Вороний парламент - Кертис Джек - Страница 34

У подножия холма, где начинался лес, у пустынной дороги, идущей через деревню Хорнер, стояла чайная. Там все лето туристам продавали булочки, варенье и сливки. Герни постучал а дверь и спросил у хозяйки, могут ли они купить молока. Та ответила, что молока у нее нет и что вообще зимой они не работают. Пока Герни вежливо ее благодарил, женщина разглядывала шрам на лице Рейчел. Она еще не закрыла дверь, когда Герни вдруг схватился за голову руками и рухнул на землю. Хозяйка заволновалась. Рейчел тоже. Она сказала женщине, что он недавно упал и расшиб голову. Но Герни уже поднялся и заявил, что все это пустяки, простое головокружение. Он обещал сходить к врачу сегодня же вечером. Три минуты спустя они с Рейчел уже пробирались сквозь глубокий снег по крутой тропинке, ведущей на вершину. По пути они только раз остановились передохнуть. У Рейчел на языке все время вертелся вопрос, и она наконец решилась его задать. Дело в том, что из головы у нее не шел Дэвид. Его лицо с каждым днем становилось все отрешеннее, движения все более вялыми. Однажды, когда она принесла ему еду, он очнулся от сна, и лицо его просветлело. Рейчел обрадовалась, но тут же поняла, что он еще не совсем проснулся и принял ее за кого-то другого.

– Теперь, когда все ясно, я хотела бы знать, как насчет Дэвида. Ответа не последовало.

– Сколько у него в запасе времени? – снова спросила она. – Ты все еще надеешься его спасти?

Герни проспал в больнице несколько часов кряду и не помнил, чтобы ему что-нибудь снилось. Еще неизвестно, какие последствия повлечет за собой сотрясение мозга. Он посмотрел на припорошенную снегом дорогу, на согнувшиеся под тяжестью снежных шапок деревья, на серое небо и на миг почувствовал себя далеко от всех проблем – от Лондона, от мальчика, от всего, что случилось.

– Это одному Богу известно, – ответил Герни, взмахнув сумками, и стал медленно подниматься на вершину. Через некоторое время его нагнала Рейчел.

Как ни забавно, но Кэролайн заблудилась. Она, знавшая Нью-Йорк как свои пять пальцев. Осознав это, Кэролайн рассмеялась над собственной глупостью– Она побывала во многих барах, но в каких именно – не могла вспомнить. Она шла куда глаза глядят, потом постояла, слегка шатаясь. Хотелось взять такси, но улица была пустынна.

Через некоторое время она увидела вдали огоньки и, смеясь, замахала рукой. Потом, потеряв равновесие, очутилась на проезжей части улицы и опять рассмеялась. Водитель объехал ее, но не остановился. Кэролайн продолжала смеяться.

– Извините, я думала, это такси...

Она представила себе, как из-за угла появится машина – она даже не успеет сосчитать до десяти, – как она сядет на заднее сиденье и скажет: «Отель „Плаза“, пожалуйста, как можно быстрее». Эти слова показались ей почему-то забавными, и она произнесла их вслух, но тут же всплакнула и вдруг почувствовала, что ей холодно.

Дойдя до перекрестка, Кэролайн огляделась. Может быть, это Бродвей и она находится к северу от парка? Но все вокруг казалось незнакомым. Где-то внизу слышался приглушенный стук, он доносился из близлежащей решетки. «Да ведь это метро», – подумала Кэролайн.

Почти на самой вершине, в местечке, которое жители называют Уэбер-Пост, лежали вырванные с корнем деревья. Налипшая к корням земля служила хорошей защитой от непогоды и холодного ветра. Герни выбрал самое большое дерево, расчистил возле него площадку, сделал небольшое углубление и положил туда брезент и вещи.

Наблюдая за ним, Рейчел спросила:

– Мы будем здесь жить?

– Да, до тех пор, пока ты не поставишь на Северном полюсе ярко-красную палатку и не водрузишь на ней американский флаг. Здесь не так уж плохо. Я изолирую наше жилище снегом.

Рейчел бросила взгляд на противоположную сторону холма. Видимо, много лет назад деревья там пострадали от ураганного ветра и теперь напоминали скелеты. А сам холм, казалось, был опутан нервами, торчавшими среди рыжего папоротника, который пробивался сквозь пелену снега. Появилась пара сарычей – они спустились совсем низко, на уровень глаз, потом полетели к реке, извивавшейся в долине. Никогда еще Рейчел не слышала такого пронзительного, полного тоски крика.

