Биг Сур - Керуак Джек - Страница 10

13

Но по дороге к Коди постепенно стало проявляться мое безумие и вот очередное знамение: в небе над Лос-Гатосом мне примерещилась летающая тарелка – Милях в пяти – Смотрю, летит, показываю Дэйву, он взглянул и говорит: «Да это просто верхушка радиобашни» – Я вспоминаю как однажды под мескалином принял за летающую тарелку самолет (вообще дурацкая история, надо быть психом чтоб такое записывать).

Но вот и старина Коди в своем славном домике, решает шахматную задачку склонясь над доской у камина, который разожгла его жена, зная что я люблю камины – Мы с ней тоже хорошие друзья – Дети спят в глубине дома, время часов одиннадцать, и я опять жму руку старине Коди – Мы не виделись несколько лет, он же два года просидел в Сан-Квентине за марихуану, дурацкая история – Он тогда служил на железной дороге, опаздывал, а права у него отобрали за превышение скорости; видит – стоит машина, а в ней два бородатых битника в джинсе, попросил подвезти за пару косяков, они согласились и арестовали его – Оказалось, переодетые полицейские – За это страшное преступление он провел два года в Сан-Квентине в одной камере с убийцей – Отбывая срок мыл полы на хлопкопрядильной фабрике – Я думал, он ожесточился и слетел с катушек, а он непонятным и чудесным образом стал спокойнее, терпеливее, человечнее, лучезарнее, даже дружелюбнее – И хоть неистовства наших прежних дорожных дней улеглись, у него все то же напряженно-энергичное лицо и мускулистое гибкое тело, и кажется, он готов в любой момент сорваться в путь – Но при этом любит дом (который купила ему железнодорожная страховая компания когда он сломал ногу пытаясь предотвратить крушение товарного вагона), по-своему любит жену, хотя они бывает ссорятся, детей любит, особенно младшего, Тимми Джона, названного отчасти в мою честь – Бедный старый, добрый старый Коди со своими шахматами, немедленно хочет сыграть с кем-нибудь партейку, но у него за все про все час перед уходом на работу, надо кормить семью, выскакивать и толкать свой «нэш рэмблер» вниз по тихой окраинной улочке Лос-Гатоса, а потом запрыгивать в него и заводить мотор, и одна только у него жалоба: «нэш» не заводится пока не толкнешь – Никаких горьких сетований на общество не услышишь от этого великого идеалиста, и он действительно любит меня как будто я этого заслуживаю, а я бросаюсь ему все объяснять, даже не Биг Сур а последние несколько лет, но куда там, все болтают – И я вижу по глазам Коди, что он видит по моим глазам: жаль что в последнее время нам не удавалось поговорить как бывало в старинные дорожные времена, когда мы раскатывали туда-сюда по всей Америке, слишком многие сейчас хотят поговорить с нами, поведать что-то свое, мы окружены превосходящими силами противника – Старые герои ночи взяты в кольцо – Но он говорит: «Однако вы ребятки подъезжайте где-нибудь так около часа, когда хозяин свалит, посмотрите как я работаю, составите компанию, прежде чем возвращаться в город» – Я вижу что Дэйв его сразу полюбил, и Стэнли Попович тоже, он вообще поехал исключительно посмотреть на легендарного «Дина Мориарти» – это я так Коди назвал в книжке «On the Road» – Но ох, сердце разрывается, до чего жаль что он потерял любимую работу на железке (у него стаж был с 1948 года) и вынужден теперь работать в шиноремонте и уныло ходить отмечаться в полицию как досрочно освобожденный – Из-за каких-то двух косяков дички, произрастающей в Техасе по воле Божией -

А на книжной полке старая фотка: мы с Коди, обнявшись за плечи, молодые, на залитой солнцем улице -

