Сыны Зари - Кертис Джек - Страница 6

– А что ты сказал Протеро?

– Что ты наводил справки. Ему нравится такая тарабарщина. Это позволяет ему почувствовать себя полицейским.

Кэлли сортировал листки донесений.

– Мы должны быть твердо уверены, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Доусон. – Только не говори мне, будто ты не слышал, что люди убивают друг друга без особых на то причин. – И как будто это имело отношение к их разговору, к их спору, добавил: – Ты ведь заезжал к Элен, не так ли?

Кэлли поднял взгляд на коренастую фигуру, обосновавшуюся у дверного косяка. Доусон ответил ему едва заметной ободряющей улыбкой.

– Я бы не относился к нашему сыскному делу столь серьезно, Майк. Это просто одна из возможностей зарабатывать на жизнь.

– Тебе виднее, – пожал плечами Доусон.

Он не пытался убеждать. Это был укоряющий, немного язвительный тон мужчины, решившего жить в одиночку и менять женщин каждый сезон. Опыт научил ею никогда не стоять на месте, сохранять активность, заинтересованность.

– Сколько же это длится? – добавил он. – Полтора года? Или даже два? А я-то думал, что ты уже начал наслаждаться свободой.

Коротким взглядом Кэлли просигналил ему: остановись.

– Торжество надежды над горьким опытом, – сказал Доусон, отталкиваясь плечами от косяка, но не продвигаясь вперед в комнату. Он был похож на человека, готового в любой момент ретироваться. – Такое, конечно, случается. Вопрос лишь в том, насколько часто? Если ты взвесишь все шансы, что, по-твоему, ты получишь? Надеешься, что соотношение окажется лучше, чем десять к одному?

– Чувствую, что ты в хорошем настроении, – сказал Кэлли. – Заткнись-ка.

– Как-то была у меня одна девица. Я как на грех в то время выпивал, а мамаша у нее должна была довольно регулярно лечиться от запоев. Ну и я ее, конечно, нервировал. Мы с той девицей встречались, ох, так или иначе, едва ли не каждую ночь в течение года. А потом даже прожили вместе несколько месяцев. У нее была красненькая родинка вот прямо здесь, – и Доусон показал, – в укромном местечке. Очень это меня разжигало. Но мои выпивки ей осточертели, и она от меня ушла. Я распустил нюни. Умолял, просил, угрожал, обещал до гробовой доски завязать с выпивкой... Ну, словом, она решила дать мне еще одну попытку. Но это было совсем не то же самое, что раньше. Я-то думал, что все будет по-старому, но нет! Слишком многое куда-то подевалось, – ты же понимаешь, между ее уходом и возвращением. – Пристальный взгляд Доусона миновал голову Кэлли, как будто он высмотрел что-то интригующее в одном из окон на противоположной стене. – Салли ее звали. Или Сюзанна? Ну что-то в этом роде.

Кэлли очень аккуратно положил бумаги на стол.

– Я не желаю говорить на эту тему, – сказал он.

– Ну нет так нет, ладно, – улыбнулся Доусон. – Я просто подумал, что это может оказаться неверным шагом, понимаешь? Видишь ли, если она скажет «нет», то ты будешь по уши в дерьме, а если она скажет «да» и это все обернется очередной ошибкой, ты опять же окажешься в дерьме. Ведь прежде всего, для разрыва должны были быть какие-то основания. А с чего бы им исчезнуть? Это просто что-то вроде временного умопомрачения. Ты думаешь, что тебя изменили к лучшему несколько месяцев или лет опыта и самопознания, – и вдруг возвращаешься к старой песенке: «Я сделал, а ты не сделала, почему ты всегда так...» Ну, ты же знаешь, как это бывает. Я просто никак не возьму в толк, неужели люди действительно могут так сильно измениться? А почему бы тебе не позвонить Протеро?

Кэлли поднял трубку внутреннего телефона.

– Ты ублюдок, Доусон, – без всякого выражения заметил он. – И твоя седая старая мамаша, видно, сосала сучье вымя.

– Ничего другого ты и не мог бы мне сказать, – кивнул Доусон.

Лайонел Протеро имел пристрастие к чинам. Ему нравилась сама идея иерархии, и ему нравилось, что у него тоже был кое-какой чин. Когда Кэлли вошел в его кабинет и сел в кресло, ему несколько мгновений пришлось смотреть на затылок Протеро, возвышавшийся над спинкой начальственного кресла.

