Заколдуй меня - Кертис Джек - Страница 9

«Сделай это, — сказал он себе. — Что ты потеряешь?»

Бармен подробно объяснил дорогу — заблудиться было невозможно.

Дорога вдоль городских окраин, дом на отшибе, темные окна. Паскью громко рассмеялся.

— О, Иисусе! — произнес он. — Что за чертовщина? Лучше, пожалуй, не входить.

Он прошел по маленькой дорожке к двери. При свете уличных фонарей видно было, что она слегка приоткрыта — его приглашали войти. Он прошел чуть-чуть вправо и заглянул в окно. Совершенно пустая комната — голые стены, голый досчатый пол.

Паскью все же вошел. Стук захлопнувшейся входной двери гулким эхом пронесся по коридору и комнатам. Он подождал. Никого. Он переходил из комнаты в комнату, но все, как одна, были пустые. Наверху все двери были закрыты, кроме единственной. Луч маслянистого света падал на лестницу.

«Что же мне делать? — подумал Паскью. — Я знаю, что привело меня сюда. Но стоило ли заходить так далеко? Город, отель, телефонный звонок, бар, теперь этот дом... Все как будто логично и в то же время нелепо. Кто знает, в какой момент следует повернуть назад? И вот я стою на пороге комнаты в пустом доме в ожидании смерти».

Паскью все же вошел. В комнате горело много свечей. Одна стояла на столе. И там же — бутылка «шабли», поставленная на лед. Откупоренная, с горлышком, обернутым льняной салфеткой. Ведерко для льда покрылось капельками влаги. На тарелке с золотым ободком лежала копченая семга. Кроме того, на столе были тарелки с хлебом, салатом, веточка камелии в узкой вазе и магнитофон.

Паскью осмотрел комнату. Помимо стола и стула, в углу комнаты стоял высокий сосновый шкаф — старомодный гардероб, — ведь комната, несомненно, служила спальней. Стоять спиной к двери было неприятно, поэтому он торопливо прошел к шкафу и открыл его. В нос ударил специфический запах старой одежды, однако шкаф был пуст.

Он уселся на стул, откуда видна была дверь.

«Ты мог бы уйти», — подумал он.

Еда, разложенная перед ним, внезапно вызвала у него приступ голода. Слюна заполнила рот. Он нажал клавишу магнитофона, съежившись от страха. Но, вопреки его опасениям, никакого взрыва не произошло. Просто кто-то заговорил тем же хриплым голосом, медленно выговаривая слова:

«Очень сожалею, что приходится поступать с тобой подобным образом, Сэм. Мой план... Возможно, он тебе покажется нелепым — слишком много ухищрений. Но я не мог встретиться с тобой в баре. Ты и сам это хорошо понимаешь. Для такого разговора требуется более укромное место. Разве не так? Ты думаешь, я попрошу у тебя денег, чтобы я молчал про Лори, про то, что с ней... Ну что же, вполне возможно... Я хотел, чтобы наша встреча прошла без свидетелей. Я видел, как ты пришел совершенно один, и остался очень доволен. Уверен, что и впредь будет так. Не сомневаюсь в этом. Готов биться об заклад. Лори — слишком большой секрет, чтобы с кем-нибудь им делиться. Уж я-то знаю. Налей себе бокал „шабли“, Сэм. Ты когда-нибудь пробовал копченую семгу? Путь был долгий, ты, должно быть, проголодался. — Снова послышался смех, хрипловатый, приглушенный, радостный. — Ни о чем не волнуйся. Еда отменная. С едой все в порядке».

Паскью неожиданно для себя налил вино в бокал, снова поставил бутылку в лед, взял вилку и переложил ее на другое место.

«Сегодня, пожалуй, уже поздновато, тебе не кажется? Сегодня мы и так достаточно сделали. Стоит ли торопить события? Увидимся завтра. Здесь же. В восемь часов — устраивает? В восемь вечера. Тогда и поговорим. Это...»

Паскью резко нажал на клавишу «стоп».

«Боже, — подумал он, — кто-то меня дурачит. — От его гневного смеха пламя свечей задрожало. — Что за игра? Почему бы не сказать просто: положи двадцать штук в чемоданчик, оставь его в отеле для человека с таким-то именем и убирайся. И можешь не волноваться за свой секрет. До следующего раза. Интересно, он мне знаком? Или просто узнал обо мне? И о Нике... и, возможно, об остальных. И если я здесь застряну надолго, не приедут ли сюда остальные, следуя какой-то зловещей договоренности?»

