Быстрая Молния - Кервуд Джеймс Оливер - Страница 4

Вой клокотал и в горле у Быстрой Молнии. Охота была его наградой за существование, смыслом его жизни. Он не обращал внимания на юную волчицу, бежавшую подле него. Это была стройная хорошенькая самочка, все силы своего стремительного юного тела прилагавшая к тому, чтобы держаться с ним рядом, плечом к плечу. Быстрая Молния трижды слышал ее тяжелое дыхание у своего затылка и однажды даже обернулся мимоходом, так что слегка коснулся носом ее мягкой пушистой шерсти. Инстинкт более сильный, чем стремление убивать, прорезался у волчицы одновременно с неясным предчувствием ожидающего ее в скором времени материнства. Но у Быстрой Молнии он не вызвал ответного чувства: еще не пришло время и не наступил еще тот день и час. Сейчас одна лишь страсть обуревала его: настичь то, что было там, впереди, кусать и рвать, вонзая клыки в живую плоть и упиваясь горячей алой кровью.

Быстрая Молния первым из стаи ощутил запах стада оленей-карибу — то, что множество волчьих носов вынюхивали в воздухе. Через четверть мили ветер донес этот запах до всех, и Балу повернул свою орду на юго-запад. Скорость бега возросла, и чудовищная тень сотни мчащихся тел начала постепенно растягиваться и распадаться на отдельных волков. Никто не подавал никаких сигналов. Балу, вожак, не издал ни звука. Но со стороны могло бы показаться, будто какая-то неслышимая команда передавалась от волка к волку, и сотня животных повиновалась ей. При свете дня это было бы величественным зрелищем, невольно вызывающим тревожное предчувствие надвигающейся трагедии. Стая растянулась по фронту цепочкой длиной в одну восьмую мили. Самые сильные и проворные, словно призванные инстинктом к выполнению наиболее трудной задачи, находились по обоим концам наступающей боевой линии. До карибу оставалось менее одной мили.

Плотная серая мгла скрывала растянувшуюся дугой смертоносную цепь, и ветер дул от обреченного стада. Ничто — ни запах, ни зрение, ни слух — не предупреждало их об опасности.

Неожиданно Быстрая Молния рванулся вперед. Впервые за время охоты он продемонстрировал свою невероятную быстроту. Инстинкт стаи, закон лидерства, присутствие молодой волчицы, которая изо всех сил старалась не отстать, — все это больше не сдерживало его. Одним прыжком он настиг Балу. Затем обогнал его; Скорость, с которой он бежал, не уступала скорости самого ветра. За полмили он опередил стаю на значительное расстояние и очутился в одиночестве. Запах живого мяса щекотал его ноздри. Серые очертания маячили в ночи перед ним, и, словно выпущенная прямо в цель стрела, он стремглав метнулся к своим жертвам. В это мгновение до него донесся яростный волчий вой: безмолвная до сих пор, стая в момент атаки издала охотничий клич. Быстрая Молния подхватил его. Благодаря ветру клич этот был слышен на расстоянии пяти миль. Словно дикая орда лишенных жалости гуннов, волки набросились на карибу.

Стадо паслось, рассыпавшись на обширном пространстве. Плоскими разветвленными рогами карибу выкапывали из-под снега зеленый кудрявый мох, и нападение Быстрой Молнии было для них первым предупреждением. От него одного они моментально убежали бы без малейшего замешательства, но с приближением стаи ужас овладел ими, и по замерзшей равнине внезапно разнесся топот копыт, прозвучавший словно рокот отдаленного грома. Сбиваться в кучу в момент опасности — таков овечий инстинкт. Точно так же поступают северные олени-карибу.

Бросок Быстрой Молнии занес его на сотню ярдов внутрь расположения стада и его клыки уже были на горле молодого бычка, когда испуганные животные начали сбиваться в кучу. В толчее и тесноте они сдавили его со всех сторон. Всей тяжестью своих ста сорока фунтов он повис на яремной вене избранной им жертвы. Вокруг него раздавались тупые удары сталкивающихся тел, треск рогов и копыт, рычащая и воющая сумятица нападавшей стаи, но ни один звук не проникал из его плотно стиснутой пасти. Его собратья трудились по двое, но трое и даже вчетвером над одним карибу, но в обычае Быстрой Молнии было убивать свою жертву самостоятельно. Огромное стадо беспрерывно двигалось, и когда в самом его центре бычок со вцепившимся в него Быстрой Молнией рухнул на снег, но ним прошлась масса тел; копыта топтали их, скрип и треск рогов раздавались над ними, но Быстрая Молния ни на секунду не ослабил сжатия своих челюстей. Все глубже впивались его клыки. Он даже перестал дышать; могучие жизненные силы, таившиеся в нем, были предельно напряжены. Упершись передними лапами, он собрал мышцы тела в тугую пружину, рванул на себя — и кровь молодого карибу хлынула потоком на истоптанный копытами снег.

