Здравствуй, любимая - Щеглов Дмитрий - Страница 19

Он протянул руку. Но Гарик спрятал конверт за спину и, защищаясь от Данилы, повернулся к нему боком.

– Убери лапы, сельпо, – воскликнул он.

Большего оскорбления придумать нельзя было. Данила, как медведь, обхватил его руками и постарался вырвать из его рук конверт. Но было поздно. Гарик, держа тяжелую массу на спине, разорвал конверт на несколько мелких частей. А когда изумленный Данила его отпустил, он забросил пачку белых листков в кусты.

– Ты письмо писал? – удивленно спросил Макс Гарика.

– Не ваше дело.

Настя хотела подойти к зардевшемуся в смущении Гарику, но он ее оттолкнул.

– Предательница.

Расстроенная тем, что пропало первое письмо, а второе оказалось непрочитанным, она вспылила:

– Что ты себе позволяешь? Не нравится мое общество, уходи, я никого не держу. И вы тоже проваливайте.

Данила, чувствуя за собой вину, обратился за поддержкой к Максу:

– Я же пошутил. Нужна была ты нам, как собаке пятая нога, со своими письмами.

Его поддержал Макс:

– Хочешь, я тебе тоже напишу, хоть в стихах, – шутливо предложил он Насте.

Но мир был разорван. Настя круто повернулась и заявила.

– С этого дня гуляйте без меня.

Она бегом бросилась к себе в номер. Издалека она слышала, как Данила заявил:

– Перебесится, успокоится.

А ей слезы застилали глаза. Какая же она несчастливая. Нет чтобы уединиться, прочесть письмо, а потом его спрятать, она его нечаянно уронила. Теперь Гарик будет подозревать ее в преднамеренности, в том, что ее интересует не само содержание, а только факт получения, внимания к ее персоне. Вот она второй раз перед ребятами и хвастается, демонстрируя его. Схватив ключ, она пулей влетела к себе в номер и упала на кровать. Слезы потоком лились из глаз.

Какой же противный Данила, везде сует свой нос. И Макс хорош, никогда не защитит ее перед своим дружком. Считает, что тот может ее спокойно обижать. Как он там заявил, Данила, про пятую ногу у собаки: «Нужна была ты со своими письмами»? Ох, страшная догадка как молния пронзила ее мозг. Если Данила заявляет, что не нужна она была со своими письмами, значит, он знает про первое письмо, иначе почему говорит о них во множественном числе. Проговорился. Так вот у кого его надо искать. Она прошла в комнату к ребятам и приступила к целенаправленному обыску. Результат был как и в прошлый раз – нулевой.

А Макс тоже хорош. Он, видите ли, тоже ей напишет стихи. Настя похолодела. Что значит «тоже»? Получается, что оба, и Данила, и Макс, читали стихотворение. Читали и, наверное, похохатывали. Ее даже бросило в пот. Вот свиньи, вот поросята. Сейчас еще, чего доброго, начнут измываться над Гариком.

Она стремительно вскочила с места и, забыв оставить ключ, побежала на ту аллею, где недавно оставила их. Никого там не было. Настя прошлась из конца в конец. Никого. Она еще раз оглянулась, проверила, что одна, что ребята куда-то ушли, и полезла в кусты. Если бы ее сейчас увидел Данила, он обязательно бы вспомнил пословицу про то, что любовь зла. Ползая на коленках, она по одной штучке собирала белые лепесточки.

Вот теперь точно завтра придется надеть брючный костюм: и на другой коленке появилась ссадина. Наконец ей показалось, что она собрала все листки. Ноги сами несли ее в номер. Она разложила на столе в гостиной разорванные листочки. Слезы застилали у нее глаза, и поэтому, пока не лег последний листок на место, она не могла прочесть написанного. Но когда прочла, слезы вообще хлынули в три ручья. Текст гласил:

«Анастасия.

