никогда после этого он уже не будет опасаться запаха или прикосновения руки белого человека.

И Гастон, отвечая на невысказанный вопрос, застывший на губах у Жанны, пожал плечами и тихонько рассмеялся:

— Да, он будет жить, ma cherie. Пройдет много недель, прежде чем он снова начнет бегать, и хромота у него останется на всю жизнь, — но он будет жить, и, когда придет время, он уже не станет уходить далеко от нас. Non. У него глаза собаки, и он полюбит тебя. Не меня, Гастона Руже, огромного, черного и волосатого. Но тебя, моя Жанна! Oui,[6] он полюбит тебя, — par dessus la tete![7] — или я уже ничего не понимаю! Смотри, он опять глядит на тебя! Разве не так? Разве ты не видишь, как по-собачьи светятся его глаза? Мне кажется, он пришел домой — через много, много дней. И я говорю тебе: он никогда больше не уйдет далеко отсюда!