Два десятка оленей лежали бездыханными, когда Быстрая Молния оторвался от своей жертвы и, шатаясь, поднялся на ноги. Наиболее слабая часть стада была уничтожена. Тысяча крепких и сильных животных, составлявших основное ядро, были рассеяны и в беспорядке умчались на юг и на запад. Топот их копыт и треск рогов медленно перекатывающимся громом замирали в отдалении. Никакой голод не в состоянии преодолеть страсть волчьей стаи к убийству, и осатаневшие от крови алчные разбойники снежных пустынь бросали еще теплые тела убитых оленей, пускаясь в погоню за новыми. Лишь усталость и измождение могли остановить бойню. Пока челюсти не утомились, а ноги были в состоянии продолжать бег, волки висели на хвосте стада. Когда последний из хищников повернул обратно, в радиусе трех миль на запятнанном кровью снегу лежали шесть десятков мертвых карибу.

Пиршество началось над тушами тех животных, которые были убиты последними. Со вторым оленем Быстрой Молнии пришлось повозиться. Это была долгая и упорная битва. Его толкали, бодали, топтали копытами, и бой был бы для него намного тяжелее, если бы к нему не присоединилась еще одна пара челюстей. В мучительном напряжении борьбы Быстрая Молния краем глаза заметил стройное тело, мелькнувшее рядом с ним и вступившее в драку. До него донеслось свирепое рычание и яростные удары крепких зубов. И когда с жертвой было покончено, он увидел, что на помощь ему пришла молодая волчица. Челюсти ее были окровавлены, раны кровоточили; тяжело дыша, словно загнанная до изнеможения, но все же торжествующая и довольная, она приблизилась к Быстрой Молнии и встала рядом с ним.

Они убили! Они оба совершили это — Быстрая Молния и она! И здесь, на багровом поле смертельной жатвы, в душе Быстрой Молнии возникло нечто новое, чего он не знал еще час тому назад, когда Мюэкин, юная волчица, бежала рядом с ним. И на этом поле, залитом кровью и открытом всем ветрам, инстинкт ее пола подсказал Мюэкин, что она наконец победила.

С новым воодушевлением Быстрая Молния вырвал большую дыру в боку карибу, и Мюэкин терпеливо дожидалась, пока дыра будет достаточно велика, чтобы она могла присоединиться к нему. Затем, улегшись рядом друг с другом, они приступили к пиршеству. Горячее тело молодой волчицы тесно прижималось к Быстрой Молнии, переполняя его чувством обладателя и хозяина. Он ел без жадности и отрывал куски мяса так, чтобы Мюэкин было удобнее добираться до них. И когда мимо пробегали другие волки, сверкая клыками, или поблизости раздавалось их рычание, глаза Мюэкин ревниво следили за ними. Она первая заметила большую серую тень, которая возникла по ту сторону их карибу. Фигура остановилась, глядя на них сверху вниз сверкающими глазами. Быстрая Молния с набитой мясом пастью услышал предостерегающее рычание волчицы. Он не обратил на него внимания. Он не любил ссор. Дюжина волков могла бы лакомиться его карибу, не вызывая в нем никаких отрицательных эмоций. Но обильная добыча не смягчила инстинктов Мюэкин. Возбуждение от совместной охоты и чувство верности своему другу огнем пылали в ее крови. Большая серая тень оказалась вожаком стаи, Балу, который нагло втерся между ними и принялся бесцеремонно рвать куски от их общей добычи. В следующее мгновение Мюэкин бросилась на него, словно разъяренная мстительная фурия. Ее блестящие клыки цвета слоновой кости впились в его плечо, и Балу, свирепо зарычав от боли, быстро обернулся к ней.

Все это увидел Быстрая Молния, подняв голову над тушей карибу, и прыжок, который бросил его на Балу, был быстрее прыжка юной волчицы. Челюсти вожака уже сомкнулись на горле Мюэкин, когда он столкнулся с ним, и оба огромных зверя покатились по снегу, рыча и кусая друг друга. Быстрая Молния вскочил на ноги, на долю секунды опередив своего противника. Мюэкин ползла к нему на животе. Кровь струилась из ее разорванного горла, и дыхание вырывалось из груди со странными всхлипывающими звуками. До Быстрой Молнии доносился ее задыхающийся жалобный плач, пробуждая в нем снова — сильнее и настойчивее, чем когда-либо, — дух Скагена, его древнего предка. Призрак Скагена призывал его к отмщению; из туманного прошлого сердце собаки взывало не только о мести, но и о справедливости, о защите слабого, о том примитивном благородстве собаки, которое — в противоположность волкам — устанавливало первенство самки и требовало ее защиты. Для Балу не составляло разницы, кому он разорвал глотку, волчице или волку. Но на Быструю Молнию впервые в жизни нахлынуло слепое и страшное желание отомстить.