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Паскью отпил вина и отправил в рот кусок семги. Он уловил какой-то странный привкус и застыл, ожидая, что вот-вот начнутся конвульсии. Через минуту отпил еще из бокала, потом осушил его до дна. Положил в тарелку немного салата.

В какой-то момент он оглянулся вокруг, и увиденное, казалось, ошеломило его — словно снова попал в тот сон, который видел чуть раньше. Он засмеялся и встряхнул головой.

В странном городе, в доме с голыми стенами, в комнате на втором этаже, в абсолютной тишине Паскью сидел в одиночестве и ужинал при свечах.

Неподалеку от этого места Зено сидел вместе с Карлой, наслаждаясь приготовленной ею едой. Она, конечно же, замечательно готовила — в ней все было замечательно. В этот раз она кормила его печенкой и пельменями с подливкой. Зено склонился к тарелке, вдыхая пряный аромат мяса, потом поднял глаза на Карлу, и на лице его появилась хищная улыбка, он напоминал сейчас зверя, напавшего на след очередной жертвы.

Дом их стоял в рощице, над морем. Порой по ночам от ударов волн балки на крыше вздрагивали так, будто прямо за окнами спальни бушевало море. После еды они займутся любовью — она сделает все, как он ее учил, а после он будет бодрствовать, лежа рядом с уснувшей Карлой, рассматривая ее лицо и мучаясь мыслью — как уберечь от беды такое хрупкое и совершенное создание.

Карла встала у него за спиной, наполняя бокал. Свободной рукой она гладила его волосы. Она произносила его имя, словно молитву, освящающую пищу.

Зено закрыл глаза и от избытка чувств заплакал. От счастья, что обладает всем этим, от страха, что из-за превратностей судьбы может этого лишиться. Карла оттянула его голову назад, взяла за подбородок, и его слезы капали ей в ладони.

Она стояла совсем близко, и он прижался к ней спиной. Его всхлипывания сотрясали ее тело, и она знала, что в этом плаче — ничем не замутненная радость и боязнь утраты.

Паскью собрался уходить. Он не знал, то ли задуть свечи, то ли нет, как будто в этой ситуации можно было решить, что лучше. В конце концов он оставил свечи зажженными.

Остановившись у двери, он после некоторых раздумий вернулся и включил магнитофон.

Голос на пленке спросил:

«Договорились, Сэм?» — И больше ничего.

Паскью подождал еще несколько минут, но больше ничего не услышал.

Глава 5

Лонгрок в свое время был поселком рыболовов — он состоял из пристани, нескольких домов на берегу и пары узеньких улиц, которые, петляя, уходили вверх, к полям. В книгах попадаются такие картинки, выдержанные в темно-коричневых тонах: лодки, приставшие к берегу после рыбной ловли; бородатые мужчины в ситцевых рубашках латают сети; женщины в длинных фартуках и чепцах из хлопковой ткани стоят перед сдвинутыми в ряд козлами, держа в одной руке рыбу, в другой — разделочный нож.

Теперь уже никто не помнит тех дней. Поселок разросся, но жизнь в нем не стала богаче. Рыбу здесь больше не ловят... Понемногу занимаются фермерством. Большинство местных жителей работают в близлежащих городах — тех, что покрупнее, пошумнее и побогаче. Молодые люди покидают поселок в поисках интересной жизни и никогда не возвращаются. К вечеру улицы пустеют.

В городке есть магазины, бары и кинотеатр, а на холме стоит психиатрическая больница, основанная на средства города.

Было время, когда сюда приезжали отдохнуть на несколько дней целыми семьями и останавливались в «Паллингзе» или другом отеле с видом на море. Но все это в прошлом. На побережье, в пяти милях отсюда, чуть дальше маяка, в глубину суши, на деньги вкладчиков отстроили целый комплекс из отелей, прогулочной станции, торгового центра, парка с водными аттракционами, расположенного у обширной возвышенности, с теннисными кортами й площадками для гольфа на девять лунок. Отели предлагали к вашим услугам казино, бассейн, соответствующий по размерам олимпийским стандартам, три банка, салоны красоты, конференц-залы. Словом, все, что только можно пожелать. Или почти все. Множество такси, несколько ночных заведений, поставляющих проституток. Проститутки приезжали из более крупных городов, расположенных поблизости. Оплата была почасовая и включала в себя транспортные расходы и затраченное на проезд время.