Шок-рок - Купер Элис - Страница 37

Он улыбнулся своему отражению и забыл про женщин. У него есть дела поважнее. На Родео-драйв он еще вернется. А сегодня ему будет принадлежать Валери Монс.

Валери еще не встала, когда он позвонил, и ему пришлось потратить немало усилий, чтобы уговорить встретиться с ним на ленче. Он убедил ее, сказав, что покажет нечто удивительное, чего она никогда не видела. Произнося эти слова, он поглаживал свой "игрунчик" через удивительные штаны, а на губах играла улыбка. Наконец, он знал, что так и будет, Валери согласилась.

В маленьком итальянском ресторанчике Фарли занял кабинку у дальней стены. На столе стояла свеча, звучал орган. Валери опоздала на десять минут. Войдя в зал, нахмурилась, огляделась с недовольным видом. В белых джинсиках и розовой блузке, соблазнительная, как подарочный торт. Заметила Фарли, направилась к нему.

— Так я пришла. Чем ты хотел меня удивить?

Фарли выскользнул из-за стола, встал так, чтобы она увидела его во всей красе.

— И что ты думаешь?

Взгляд Валери упал на штаны. Глаза округлились.

— Боже мой! — выдохнула она. — Боже мой!

Фарли раскрыл объятия, и Валери с готовностью пришла в них, словно только об этом и мечтала. Прижалась к нему нижней половиной тела. Его мужское достоинство раздулось от гордости и желания. Чудесные штаны ничего не скрывали.

— Пойдем куда-нибудь, — прошептала она ему на ухо.

— Ко мне? — Фарли едва контролировал свой голос.

— Да. Куда угодно. Только быстро!

Он взял Валери за руку и увлек к выходу из ресторана. Официантка застыла с меню в руке, изумленно таращась на волшебные штаны и интимные местечки Фарли, которые они выставляли напоказ.

Открывая дверь в свою холостяцкую квартиру, Фарли вспомнил, что он не убрал постель. И не помыл тарелку из- под овсянки и чашку из-под кофе. Но Валери не обратила на беспорядок решительно никакого внимания. Постель притягивала ее, как магнит.

— Хочешь газировки или чего-то еще? — спросил Фарли, чтобы придать происходящему хоть какой-та налет романтичности.

— Я хочу только одного: чтобы ты вошел в меня, — ответила Валери. — Пожалуйста, Фарли, возьми меня?

Она начала раздеваться. Сняла блузку, обнажив полные груди, рывком расстегнула джинсы, стянула их с длинных стройных загорелых ног. Погладила волосы на лобке.

— Сюда, Фарли. Вставь его сюда.

Он выдержал паузу, наслаждаясь своей мужской силой, ее женской готовностью подчиниться этой силе. Не отрывая глаз от Валери, неторопливо потащил через голову футболку, положил на спинку стула. Сел, снял одну кроссовку, вторую, наслаждаясь ее взглядом, который не отрывался от его мужского достоинства. После того, как за кроссовками последовали носки, он встал, шагнул к кровати. Сунул большие пальцы за пояс штанов.

Нет. Попытался сунуть. Пояс не поддался. Между материей и кожей не влез бы и ноготь. Валери стонала от страсти, а он пытался стянуть штаны вниз ладонями. Ладони соскальзывали, штаны не сдвигались ни на йоту. Фарли схватятся за штанины, дернул, но и из этого ничего не вышло.

— Скорее, Фарли, — стонала Валери. Она извивалась на мятой простыне, груди перекатывались из стороны в сторону, рука поглаживала влажную киску.

— Я пытаюсь, — процедил он сквозь стиснутые зубы. Пот лил с него ручьем. Попытки избавиться от покупки не приносили результата.

— Черт побери, перестань играть со мной! Я сойду с ума. Оттрахай меня, Фарли! Оттрахай!

— Я не играю! Я не могу снять штаны!

— О Боже! — Валери встала, начала одеваться. — Сукин ты сын!

— Подожди, подожди! — вскричал Фарли. — Не уходи!

Он метнулся в маленькую нишу-кухню, выдвинул ящик, схватил острый как бритва нож. Попытался подсунуть лезвие под пояс, но только поранил живот. Осторожно ткнул острием в бедро. Материя не порвалась. Железо ее не брало.

