Дни знамений - Керр Катарина - Страница 47

Джилл никогда еще не удавалась так сильно удивить кого-либо. Эльф круто развернулся, уставился на берег, снова глянул на нее, тряся головой, приоткрыв рот, но не находя подходящих слов для ответа. Его спутники застыли на мгновение в мертвом молчании, потом загалдели все разом, пока вождь не утихомирил их резким окриком.

– Крайне неучтиво с моей стороны требовать каких-либо доказательств, но обстоятельства таковы…

Джилл с улыбкой вскинула руку и призвала духов Эфира. Озарив ночь вспышкой голубого огня, они слетелись к ней, и от их прикосновения руки Джилл засияли ярче любого факела. Вольный народец, вновь сделавшись видимым, выстроился вокруг чародейки, словно маленькая армия.

– Прости за недоверие, – вождь эльфов низко поклонился. – Меня зовут Эламандериэль, и я приветствую тебя во имя Света!

Расставшись с Джилл, Даландра шла по солнечной дорожке, пока золото не потускнело, сменившись сперва пятнистыми плитками, а затем нарциссами, цветущими над ручьем.

Пройдя берегом ручья вверх по течению, она поднялась на вершину холма, к кругу камней, окутанному туманом, а оттуда спустилась по длинной дороге, идущей вдоль моря, чьи волны бились о берега всех земель – и ни одной, и наконец достигла тех лугов, где народ Опекунов прогуливался и плясал на лугах, как будто ничего страшного не случалось в их землях. Эвандар сидел на траве под молодым дубовым деревцем, где скрывалась его дочь, и извлекал пронзительные звуки из костяного свистка, длиною дюймов шесть и выбеленного временем.

– Диковинная безделушка, – заметил он. – Я нашел его вон там, среди кустарника, похоже, кто-то случайно обронил его. Как ты думаешь, любовь моя, что это такое?

– Ох, какая гадость! Выглядит так, будто его сделали из пальца какого-то эльфа!

– Ничего подобного! Если так, то его должны были бы склеить из двух суставов. Но он цельный, видишь? Одна косточка не может быть такой длины! – он приложил к свистку руку в подтверждение своих слов. – Мне любопытно, кого можно вызвать с его помощью. Но пока, сколько я ни играл, ничего не происходит.

– И очень хорошо. Странное чувство я испытываю, смотря на него, а звуки, им издаваемые, мне откровенно неприятны. Лучше бы ты просто разломал его!

– Я бы так и поступил, но это же загадка, я бы даже сказал – великая загадка! – Он подбросил свисток в воздух и сделал вид, будто ловит его, но когда раскрыл ладонь, она оказалась пуста. – Ну вот, теперь я один знаю, где он лежит, значит, мне удалось перекрыть одну загадку другой!

– Я не могу себе представить, чтобы такую вещь мог сделать кто-то из вашего народа…

– Согласен. Это невозможно. Вот я и ломаю голову: кто обронил его здесь, и зачем чужаки украдкой пробрались на берег моей реки? Знаешь, по-моему, нам следует лучше позаботиться о своих границах!

В то же мгновение, подобно вспышке пламени, явились перед ним во множестве его соплеменники в боевых доспехах – сверкающих медью кольчугах и шлемах, и у каждого в руке длинное копье с бронзовым наконечником. Число их возрастало, веселая музыка затихла на лугах, теперь сплошь покрытых воинами. Издалека донеслось ржание коней.

– Пока ты отсутствовала, Альшандра показалась здесь еще раз, – сказал Эвандар Даландре. – И с нею кое-кто из дальнего края.

– Из дальнего края? Что это значит, объясни, пожалуйста!

– У нас тут живет два народа, милая. Мой двор, светлый, ты знаешь. А в дальнем краю существует другой – темный… Ничего более не скажу ныне, ибо – посмотри! – наши кони уже здесь!

К ним подбежал юноша, ведя на поводу двух золотистых коней с серебряными гривами и хвостами. Вскочив в седло, Даландра огляделась и увидела, что пешие воины превратились во всадников с той невероятной скоростью, с какой вообще происходили перемены в этом краю.

Под перестук копыт и звяканье металлических украшений на сбруе они последовали за Эвандаром, когда тот, издав возглас и взмахнув рукой, двинулся вперед. Держась рядом с ним, Даландра очутилась на гладкой, залитой солнцем дороге; однако туман не пропал, только отступил и то уплотнялся, напоминая твердую серую стену, то превращался в тонкую серебристую дымку, сквозь которую просвечивали то неведомые города, то горы, поросшие лесом.

