Здравствуй, любимая - Щеглов Дмитрий - Страница 5

«Сейчас начнет воспитывать», – подумал Данила и не ошибся.

Как опытный оратор-демагог Борода знал, с чего начать. В начале беседы надо уважительно поднять собеседника на возможно большую нравственную высоту, чтобы оттуда, сверху, уронить его в хлев неблаговидных поступков и хорошенько вывалять в навозе.

– Молодой человек, – начал он патетически и почему-то внимательно посмотрел на Анну Николаевну. Ее он совершенно правильно принял за вожака их шумного прайда. – Если не ошибаюсь, вы, молодой человек, всегда вежливо, первый со всеми здороваетесь…

Данила невежливо его перебил:

– Не ошибаетесь, у нас в деревне принято всегда, когда встретишь старого человека, особенно с бородой, снять шапку или фуражку, поздороваться и уступить ему дорогу.

Бороде, видно, не понравилось, что Данила списал его в архив. Борода у него была украшением, а не показателем возраста.

– Это делает честь вашему воспитанию, – сказал он. – Приятно видеть молодое поколение с почтением относящимся к старшим. В наше бездуховное время нравственный стержень не каждый имеет. Я смотрю…

– Благодарствую, – сказал Данила. Он сразу понял, что если сейчас не остановить Бороду, на голову ему выльется Нагорная проповедь или десятая сура Корана. А любитель-проповедник, переступив с ноги на ногу, нашел устойчивое положение для всего тела и, косясь в сторону Анны Николаевны, продолжал:

– Но последним вашим необдуманным поступком вы обезличиваете все положительное, что заложено в вас воспитанием. Одно качество, одна черта вашего характера, тяга…

Настя, стоявшая рядом и слушавшая беспредметный разговор, не дала ему досказать. Она знала, каким приемом нужно срезать безответственных болтунов и демагогов. Когда разговор переходил из области абстрактных, морально-этических категорий в пугающую своей прозаичностью плоскость сегодняшнего дня, болтуны вроде Бороды сразу тушевались. Грешная земля всех отрезвляла. Этот тоже не был исключением из правила.

– Вы имеете в виду его тягу к алкоголю? – Настя выпучила глаза на Бороду.

– А он его употребляет?

Данила отрицательно завертел головой.

– Не, я самогонку не уважаю, больше одного стакана в день никогда, у меня норма, – в слове «стакана» Данила сделал ударение на последнем слоге и воровато повел по сторонам глазами.

Настя решила продолжить игру. Она понизила голос, чтобы не было слышно окружающим, и сказала:

– Он отстал в своем развитии. В школу не ходил. Сейчас наверстываем. Извините, Данила первый раз выехал из глухой деревни и сразу попал на море.

Борода оглядел всех троих. Макс и Настя выглядели как современная, продвинутая молодежь. А у Данилы был вид беспросветного простака. Его улыбающаяся рожа радовалась каждому встречному человеку. Он и сейчас засмотрелся на Бороду с широко открытым ртом и простодушно-доверчивыми глазами.

– Вы знаете, – счастливо заявил Данила, – если к ухам приложить раковину, море слышно.

Настя его тут же поправила:

– К уху, сколько раз тебе повторять, неграмотная бестолочь.

Незатейливая шутка, придуманная Данилой, иногда срабатывала. Он замечательно вживался в роль непроходимого дурака, если Настя или Макс ему подыгрывали. Зато сколько потом хохоту было. Анна Николаевна, увидев свою троицу, как цыганята обступившую малознакомого человека, встала с места и прошла разделявшие их тридцать метров:

– Идите на свое место, – приказала она.

Во всей ее фигуре, в жестах, в манере разговаривать проскальзывала профессиональная властность. Так ведут себя дрессировщики львов и тигров и прокурорские работники. Она относилась к последней категории, но окружающие воспринимали ее как дрессировщицу и постоянно ожидали удара хлыста. Взяв за руку Данилу, зачинщика всех мистификаций, она, не меняя тона, обратилась к Бороде:

– Вы не обращайте на них внимания, они не будут вам больше мешать, – Анна Николаевна строго посмотрела на Настю и одновременно ненадолго остановила свой взгляд на Бороде. Тот неожиданно церемонно поклонился.