Глядя на Вас издали, я всегда принимал Вас за умную и гордую даму. Не хотелось бы в этом ошибиться. С первого дня Вашего появления в отеле «Принцесса Черноморья» и последующего знакомства во мне возникло чувство восхищения и преклонения перед Вами, как перед Богиней, приносящей окружающим только счастье. Оказывается, Боги не всемогущи. Сейчас я вынужден обратиться к Вам совершенно по другому поводу. Не могли бы Вы, уважаемая сударыня, перенести Вашу благосклонность и повышенное внимание на другие фамилии, а нашу оставить в покое и забвении. Этим Вы окажете мне неоценимую услугу. Глупость может быть сделана один раз, ее повторение вызывает только грустную улыбку. К чему Вам такой шлейф пересудов. Уверяю Вас, что об этом письме не знает и не узнает ни одна живая душа на свете, если только вы сами не посчитаете нужным его разгласить. Будьте счастливы в другом месте, а не в отеле «Принцесса Черноморья».

Ваш покорный слуга, сын директора отеля

Гарик…»

Тот кусок, где должна была стоять фамилия автора, был оторван. Но он более не был нужен Насте. И так было понятно, что письмо адресовано ей. Она не захотела его перечитывать, а решила пока понаслаждаться своим горем. Пусть у нее будет вариант безутешной любви. На лавочке с ним она еще успеет посидеть. Ах, негодный мальчишка. Обиделся все-таки. Сразу взял и обиделся. Не захотел ни объясниться, ни поговорить. Гордый какой. Бедные, они всегда гордые. Интересно, а где он виноград достал? Неужели из-за нее лазил в чужой виноградник? И за туесок остался три рубля должен. Господи, какая я несчастная.

Настя счастливо вздохнула, несколько раз шмыгнула носом и не заметила, как уснула на мягком диване.

Глава XVI. Засада

Ребята после неожиданного ухода Насти, больше похожего на бегство, стояли в растерянности. Никто из них не ожидал такого конца. Обычно Настя никогда не сдавала позиции без боя и стояла насмерть, как бы тяжело ей ни приходилось. А на этот раз она сплоховала. Макс с Гариком осуждающе посмотрели на Данилу.

– Чего я, чего я, – оправдывался их дружок, – у женщин неправильная психология. Они сначала сделают, а потом подумают.

– А ты вообще не думаешь никогда, ни до, ни после, – упрекнул его Макс. – Утром извинишься.

– За что? – возмутился Данила.

– За нанесенные обиды.

– Да что я такого сделал?

– Всю жизнь над нею измываешься, как Тузик над тряпкой.

– А если она их не примет?

– На коленях поползешь! – настаивал на своем Макс.

– Ты это серьезно? – спросил удивленный Гарик.

– Ему не привыкать!

– Если вы и мне предложите, я не поползу! – Гарик отрицательно покачал головой.

– А тебе никто и не предлагал.

– Ты будешь выть! – обрадовался Данила. – А ты, Макс, речь толкать.

Когда роли на завтрашний день были распределены, Гарик спросил Данилу:

– Ты моего отца не видал?

– Видал, он куда-то собирался, вроде на работу, скандал на весь отель твоей матери закатил, что у него туфли не чищены и носки не свежие.

Данила, как всегда, брякнул не подумавши. Гарик закипел и взорвался.

– Я ему так не оставлю, весь отель уже знает, что он ночью дома не ночует. Матери говорит, что работает по ночам. Пойду сейчас проверю, где он работает. В казино его вчера ночью не было. Загулял. Мне мать сказала, с кем он был.

Данила понял, что сказал лишнее, что второй раз за сегодняшний день сведениями, добытыми совершенно случайно, превысил критическую массу терпения Гарика и вызвал ядерный взрыв возмущения. Он прикусил язык и виновато предложил:

– И я с тобой.

Максу ничего не оставалось, как присоединиться к их компании. Гарик шел и рассказывал историю обычных беженцев, заполонивших за последние десять лет все города и веси растревоженной страны.

– Нам еще повезло, что мы смогли здесь зацепиться и все живы и здоровы. Никакой квартиры у нас в городе нет. Живем пока в отеле, крыша над головой есть, не капает, чего еще человеку надо. Отец, правда, переживает, никак не может привыкнуть, что у него нету собственного дома. Надеется, что денег соберем, купим. Вот он у меня везде, где только можно, и подрабатывает. Все делает сам: он и директор отеля, и спасатель на станции, и плотник, и электрик, и рабочий, и сторож. А две недели назад сказал, что еще устроился на ночь работать в соседнем казино, там, мол, будут живые деньги платить. Мы сначала поверили, а потом мать что-то заподозрила, денег-то как не было, так и нет.