Я бросаюсь в объяснения насчет той прошлогодней истории когда меня пригласили к ним в тюрьму читать какую-то лекцию о религии – Дэйв Уэйн должен был привезти меня и подождать у тюремной стены, а я пошел бы туда один, наверное с заначенной бутылочкой в кармане для поддержания бодрости духа (думал я), и большие охранники проводили бы меня в актовый зал где сидела бы сотня зэков, в том числе Коди, весь такой гордый, в первом ряду – И я начал бы с того что сам однажды попал в кутузку и не имею никакого права читать им лекцию о религии – Но все они одинокие заключенные и им все равно о чем я говорю – Короче, все уже было решено, и вот настает большое утро, а я вместо этого валяюсь вусмерть пьяный на полу, уже полдень, слишком поздно, тут же на полу Дэйв Уэйн, «Вилли» стоит снаружи готовый везти нас в Сан-Квентин, но уже поздно – Но сейчас Коди говорит: «Ладно, дружище, я все понимаю» – Правда, наш друг Ирвин сделал это, прочел там лекцию, но Ирвин вообще способен на такие вещи, он более общественная личность чем я, он может пойти и прочесть заключенным самые свои безумные стихи, что он и сделал, и весь тюремный двор загудел в возбуждении, хотя по мне все-таки не следовало, вообще я считаю что приходить в тюрьму с воли иначе как на свидание – слишком ЗНАКОВЫЙ поступок – И я говорю об этом Коди, а он не отрываясь от своей шахматной задачки: «Опять пьешь, да?» (что он ненавидит, так это когда я пью).

Мы помогаем ему разогнать «нэш», потом некоторое время пьем и беседуем с Эвелин, красивой блондинкой которую уже хочет молодой Рон Блейк и даже Дэйв Уэйн хочет, но ей не до того, ей утром детей провожать в школу и в танцкласс; все орут как дураки, пытаясь произвести на нее впечатление, а она не замечает никаких намеков и единственное чего хочет – остаться со мной наедине и поговорить о Коди и его последних увлечениях.

В частности Билли Дэбни, его любовница, грозится полностью отнять Коди у Эвелин, но об этом позже.

Потом мы едем на шоссе в сторону Сан-Хосе, к Коди на работу – Он в защитных очках и шурует как Вулкан в своей кузнице, расшвыривая покрышки с фантастической силой, годные в одну высокую кучу, «Эта не годится» – в другую, хрясь, бум, одновременно читая фантастическую длинную лекцию о покрышках, приводящую Дэйва Уэйна в восхищение – («Господи, как он может все это делать, да еще объяснять одновременно») – Но я собственно к тому, что теперь Дэйв понял за что я всегда любил Коди – Вместо желчного отсидевшего бедолаги перед ним великомученик Американской Ночи в защитных очках, который два часа умудряется веселить друзей забавными объяснениями и при этом до йоты выполнять работу за которую ему платят – Срывать покрышки с колес, швырять на станок, управляться с ревущей струей пара и при этом выкрикивать пояснения, бросаться, нагибаться, швырять, сдирать, – пока наконец Дэйв Уэйн не сказал что сейчас просто на месте умрет от смеха или разрыдается.

И мы едем обратно в город, в сумасшедшую меблирашку, где продолжаем пьянствовать, так что я вырубаюсь мертвецки пьяный на полу как обычно в этом доме и просыпаюсь утром со стоном, далеко-далеко от своей чистой лежанки на крылечке в Биг Суре – Ни криков соек, ни журчанья ручья, я опять в этом городе-ловушке, я попал.

14

Вместо соек и ручья из столовой доносится грохот бутылок, там орет и орудует Лекс Паскаль, я вспоминаю как в прошлом году будущая жена Джерри Вагнера разозлилась на Лекса, швырнула в него через всю комнату полугаллоновой бутылью токайского и попала прямо в глаз, а впоследствии уплыла в Японию и они с Джерри сочетались там браком согласно какой-то невероятной дзенской церемонии, об этом писали во всех газетах, старина же Лекс огреб настоящую рану, я пытаюсь перевязать его в ванной наверху приговаривая: «Уже вроде не кровит, все будет нормально, Лекс» – «Я тоже канадский француз» – говорит он гордо, и когда мы с Дэйвом и Джорджем Басо собираемся обратно в Нью-Йорк, дарит мне на прощанье медальон Святого Христофора – Не в этой сумасшедшей битнической меблирашке, а где-нибудь на ранчо жить бы такому парню как Лекс, сильному, красивому, неутолимо жаждущему вина и женщин – С грохотом бьются бутылки, из колонки гремит «Торжественная месса» Бетховена, и я засыпаю на полу.

Просыпаюсь наутро, конечно со стоном, но предстоит важный день, мы едем в туберкулезную больницу навестить Джорджа Басо – Дэйв возвращает меня к жизни: приносит кофе и вино, на выбор – Каким-то образом я проснулся на полу у Бена Фэгана, видимо разглагольствовал с ним до рассвета о буддизме – тот еще буддист.