– Честь имею представиться – ваш сосед Кудеяров Иван Иванович.

Анна Николаевна смерила его, беспортошного, долгим взглядом. Мужчина средних лет, чуть долговязый, не страшный, с ухоженной полуинтеллигентской, полупоповской бородой оставлял о себе благоприятное впечатление.

– Анна Николаевна, – после некоторого раздумья представилась она в ответ. На этом можно было бы закончить никчемный разговор, но Бороду неожиданно потянуло на философски-морализаторские обобщения. Он решил снять грех с души Анны Николаевны и переложить его на министерство образования.

– Не переживайте, вы здесь ни при чем, это всего лишь наглядный пример современного школьного воспитания. Мы в свое время в школе тоже пробовали, но в таких количествах…

– Сколько в свое время вы тоже пробовали и в каких количествах, я не знаю, но у него нет такого школьного воспитания, о каком вы думаете, – оборвав на полуслове непрошеного ментора-воспитателя, Анна Николаевна мгновенно поставила его на место.

– Совсем? – удивился моралист, имея в виду школьное образование.

– Совсем! – сказала Анна Николаевна, имея в виду бутылочно-тарную академию.

Мальчишки, идущие вслед за Анной Николаевной, оглянувшись пару раз назад, проводили Бороду Кудеяра недобрым взглядом.

– Козел, – пробурчал Макс.

– Хуже, – согласился Данила.

– Школьное воспитание – два стакана в день!

– Где он такое видел?

– С луны свалился.

– Пижон.

Данила присел рядом с остальными в тени грибка и с сожалением сказал:

– Зря вы, Анна Николаевна, вмешались, я ему собирался пару килограмм марихуаны продать. Пусть бы он вместе с местным отделением милиции всю ночь в засаде просидел. Сразу перестал бы поучать других.

Та не обрадовалась его заявлению, а может быть, и пожалела, что взяла чужих детей с собою на море.

– А мне потом расхлебывай.

– Не-е-е… расхлебывал бы он, – убежденно заявил Данила. – Отписывался бы в милиции, откуда взял, что у нас гашиш… Зря, зря вы вмешались… поторопились… мы бы сейчас на пару с ним деда по всему побережью и в отеле обыскались.

– А правда, где дед? – спросила Настя.

– В город с утра уехал, – заявил Данила. – Вот была бы потеха.

– Тебе бы только кого куснуть.

– Мы ему еще устроим, – пообещал Данила.

– А что он тебе плохого сделал? – спросила Настя.

Данила поманил ее пальцем и прошептал на ухо:

– Ты видала, как он на Анну Николаевну смотрел?

Все втроем, Данила, Настя и Макс посмотрели в ту сторону, где сидел Борода. Он надел на нос солнцезащитные очки и, казалось, смотрел в другую сторону.

– Сюда пялится, – заявил Данила, – вот скотина.

– Да нет, ты ошибаешься.

В это время Анна Николаевна встала и пошла к морю. Голова Бороды медленно, как флюгер, поворачивалась по ходу ее движения.

– Ну, что я говорил?

– Ничего, от мамы не убудет, пусть пялится, – спокойным тоном заявила Настя. – Вы, мужики, ни одну красивую женщину не можете спокойно пропустить, чтобы не обернуться.

– Ты кого имеешь в виду? – спросил ее Макс.

– Да хотя бы тебя, – Настя в упор смотрела на Макса.

– Я чтобы внаглую пялился? Что я тебе – Гарик?

– Значит, ты признаешь, что я красивая? – довольная Настя расхохоталась.

Макс решил вернуть разговор в исходную точку.

– Не о тебе сейчас речь.

– А о ком?

– О твоей матери, об Анне Николаевне. Чего этот хмырь на нее уставился?

– Тебе показалось.

– Ничего не показалось. Он и к Даниле прицепился, только чтобы найти повод и представиться. Интеллигент облезлый.

– Точно, – поддержал его Данила. – Я видел, как он с утра из бороды блох вычесывал.

– Фу, какой же ты, Данила, мужлан, – брезгливо отодвинулась от него Настя.

– Пой, ласточка, пой.

– Не смей прикасаться ко мне.

– Вобла. Я пиво не пью.