– Ну так что мы здесь имеем, Кэлли? – спросил Протеро и, выдержав секундную паузу, повернулся в кресле лицом к инспектору.

«Не верю я, что у тебя на уме именно это», – подумал Кэлли. А вслух он сказал, тщательно избегая слова «сэр»:

– Убийство на Оксфорд-стрит.

– Девушка, – констатировал Протеро. – Безымянная и безвинная.

– Насколько нам пока известно.

– Я вас попрошу! – приподнял ладонь Протеро. – Что вы надеетесь раскопать? Она что, была главой наркомафии? Или, может быть, боевиком в сети организованной преступности?

– Мы еще этого не выясняли. Мы не знаем, что сумеем найти, потому что еще не...

– А может быть, это что-то семейное? К примеру, она подала своему муженьку подгоревший гренок, а? Или, скажем, купила не тот сорт кофе. А он присмотрел подходящую крышу на Оксфорд-стрит, дождался удобного случая, залез туда со скорострельной винтовкой да и проделал ей в спине дыру размером с кулак. Я уже по горло сыт этими вашими вынюхиваниями. – А Кэлли все ждал вывода. – Случайность! Это была шальная пуля. Мне тут звонил Тед Латимер, он тоже так думает.

Сэр Эдвард Латимер. Комиссар полиции. Он был как раз в том чине, который особенно нравился Протеро.

– Что ж, – сказал Кэлли, – возможно, он и прав.

– Но вы ведь так не считаете.

У Протеро была привычка проводить пальцем под усами так, что волоски приподнимались, ощетиниваясь, как дворовая метла. А потом он их приглаживал обратным движением.

– Я узнаю больше, когда поговорю кое с какими людьми, – сказал Кэлли, глядя в сторону. – С мужем. С ее бывшими сослуживцами. С соседями.

– Не тратьте понапрасну слишком много времени, – сказал Протеро. – Я не сомневаюсь, что уже знаю, к чему мы придем. – Он помолчал. – А что думает Доусон? Ведь это он принял вызов, да? – Кэлли кивнул. – Так что же он думает?

– Он думает то же, что думаете вы.

– Сэр! – добавил Протеро.

Глава 4

Вот они выходят из дому. Сначала папочка, нагруженный тяжелыми чемоданами, потом мамочка с сумкой-холодильником и большим соломенным баулом, вмещающим все, что только может понадобиться для путешествия. Вот папочка ставит на землю чемоданы, чтобы запереть парадную дверь, толкает ее, чтобы уж все было наверняка.

Вот они садятся в автомобильчик: мамочка, Энтони и Линни. Мамочка садится на заднее сиденье, потому что Линни укачивает во время долгих путешествий, так что уж лучше ей сидеть рядом с папочкой. А вот, смотрите-ка, не успели они отъехать, как Энтони захотелось сандвича. И все они расхохотались. Видите, как он клянчит свой сандвич, а мамочка смеется и качает головой?

Вот они добрались до места. Сначала коттедж, потом какое-то поле, обнесенное оградой, и Энтони стоит на этой ограде и машет рукой, а там, за полем, – море!

Вот так они развлекались на пляже. Ловили сетью рыбу в заводях между скал, искали в песке крабов, закапывали папочку в песок, устраивали пикник.

Вот они все. Счастливая семья.

Эрик Росс сидел в темноте и смотрел эту видеокассету, его жена тоже примостилась рядышком, на диванчике, ну а головы ребятишек торчали прямо перед экраном. Он, конечно, видел эту кассету и раньше, все они видели ее и все же время от времени снова смотрели – то эту, то другую. То этот их отпуск, то какой-нибудь другой. А когда пленка заканчивалась, детишки заставляли его носиться по пляжу задом, прокручивая кадры в обратном направлении, и еще получалось, что они его выкапывают из песка, а не закапывают.

Энджи отправилась на кухню приготовить кофе, а потом вернулась с шотландским виски и водой для мужа. Улыбнувшись, он немного выпил потом сказал ребятишкам, что пора спать. И пока Энтони и Линни мылись на ночь, Росс прошел в сад позади дома посмотреть, как там поживают саженцы, которые он высадил в грунт день или два назад. Его сосед рыхлил междурядье на грядке с бобами, и они перебросились несколькими словами. Росс слышал протестующие крики Энтони из ванной и догадался, что Энджи, должно быть, моет мальчику голову. Он сделал круг по саду, по своему пригородному поместью, потягивая на ходу виски и время от времени останавливаясь понюхать цветы душистого табака.