Рейчел подошла к Герни. Он спрятал в рукав свитера охотничий нож и засунул под куртку рогатку.

Рейчел подумала, что Герни весь во власти эмоций, что нервы его буквально оголены – так реагировал он на все окружающее. Была своя логика в том, что он вырыл яму на склоне холма с видом на голые деревья, что слушал голоса птиц, что выбрал для сражения именно это место. Казалось, он слился с природой в единую гармонию и знал, как с ней ладить. Рейчел забеспокоилась: не стать бы фальшивой нотой в этой симфонии. Она чувствовала себя здесь не в своей тарелке, как деревенская девушка, попавшая на Мэдисон-авеню. И зачем только Герни взял ее с собой? Мысль была опасной, и Рейчел отбросила ее.

Он расстелил в яме одеяла и предложил Рейчел залезть туда, а сам на всякий случай несколько раз обошел вокруг. Убедившись, что все спокойно, он стер следы и тоже залез в яму. Рейчел поежилась и натянула одеяло на плечи.

– Полагаю, мы пробудем здесь сутки, не больше, – сказал Герни.

– И они нас найдут?

– Нет, – ответил он. – Они найдут это место, а мы найдем их.

Будь у Фелипе Хуана Марии Лопеса другие шея и плечи, он выглядел бы почти что патрицием. Тонкое овальное лицо портили тяжеловатая челюсть и сломанный, свернутый набок нос, не говоря уже о слишком полных красных губах. Но что больше всего выдавало в нем крестьянина, так это округлые плечи и длинная шея, слегка согнутая словно под тяжестью головы. Это придавало ему придурковатый и неотесанный вид, что, впрочем, соответствовало действительности. Недаром его прозвали Осликом.

– Ребенок похож на ослика, – сказал как-то отец Фелипе Хуана. – Эй, ослик!

Отец ушел из семьи, а прозвище осталось. Двенадцать лет назад он бросил жену с четырьмя сыновьями и тремя дочерьми в двухкомнатной квартирке, без денег и надежд на заработки, и последовал за своей звездой. Звезда была намного моложе и еще не нарожала ему детей. Через пять лет он встретил другую звезду.

Женщина, шатаясь, ходила взад и вперед по платформе, в тишине гулко стучали ее каблуки. Потом она в изнеможении прислонилась к стене, сложа на животе руки. Ослику показалось, что она закрыла глаза. Интересно, знает ли она о его присутствии. Он посмотрел на ее ноги, видневшиеся сквозь распахнутую шубу, на сумку, которую она держала в руках.

«Пьяная дама, – подумал он. – Глупая дама». Сначала не было такси, а теперь этого проклятого поезда. Кэролайн наблюдала за тусклыми огнями, прислушиваясь к шуму приближавшегося поезда. Только теперь она почувствовала себя пьяной и усталой.

Она была настолько пьяна, что не испугалась, когда, открыв глаза, увидела перед собой большое лицо Ослика. Оно качалось, словно маска на палке, и улыбалось своими перезрелыми губами.

– Эй, леди! – окликнул он.

Кэролайн выпрямилась и, покачнувшись, оказалась в объятиях этого типа. Он обхватил ее, и они, словно в танце, проделали несколько па, после чего он, смеясь, толкнул ее к стене. Не сводя с нее глаз, Ослик стал медленно водить пальцем по ее лицу.

Переложив сумку в левую руку, Кэролайн бросила ее на платформу, но он не кинулся ее поднимать, а продолжал водить пальцем, теперь уже по шее. Потом разорвал на Кэролайн платье и, обнажив грудь, стал ее тискать, глядя при этом ей в глаза.

– Эй, леди, – снова сказал он.

Слова его будто прилипали к глотке. Они стояли под щитом, на котором загорались цифры. Теперь Кэролайн задыхалась от страха, к горлу подступала тошнота. Ослик навалился на нее всем телом, он почти вдавил ее в стену и задрал ей платье. Она вся сжалась, но его кулак был уже между ног. Она боролась как могла, извиваясь всем телом, но он все сильнее прижимал ее к стене. Ноги ослабли, и она почувствовала, как шевелится внутри его палец.