Даландра заметила, что туман держится только по левой обочине, как будто они объезжали по широкому кругу посолонь обширную равнину, заросшую травой.

– Мы отправляемся досматривать границу! – выкрикнул Эвандар.

Войско отозвалось одобрительными возгласами. Запели серебряные трубы.

Их кони, казалось, не ведают устали. Долго ехали они, пока день не сменился зеленоватыми сумерками, и полная луна, розовая и огромная, не всплыла над горизонтом.

Она так и зависла, не восходя и не закатываясь, и разливая вокруг призрачный свет. Воинство Эвандара между тем проезжало мимо руин городов, погибших в некоей ужасной катастрофе, мимо черных, скрученных останков мертвых лесов, по земле, засыпанной древним пеплом повсюду, куда достигал взгляд Даландры. Но кони не спотыкались, не останавливались, они мчались вперед и вперед сквозь смерть и ночь, и уже Даландра с трудом сдерживала вопль ужаса, как вдруг настал ясный день, и солнце с синего неба залило их потоками золотого света. Завеса тумана колыхнулась в последний раз и растаяла, уносимая свежим ветром. Впереди, совсем недалеко, показался цветущий луг с павильоном из золотой парчи посередине. Даландра едва сдержала слезы облегчения.

– Наши границы нерушимы! – вскричал Эвандар. – Возвращайтесь же к вашим пирам и песням, но явитесь снова, когда я призову вас!

Воинство тотчас исчезло, будто кучка осенних листьев, унесенных ветром. Эвандар спрыгнул на землю, помог сойти Даландре и отдал поводья тому же самому юноше, который молча возник рядом. Он увел коней куда-то за шатер, и Даландра поинтересовалась, исчезнут ли они.

– Нет, – усмехнулся Эвандар, – они вернутся на те пастбища, откуда мы их… скажем так, позаимствовали. Ты устала, дорогая? Может, присоединимся к пирующим?

– Лучше поговорим здесь. Я хочу, чтобы ты объяснил мне…

– Что отгадку получает, то загадкой быть не может. Она действительно очень устала и не решилась затрагивать больше этот вопрос.

Вдвоем они спустились на луг, к павильону. Для них приготовили сиденья во главе стола, очень удобные, на них можно было полулежать. Опустившись с наслаждением на мягкие подушки, Даландра приняла из рук пажа золотой кубок с медом.

Как всегда, и мед, и хлеб казались совершенно реальными и на ощупь, и на вкус, и были столь восхитительны, что она ощутила, насколько проголодалась во время долгой скачки. Пока они насыщалась, к Эвандару то и дело подходили его подданные и негромко рассказывали о чем-то, – видимо, докладывали новости. Арфисты наигрывали долгие, печальные мелодии, молодые голоса вторили им, будто убаюкивая, и наконец веки Даландры смежились – она заснула.

Глава вторая

Король Мечей

Западные земли, 1112

Калондериэль, банадар Западной границы, пользовался наибольшим уважением из вождей эльфов высокогорья, прежде всего потому, что у него была самая многочисленная дружина; однако, по представлениям людей Дэверри, власть его держалась на шатком, нереальном основании. Среди его предков не числилось выдающихся правителей, могущественных родичей тоже не имелось: он был сыном табунщика, внуком ткача, а тот был сыном преуспевающего земледельца в те далекие времена, когда эльфы жили оседло в собственном королевстве на дальнем западе. Никто и никогда не подозревал это семейство в каких-либо связях со знатными или просто знаменитыми родами. Однако он был искуснейшим лучником, проницательнейшим полководцем и самым уважаемым из вождей, каких когда-либо видели на высокогорьях; а для Старших эти соображения значили больше любых соображений родства.

Зная все это, Родри ап Девабериэль все же не мог не дивиться тому, что Калондериэль так легко удерживает свои позиции, и никто не высказывает недовольства. Сам он, занимая пост первого помощника банадара, принес ему клятву верности и не стал бы оспаривать отдельные решения или приказы вождя. Но иногда он задумывался над тем или иным вопросом и знал, что мог бы высказать сомнения вслух, не вызвав гнева Калондериэля.