Хлопнула входная дверь. Валери вылетела из его квартиры и из жизни. Фарли сидел на полу в кухне и плакал. Следующие два часа он, без всякого успеха, пытался разрезать, разорвать, хоть что-то сделать с поблескивающими штанами. Наконец поднялся и потащился к двери.

Люди, прогуливающиеся по Родео-драйв, оборачивались на Фарли, который, хныкая, как маленький ребенок, плелся по тротуару, в одних лишь заговоренных штанах. На каждом углу он хватался за столб с табличкой, на которой значилось название улицы, отходящей от Родео-драйв, и сквозь слезы всматривался в название. Потом с губ его слетал протяжный стон, и он тащился дальше.

Разумеется, Моди Плейсон не нашел.

Как и мистера Пэнтса.

А потом ноги у него подогнулись и он упал у дверей роскошного магазина кожаных шмоток. К этому моменту Фарли уже знал, почему рок-звезды кричат на концертах.

Дэвид Дж. Шоу

Сделали!

В двадцати ярдах от него Джембоун, в синем луче прожектора, издал достойный хорошей баньки вопль и скакнул вверх, сжимая одной рукой промежность, а другой — членообразный радиомикрофон. Ахтунг, перцы!

"Шизует, — подумал Ники. — Хочет сесть на шпагат".

Это выглядело извращенно, чувственно. Ники было больно смотреть, как Джембоун приземляется в идеальном шпагате, — больно смотреть, как хозяйство певца с грохотом опускается на подмостки. Ники содрогнулся.

Больно думать, что они только что наплевали на свою страховку. Ведь Джембоун обещал, ах, как он обещал…

Суперчистые подростки в танцующем партере глотали все без разбору. Они только что сказали "нет" наркотикам, сексу, чему-то там еще, и у них осталась только музыка — заполнять их пустые извилины.

Музыка напоминала шум аварийной посадки военного транспортного самолета на футбольный стадион. Только громче. Даже с учетом "Стингеров" и дважды обколотых фэнов.

Ники занимал стратегическую высоту за стояками усилителей Хай-Фай. На противоположной стороне сцены он видел стадионного менеджера, стоявшего по колено в тумане из СO2, и вид тот имел совсем не радостный. Черт возьми, да у этого надутого пижона блокнот. Он грыз карандаш и потел. Ники знал, что у него в ушах затычки из воска, и готов был поклясться, что у этого парня волосы отступают к затылку, когда гремит музыка.

А блокнот нужен, чтобы прикинуть примерный ущерб, нанесенный арене.

"Пиши-пиши, мать твою, — подумал Ники. — Мы тут тебе зажжем".

Условия их скороспелого закулисного соглашения предполагали, что, если руководство арены позволит металлической группе "Газм" выйти за рамки полуторачасового шоу и исполнить кое-что "на бис", на чем настаивал Джембоун, здание к утру будет по-прежнему стоять на месте. "Ладно, — подумал Ники. — Все четко". "Газм" выскочил обратно под аплодисменты и вопли настолько осязаемые, что волосы на голове шевелились. Ребята прогнали "Вызвать полицию" (пассаж с сиреной неизменно поднимал толпу на ноги), "Тяжелую машину" и "Спикера на танке". Группа убежала со сцены и тут же, разбрызгивая капли пота, прискакала обратно, чтобы исполнить "Мотопилу" и "Слишком крутой, чтобы прятаться".

"Самое то, — подумал Ники. — Джембоун уже разделся до блестящих плавок. Народ заводить больше нечем. Ему остается разве что перерезать себе глотку и сигануть в зал. Или это, или еще одну песню "на бис".

Но покупатели, которые всегда правы, почуяли, что дело идет к концу, и не собирались этого допускать. Они знали, как отыметь Джембоуна, не хуже, чем он знал, как отыметь их. Когда он их дразнил, они отвечали вожделением. Когда он сквернословил и топал, они выпадали в осадок.

Стадионный менеджер уже готов вырубать энергию. Его позывы для Ники не менее очевидны, чем смысл какой-нибудь статьи контракта.

Все были на ногах — яростно прыгали, рвались к сцене, напирали на заграждения и охранников небольшими поначалу волнами, перерастающими в девятый вал. Это будет порыв, бездумный, как оползень, единодушный, словно муравьиная армада.

Будет буйство. Ники не думал, он знал. Более десятка лет тяжких турне отточили его способность ощущать это на клеточном уровне. Он тоже функционировал как инструмент — не музыкальный, но существенный для "Газма".